Этот мятежный, пестрый мир Михаила Коцюбинского

«Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти», – утверждал когда-то М. Е. Салтыков-Щедрин. Однако, к сожалению, в последнее время все чаще приходится сталкиваться с тем, что даже имена корифеев отечественной и мировой художественной словесности оказываются пустым звуком для наших современников и не пробуждают в их сознании никаких ассоциаций. Это касается и писателя, который даже в достаточно просвещенные советские времена не входило в число популярных. Вместе с тем этот мастер слова заслуживает признания по ряду причин. И одна из них вполне может заинтриговать наших любознательных современников. Дело в том, что по произведению этого прозаика был когда-то снят фильм, который привел в неописуемый восторг всю Европу. Так, авторитетнейший представитель кинематографического пантеона, известный сербский режиссёр Эмир Кустурица назвал эту киноленту «лучшей картиной в мире, снятой до сих пор». Речь идет о фильме Сергея Параджанова «Тени забытых предков», созданном по мотивам одноименной повести украинского писателя М. М. Коцюбинского.

Михаил Михайлович Коцюбинский родился 17 сентября 1864 года в городе Виннице в бедной семье мелкого чиновника. В 1880 году он окончил духовное училище – бурсу в Шаргороде. Однако продолжить образование ему не удалось – семья начала бедствовать: отец лишился работы, мать ослепла. Эти драматические обстоятельства принудили будущего писателя заняться частными уроками. Как и положено восторженному и мыслящему юноше того времени, Михаил чрезвычайно увлекся идеями народничества, с удовольствием читал Фурье, Фейербаха. Революционные взгляды будущего писателя заставили обратить на него внимание полиции: однажды у него был даже произведен обыск, а затем взята подписка о невыезде и лишение прав поступить на службу. Тем не менее, все это не испугало юного Коцюбинского. В 80-х годах он участвует в «хождении в народ». К этому времени относятся его первые литературные опыты. В конце 90-х годов Михаил Коцюбинский решает серьезно заняться литературным творчеством. Он совершает поездку в Западную Украину (Галицию), где сближается с представителями «народовцев» (социально-политическим течением националистического толка) и начинает печататься в украинско-язычных журналах «Дзвнок», «Зоря». Создав себе репутацию талантливого литератора и прогрессивно мыслящего человека, Михаил Коцюбинский находит поддержку у представителей западно-украинской буржуазной интеллигенции, которые и помогают ему устроиться на службу. С 1892 по 1897 год Коцюбинский работает в комиссии по борьбе с филоксерой (вредителем винограда) сначала в Бессарабии, а потом в Крыму. Жизнь и деятельность в условиях национального колорита сёл Бессарабии и Крыма создают благоприятные условия для развития творческого воображения, чувствительного к экзотике. В 1898 году Коцюбинский переезжает в Чернигов. Черниговский период был наиболее плодотворным в личной и творческой жизни писателя. Здесь он женился, здесь выросло четверо его детей. Лучшие произведения, принесшие ему мировую славу («Интермеццо», «Цвет яблони», «Дорогой ценой», «Хвала жизни», «Фата Моргана», «Тени забытых предков»), были написаны в этом красивейшем украинском городе. Однако жизнь Михаила Коцюбинского не отличалась беззаботностью. Литературные гонорары его были мизерны. Единственным средством к существованию писателя и его семьи являлась утомительная служба в различных городских учреждениях и ведомствах. Самой же главной проблемой оказалось здоровье. Писателя все сильнее мучили астма и туберкулез. В 1911 году Общество сторонников украинской науки и искусства назначило Михаилу Коцюбинскому пожизненную стипендию в размере 2000 рублей в год, чтобы он мог уволиться со службы. М. М. Коцюбинский начал путешествовать по европейским курортам в надежде на выздоровление. Он несколько раз посещал итальянский остров Капри, где общался с Горький, И. Буниным, А. Луначарским, Ф. Шаляпиным, С. Жеромским. К сожалению, болезнь прогрессировала. В 1913 году Михаил Михайлович Коцюбинский в возрасте 49 лет покинул этот мир.

Образ выдающегося украинского писателя запечатлен в памяти людей. Михаилу Коцюбинскому посвящены два литературно-мемориальных музея – в Виннице и в Чернигове. В честь него названы населённые пункты в Киевской и Черниговской областях, улицы в центре Киева и на западе Москвы. А на Южном Буге есть так называемая «Скала Коцюбинского» – живописное место, где любил отдыхать писатель. Коцюбинскому посвящены книга Л. Смелянского «Михаил Коцюбинский», стихи Павла Тычины, Максима Рыльского, Владимира Сосюры, Андрея Малышко. Произведения Коцюбинского переведены на европейские языки.

Это что касается его биографии. С творчеством же все намного многограннее и сложнее.

Прежде всего, говоря о Михаиле Коцюбинском, надо помнить об определенной политической ангажированности этого писателя. В советских литературоведческих работах его называли не иначе как «художник революции, оказавший большое влияние на развитие украинской советской прозы». И печатали, кстати, весьма охотно. Высоко ценил творчество Михаила Коцюбинского такой ортодоксальный мэтр, как М. Горький. «Ближайшим к большевикам писателем» называл Михаила Коцюбинского В. И. Ленин.

Увы, огромная Российская империя начала ХХ века вовсе не была царством справедливости и благоденствия (как это пытаются нынче представить некоторые доморощенные русофилы). Значительная часть простого народа попросту страдала от непосильного труда, голода и антигуманных условий жизни. Вспышки социального протеста явились яркими приметами первого десятилетия ХХ столетия в России.

И тема социального неравенства в уязвляющих воображение натуралистических подробностях, действительно, представлена во многих произведениях писателя.

Яркий, убедительный в реалистических деталях и в то же время обобщенный образ бедственного существования трудового народа рисует Коцюбинский в рассказе «Смех».

Герой произведения пан Валерьян однажды заходит на кухню собственного дома, где одновременно стряпает для интеллигентной семьи Чубинских и живет прислуга Варвара. Что же он видит? «Эти босые ноги, холодные, красные, грязные и потрескавшиеся, как у скотины. Тряпье на плечах, не дававшее тепла. Землистый цвет лица…синяки под глазами… Синий чад в кухне, твердую лавку, на которой спала… среди помоев, грязи и чада… Как в берлоге… Как зверь… Век без просвета, век без надежды…».

В рассказе «Что записано в книгу жизни» мы сталкиваемся с подробным описанием вопиющей нищеты крестьянской семьи, в которой бабушка, мать хозяина, из-за недостатка места в доме вынуждена спать… на полу под посудной полкой («Дети… осыпали ее хлебными крошками и всяким сором,.. мыши снуют по гнилой картошке и по бабкиному телу, а тараканы шуршат возле нее, как возле старой тряпки…»). Драматизм изначально заложен в напоминающем древнюю страшную сказку сюжете: уставший бороться с безысходными обстоятельствами сын отвозит старую мать в зимний заснеженный лес умирать.

События революции 1905 года нашли неповторимое художественное воплощение в рассказах М. М. Коцюбинского. Бунт как сложный смыслообраз предстал в различных семантических ипостасях. Так, внешняя сюжетная канва рассказа «Смех» вполне проста на первый взгляд: семья адвоката Валериана Чубинского прячется от черносотенного погрома в своем запертом доме. И когда нагнетаемый ужас ожидания достигает кульминации, вдруг напряженную тишину прорывает нелепый, неожиданный и пугающий всех смех кухарки Чубинских Варвары. Этот смех является не просто истерической болезненной реакцией измученной жизненными невзгодами женщины-прислужницы: «Лицо у нее налилось кровью, глаза сверкнули, она подперла бока красными, голыми по локоть руками и тряслась от смеха, как пьяная…- Ха-ха!… Бьют… и пусть бьют… Ха-ха-ха! Хватит! Побарствовали!..». Он воплощает в себе вполне осязаемый, материальный образ-символ грядущего апокалиптического хаоса, предугадываемой катастрофы. «Этот дикий хохот один плясал по комнате, и было от него так больно и страшно, как от безумного танца острых ножей, блестящих и холодных». Мистическую окраску приобретают символические образы в схожем по тематике произведении – рассказе «Он идет».

До предела накалена экспрессия в описании внутреннего состояния обитателей еврейского местечка, ожидающего погрома. Обычные люди, подробности быта и картины природы пронизаны аурой предчувствия бедствия библейского масштаба. Не случаен в этом отношении образ местной прорицательницы Эстерки, чьи страшные признания напоминают прозрения грозных ветхозаветных предсказателей: «Разбитый старческий голос иногда звенел, как голос пророка…». Важен для понимания рассказа полисемантический образ колоколов. Бесконечный, нарастающий колокольный звон не просто выражает состояние тревоги: он является неким живым демоническим одушевленным существом, порождающим в сердцах несчастных обитателей местечка навязчивые, граничащие с безумием чувства безысходного страха, всепоглощающей паники. («обрушился на голову звон колоколов и помчался по городу, приплясывая и хохоча…», «…когда она слушала колокольный звон.., Эстерке казалось, что это не звуки, а сотни кровавых рук простерлись от колокольни и жадно трепещут над домами своими длинными пальцами»).

Многие исследователи утверждают, что произведения остросоциальной направленности написаны М. Коцюбинским в народническо-реалистическом духе и во многом напоминают творения кумиров его юности – Тараса Шевченко, Марко Вовчка, Панаса Мирного. Однако, скорее всего, это поверхностное мнение. Ведь уже в самых ранних рассказах писателя угадывается неповторимый стиль, который впоследствии назовут психологическим импрессионизмом (от французского «impression» — впечатление).

Напомним, что для импрессионистского метода концептуальным является отражение реального мира в его подвижности и изменчивости, передача мимолётных эмоций человека. Главное же для литературного психологического импрессионизма – описание разнообразных настроений, движений человеческой души, потока сложных и непостоянных впечатлений человеческого сознания.

Современному читателю могут быть, прежде всего, интересны те произведения Михаила Коцюбинского, где подвергаются художественному исследованию самые тайные лабиринты царства Психеи: хаос темных инстинктов, мир подсознательных желаний, круговорот противоречивых мыслей. То пристальное внимание к человеку «внутреннему», то стилистическое мастерство, с которым описан калейдоскоп самых пестрых впечатлений, чувств, переживаний, безусловно, роднят творчество Коцюбинского с творениями К. Гамсуна, А. Чехова, Л. Андреева.

Например, в творческом наследии М. М. Коцюбинского есть написанный в 1907 году этюд «Неизвестный». Основу повествования составляют подробные описания внутренних переживаний обреченного на смертную казнь узника-революционера, совершившего покушение на некую важную государственную особу. На первый взгляд, это произведение может показаться «политически ангажированным»: довольно отчетлив сочувствующий авторский пафос. Однако внимательное изучение текста позволяет прийти к другому уровню его понимания.

Исповедь главного героя представлена как поток сознания. Пространственно-временные координаты смещены и перемешаны: прошлое с его знаковым событием мыслится как воображаемое будущее, грядущая казнь кажется свершившимся фактом. При помощи рубленых, рваных, неполных синтаксических конструкций писатель воспроизводит алогичное чередование воспоминаний героя произведения о покушении и его душераздирающие воззвания к родной матери. И несмотря на то, что в глубине своего измученного сердца «неизвестный» не сожалеет о содеянном («Я ухожу без сожаления – так было нужно»), он не производит впечатления пламенного борца за идею. Это несчастный обезумевший страдалец, угодивший в смертельную ловушку преисподней своей души. Не случайно одним из доминантных образов душевного состояния героя является персонифицированный страх: «за мной что-то гналось, свистело, кричало и протягивало мне руки… Это был мой страх». Завораживающая экспрессия, новаторская поэтика этюда «Неизвестный», безусловно, напоминает будущие стилистические открытия в русской и украинской литературах (вспоминается Юрий Олеша и Павел Загребельный).

К тому же в этом произведении достаточно интересно заявлен мотив, который впоследствии в новейшей литературе станет сквозной темой для жанра психологического детектива.

Речь идет о мотиве «жертва-палач». Согласно наблюдениям психологов, данная бинарная оппозиция обладает внутренним генетическим единством. Так, главный герой этюда «Неизвестный» постоянно чувствует в себе невероятную болезненную необходимость раствориться, породниться с предметом своей революционной ненависти. «Все больше и больше привыкаю к нему. Чувствую, что он врастает в меня, словно корень в землю, становится все более нужным для меня… Что-то таинственное, непонятное заключается в нашей связи, будто один из нас – тень другого…». Навязчивой идеей для узника становится желание услышать голос убитого им «величественного старика с восковым лицом».

Тема взаимоотношений жертвы и палача получает развитие в рассказе «Persona grata» (Persona grata – нежелательное лицо). Главный герой произведения – уголовник Лазарь. На первый взгляд, это совершенный нелюдь: его прошлое залито кровью нескольких погубленных им человек, настоящее же еще страшнее… Выторговав у тюремного начальства некоторые привилегии (отдельная камера, сытная еда), Лазарь становится нештатным палачом. Он регулярно приводит в исполнение приговоры, вынесенные политическим заключенным.

Необходимо заметить, что ни остросоциальный сюжет, ни тем более натуралистические подробности не являются приоритетными для писателя. Главное для Коцюбинского – изучение души подобного индивидуума, души темной, неразвитой, живущей за пределами добра и зла. Так, потрясающе психологически точно описано то полубредовое, полубессознательное состояние, пребывая в котором палач совершает свое страшное дело: «Лазарь был словно во сне. Что-то в нем спало и не просыпалось. Как бы во сне, полусознательно набросил на шею петлю, поправил и сильным ударом выбил из-под ног девушки доску». Просыпающаяся совесть Лазаря, нарождающееся раскаяние, страх перед содеянным – вся эта гамма чувств проявляется на подсознательном уровне – во сне. Именно в сновидениях к Лазарю приходят загубленные им души. Чрезвычайно значим метонимический образ глаз одного из казненных, преследующий Лазаря: «..глаза возвращались, ползали по лицу, шее, груди.. ». В описании мук совести мастерски преломляется аллюзия на Ф. М. Достоевского: воображаемый разговор Лазаря с казненным напоминает мучительный диалог Ивана Карамазова с чертом.

По мнению М. М. Коцюбинского, садизм – свойство низких, неразвитых натур. И страшнее всего бывает, когда бесчеловечная жестокость скрывается под маской внешней благопристойности…

Главный герой новеллы «Подарок на именины» Карп Петрович Зайчик – личность важная в городе, ведь он служит околоточным надзирателем. Однако при внимательном рассмотрении выясняется, что моральный облик этого стража порядка чрезвычайно отвратителен. Этот ограниченный, туповатый служака, имеет весьма своеобразные представления о нравственности. Так, он считает вполне допустимым одолжить свою жену начальнику (это ведь способствует собственному продвижению по службе). И вместе с тем Карп Петрович – заботливый отец. Именно поэтому он приготовил для своего десятилетнего сына на именины необычный подарок. («Я для него такое придумал, что… фу-ты, ну-ты! Запомнит навсегда… Я повезу его завтра смотреть, как будут вешать… Во-спи-ты-вать надо!»).

Супруга Карпа Петровича Зайчик, Сусанна – такое же дремучее и духовно беспросветное создание, как и он. «Подумать только: он увидит, как будут вешать человека. Ей и самой бы хотелось. Ах, Дорка, счастливый…», – так рассуждает она. Единственным лучом света в этом жутковатом семействе оказывается десятилетний Дорка. Его детское, неиспорченное сознание, все его естество вопиет против ужаса происходящего. Оказавшись свидетелем казни женщины-революционерки, он протестует, страстно, по-детски неумело: «Доря помчался к помосту, метя полами глину, теряя синюю фуражку и широко расставляя руки…. Его плечи дергались от детских рыданий. – Не надо!.. Не трогайте..».

Воображение Коцюбинского занимали не только патологические, деструктивные проявления личности. Во многих его произведениях присутствует тема любви.

В то же время в рассказах и повестях Коцюбинского любовное чувство чаще всего предстает не безоблачной гармонией и идиллическим благоденствием. Скорее, это неподдающаяся познанию и обузданию стихия, лишающая душу равновесия. Так, герой рассказа «Дебют», размышляя о своей возлюбленной, не может прийти к однозначному выводу о природе своей страсти («Она – моя ржавчина, а я железо… Она меня всего источила… Она обволакивает все мое существо, словно туман… Мечта и упырь… ». «Ненависть к ней растет во мне, становится иногда такой острой. Такой пламенной, что я не знаю – не любовь ли это?»).

С впечатляющей психологической точностью представлен нашему вниманию весь спектр душевных переживаний героини рассказа «Куколка» – учительницы сельской школы, старой девы Раисы Левицкой, которая совершенно случайно для самой себя оказывается в могучей власти болезненной, неизвестно откуда взявшейся любви к священнику. Ситуация, представленная в этом рассказе, по сути своей банальна. Но ее художественное воплощение заслуживает внимания. В начале повествования мы наблюдаем за тем, как безмятежное спокойствие целомудренного сердца Раисы Левицкой нарушено невесть откуда взявшейся нежностью («чувствовала иногда в сердце какую-то нежность, материнское чувство») к немолодому и малопривлекательному человеку, отцу Василию («от его пухлой руки, от белого подрясника, в который закутан был почти женский торс, от бледноватого лица, серых глаз и даже залысины веяло… спокойствием»). Затем мы оказываемся свидетелями экзальтированного состояния героини, ее самозабвения и саморастворения в обожаемом объекте («она соорудила себе подобие алтаря, увитого душистыми травами, свежими и сухими цветами. На видном месте стояла рядом с букетом большая фотография о. Василия»). И, наконец, в финале рассказа перед нами предстает человеческая душа, с ужасом прозревшая невыносимую правду: каскад ее эмоций, ее духовное служение кумиру – есть проявления обычной земной страсти, на которую нет ответа. Правда эта подобна катастрофе, и ей суждено погубить Раису Левицкую («Перед ней сверкнула молния, а под ногами разверзлась земля. Глубокая, головокружительная, черная бездна. Раиса медленно опускалась туда…»).

И, конечно, самое романтическое произведение Михаила Коцюбинского – знаменитая повесть «Тени забытых предков». Некоторые исследователи даже считают, что это творение, созданное писателем в 1911 году, может по праву занять место на золотом Олимпе мировой литературы.

Последний период творчества М. Коцюбинского характеризуется его интересом к загадочному миру народной мифологии. Результатом этой заинтересованности явилось появление одного из самых лиричных произведений писателя – «Тени забытых предков». Обратившись к жизни карпатских украинцев, М. Коцюбинский изобразил поэтический мир древних гуцульских традиций, красоту сильных и безудержных страстей.

Название повести являет очень глубокий поэтический образ, связанный как с судьбой главного героя, так и с историей всего славянства. Как известно, культ предков был основополагающим в славянском язычестве. Победившее христианство на протяжении многих веков пыталось изгладить в памяти народа даже следы прежних кумиров («забытые предки»). Однако они продолжают существовать как лешие, русалки, водяные, поляницы, домовые. Их неясные, зыбкие образы («тени») иногда, подобно року, неотвратимо вмешиваются в людские судьбы…

Кадр из фильма «Тени забытых предков»

Окружающая природа в повести «Тени забытых предков» не просто распахнута навстречу человеку, она сама – живое, одушевленное существо («и пели ему, клоня ко сну, и пробуждали его своим звоном горные потоки». «В расщелине между горами летел в долину поток и тряс на камнях седой бородой». «Но вот из-за горы встает бог-солнце и слушает, приложившись ухом к земле»). Мир мифологичен, полон фантастических неожиданностей («Весь свет был, как сказка, полон чудес, таинственен, занятен и страшен»). Эти неизведанные тайны и сияющие красоты пронзительней и тоньше всех своих односельчан ощущает главный герой произведения Иван Палийчук – натура бесхитростная, поэтическая и восторженная. («Мог бы рассказать и про русалок, выходящих в хорошие дни из воды на берег.., об утопленниках, которые после захода солнца сушат бледное тело свое на речных камнях…». «…внезапно в этой звонкой тишине услышал он тихую музыку, которая так долго и неуловимо вилась около его уха…Так люди не играли…Иван оглянулся и окаменел. Верхом на камне сидел «тот» – черт, скривив острую бородку, пригнув рожки и, зажмурясь, дул в свирель…»).

Концептуальным стержнем произведения является история трагической любви Ивана и Марички. Юные влюбленные, вопреки ненависти их враждующих семейств, находят счастье в общении друг с другом, упиваясь прелестью первозданной природы. Однако счастье «карпатских Ромео и Джульетты» длится недолго. Им препятствует сама судьба. Неожиданно и нелепо тонет в горной реке Маричка. Ее возлюбленный безутешен, и даже когда горе его, кажется, ослабевает со временем, он все же продолжает чахнуть от тоски и с готовностью спешит навстречу собственной погибели. («Иван тосковал и сох, теряя силы… глаза какие-то растерянные и водянистые, глубоко ввалились, жизнь потеряла для него смысл». «Его звезда уже едва держится на небе, готовая скатиться». «Печаль наполняла сердце Ивана, душа тосковала о лучшем, хотя и неведомом, влеклась к другим мирам, где можно было бы отдохнуть»). Прошлое не хочет отпускать душу героя, а он и не противится этому. Влекомый зовом русалки, принявшей облик любимой, Иван с готовностью устремляется к краю высокого речного обрыва…

По сути, повесть Коцюбинского — это не просто фантастическое повествование о том, как человека сгубила нечистая сила. Эта печальная сказка о душе, пренебрегшей жизнью ради памяти сердца. Эта пронзительная притча о некоем метафизическом бунте духа, о его безысходном и великом непокорстве.

«Если бы было предложено послать одно-единственное кинопроизведение в другую цивилизацию, то я предложил бы картину Параджанова «Тени забытых предков», – сказал однажды известный французский режиссер и актер Робер Оссейн.

В 1964 году талантливым советским режиссером Сергеем Параджановым по повести М. Коцюбинского был снят фильм, который сразу же был признан шедевром, получил всемирное признание и награды Международных кинофестивалей. Рассказывают, что выдающийся польский режиссер Анджей Вайда даже встал перед Параджановым на колени и поцеловал руку, благодаря за непревзойденное мастерство.

Многие критики с восторгом говорили, что картина Параджанова – это совершенно новое эстетическое восприятие мира. Параджановский фильм оказался настоящим прорывом, прежде всего, в славянском кинематографе. Именно эта кинолента положила начало такому направлению, как «украинское поэтическое кино». К тому же в фильме есть немало таких новаций, которые стали знаковыми для всего мирового кинематографа: особенности монтажа и построения кадра, единство органики цветовой драматургии, пластики и музыки и, наконец, исполняющая особую художественную роль мелодика национальной речи. Неповторимая завораживающая аура «Теней забытых предков» была определена еще и тем, что фильм снимался в атмосфере первозданного карпатского колорита. Съемки проходили в настоящих гуцульских хатах села Криворивня (его сам Параджанов называл украинскими Афинами). Это были именно те места, которые вдохновили Михаила Коцюбинского на создание великолепного произведения.

Разговор о творчестве М. Коцюбинского нельзя считать исчерпывающим, если не упомянуть еще об одной грани его писательской самобытности – удивительном даре иронического взгляда на мир. И, кстати, особенно интересно это проявляется в рассказах, посвященных теме любви.

—

Чеховская ироническая тональность, пронизывающая такие произведения, как «Дебют» и «Поединок», усиливается беспощадной гротескностью портретных характеристик объектов страсти. Вот, например, описание предмета платонического обожания главного героя рассказа «Дебют», пани Анели: «сухая, сутулая, черная фигурка, с длинным носом и мелкими морщинками у холодных губ», «в ее облике мне чудится как бы тень ксендза.., в складках губ – черты костельной архитектуры». А такой саркастический портрет был дан пани Антонине из «Поединка»: «Она была капризной, пылкой, сентиментальной и старой. Своим поведением она напоминала ему старые французские романы». Поведенческая характеристика самих влюбленных героев отличается безжалостной водевильностью: домашний учитель Иван Пиддубный («Поединок») пошловат и комичен в своем безотчетном страхе перед придуманной им же самим дуэлью с обманутым мужем. А высокопарные смятения души героя рассказа «Дебют» («Ненависть к ней растет во мне, становится иногда такой острой. Такой пламенной, что я не знаю – не любовь ли это?») разом ставятся под сомнение благодаря авторской ремарке о том, что леденящие сердце мысли влюбленного о сведении счетов с жизнью благополучно уживались… с щелканьем орехов («Под утро у меня вырос план самоубийства, а на столе куча ореховой скорлупы»). За этим авторским сарказмом, безусловно, скрывается очень близкая Коцюбинскому мысль об обесценивании любовного чувства для «цивилизованного» человека. В результате этой девальвации влюбленные превращаются в карикатурные фигуры дешевого фарса.

Безусловно, Михаил Коцюбинский – писатель, имеющий собственный неповторимый стиль. Неоспоримо его мастерство в создании художественной изобразительности. Язык произведений Коцюбинского отличается сильными, впечатляющими образами. Особенности поэтики, образной структуры, проблематики, авторского пафоса произведений Коцюбинского позволяют рассматривать его творчество в контексте литературных параллелей. Так, внимание к психологии люмпенизированной и обывательской части населения, уродливым проявлениям агрессивной, неразвитой личности, безусловно, роднят его прозу с произведениями М. Горького. В создании национального колорита Коцюбинского можно смело сравнить с Н. В. Гоголем. Описание пограничных состояний души в творениях Коцюбинского напоминает образы Ф. М. Достоевского. Ироничная тональность по отношению к повседневному быту, к опошлению человеческих отношений в произведениях украинского классика позволяет вспомнить А. П. Чехова.

Самая же главная ценность писательского наследия М. М. Коцюбинского заключается в том, что некоторые его произведения имеют неограниченный смысловой потенциал для создания новых художественных творений. Вспомним, что «Тени забытый предков» стали матрицей для создания жемчужины мирового кинематографа.

И последнее, о чем необходимо сказать особо. Личность Михаила Коцюбинского, его отношение к писательскому труду может служить примером для современных творцов пера. Уже находясь в зените славы, являясь властителем дум, как украинских, так и русских читателей, этот писатель крайне строго, даже жестко относился к своим творениям. Как вспоминал М. Горький, М. Коцюбинский часто повторял: «Чувство недовольства собой у меня очень развито». Неоднократно случалось, что произведение Коцюбинского уже набиралось в типографии, а он все еще посылал туда те или другие изменения текста, относящиеся к стилю, к отдельным фразам и словам. Высочайшую степень самокритики этого писателя можно легко ощутить, когда пролистываешь его произведения. Некоторые из них, вполне самоценные и законченные, скромно обозначены писателем как «наброски» и «этюды».

Не будет преувеличением утверждать, что Михаил Коцюбинский – писатель для читательской элиты. Только настоящий библиофил-эстет может по достоинству оценить завораживающую прелесть великолепного слога, потрясающего то филигранным изяществом, то фееричной экспрессией. Только избранные книго-гурманы способны вступить в захватывающий диалог с этим мудрым, таинственным незнакомцем – Михаилом Михайловичем Коцюбинским.

Марина Кравченко