Обыкновенный сибирский посёлок. Сколько их по Сибири — Матушке, воистину необъятной? Какие – то, после страшных, беспощадных девяностых, совсем зачахли, какие – то трепыхаются, теплятся ещё на Божием свете. Перемогая боль, волнение за родных и близких, наш человек таков, он сердоболен, и переживает за всё. Пенсионеры получают пенсию, помогают внукам, а кто, если дожил, то и правнукам.

Работы в посёлках таких нет, разве, только на частника в лесу робить. До глубины души горько смотреть на давно неработающие заводы, от которых остались одни только стены. Сосущая нутро эта боль, не проходящая. Катастрофически не хватает в таких посёлках врачей, учителей. Молодёжь повально уезжает из мест, где они родились на Божий свет. Те, кто остаются, пьют спиртное, теряя себя… Невесело, грустно смотреть на такие посёлки, на его жителей…

Разболелся нынче надолго Сергей Сергеевич Сапожников. Доживал свой век в старом двухэтажном восьмиквартирном деревянном доме. Разболелся он в этот раз неспроста. В соседях жил наркоман Юрка. И был у Сергеевича красивый кот Барсик- умный, красивый, здоровый кот. А тут кинулся, кыскал, кыскал… Нет кота! Бывало, словно собачонка, не отходил от хозяина, всё мурлыкал, да хвостом своим пушистым по ногам Сергеевича водил. Идёт хозяин к холодильнику, то колбаски, то сала даст мурлыке своему. Пропажа встревожила. Горевали с женой Глафирой Сергеевной, пили таблетки. И вот же жизнь! Подсказало нутро заглянуть к Юрке. Прямо на дверях квартиры, с другой стороны, висела на гвозде шкура от любимого Барсика. Сергеевич тогда крепко отметелил сразу трёх наркоманов, находившихся на тот момент в квартире. Юрка орал, де, не он это сделал, но удержу на тот момент у Сапожникова не было, бил от души.

Вскорости, и сердце напомнило о себе. Жена всё боялась, что подожгут их, или подкараулят наркоманы мужа. И, может, так бы оно и было, только посадили их вскорости за что – то. Был Сергей Сергеевич на пенсии и часто думал. Раньше на работу ходил, а нынче ,как заболеешь, так на месяц и больше. Теперь бы не выдюжил, ежели бы работал. Часто глядел он из окон своей квартиры на хоккейную коробку. Её соорудили, когда посёлок ещё только строился. И Сергеевич всё детство и юность играл в хоккей на этой самой коробке. Вот это было время весёлое! А почему весёлое? Не раз посещали седую голову Сергея такие мысли.

«Был Советский Союз, и этим всё сказано», — подытоживал свои мысли пенсионер Сапожников.

Фамилия у него была древняя, в мастеровых предки его ходили. Да и он не подвёл предков! Сварщиком на морозе тридцать лет отработал, пока окончательно не застудил почки. Часто теперь, глядя в окно, вспоминал, как мальчишкой, набивая синяки, учился мастерству у старших хоккеистов. Поставили на ворота, и, однажды, шайба, пробив защиту, попала в лицо. Мама, Анна Михайловна, как увидела распухшее до неузнаваемости синее лицо сына, долго сердилась, и не хотела больше отпускать Сергея играть в хоккей. На то время продавали кругом вино под названием «Агдам». Подростки есть подростки, доставали как – то это вино. Стал выпивать с друзьями и Сергей. Однажды сын заявился домой совсем пьяный, и мать решила, пусть лучше в хоккей играет. Команда на то время выступала неплохо, завоёвывались даже областные кубки. Теперь же его хоккейная коробка пустовала… Нет, не сразу она опустела. Много лет заливали каток, мальчишки собирались, играли, но это уже были не команды с тренером, а так- любительство. И вот настало такое время, что коробка стояла одиноко много лет. Однажды Сергеевич увидел, что на коробке его детства, которая местами уже была в дырах, играют четверо подростков. Они бегали по снегу с клюшками и шайбой. Сергеевич не выдержал, вышел из дома, подошёл к мальчишкам: — Здорово, молодёжь! Мальчишки поздоровались.

А Сергея уж понесло вовсю:

— Давайте каток зальём! У меня коньки есть, много пар! Я их вам наточу, покажу, как играть!

Один из подростков спросил:

— А чё, коньки точат?

— Точат, точат. Только бы нам ещё пареньков набрать, чтобы в администрацию было с чем пойти.

Мальчишка, назвавшийся Егором, спросил:

— А зачем администрация?

Сергеевич улыбнулся.

— А затем, чтобы лёд нам залили.

Сергеевич стал учить ребят, как играть в хоккей. Мальчишки растрезвонили новость, и через неделю на старой коробке собралось уже двенадцать пацанят. Сергеевич сходил в администрацию, вскоре залили каток. Ребята с охотой помогали Сергеевичу заделывать дыры, и теперь, к радости молодых хоккеистов, шайба уже не вылетала в прорехи, как было раньше. Сергей упорно точил коньки мальчишкам на домашнем точиле, и это действо тоже было интересно подросткам.

Навыки его хоккейные с годами поугасли, стал неуклюжим, но всё же что – то получалось, и этого «что – то» хватало, чтобы мальчишки, открыв рот от удивления, говорили: «Вот даёт Сергеич !».

А он, и вправду разохотившись, давал. Лишь отдышка останавливала его порывы досыта погонять шайбу. Тяжело дыша, он уверенно командовал, и юные хоккеисты шли в бой. Ребята сильно уважали своего тренера, хотя за глаза называли его просто «Сергеич».

Особенно по душе было Сапожникову, как овладевает хоккейными навыками Егор, но он уже пропустил две тренировки, и тренер спросил у мальчишек, в чём дело. На простой вопрос, молодые хоккеисты отреагировали опущенными вниз головами. Молчание было недолгим.

Саша первым, набравшись смелости, сказал:

— Дядя Серёжа! Мы вас все любим, и Егор тоже. Он даже может сильнее нас.

Мальчишка замолчал на мгновение, потом продолжил:

— У Егора две сестрёнки, им по три годика, двойняшки. А мама их, тётя Галя, уходит куда – то на неделю и больше. В общем, им и поесть – то нечего. Егор и в школу не ходит, а мы, кто что может, поесть им таскаем.

Вечером от жены Сергеевич узнал про маму Егора, Галину. Оказалось, сильно пьющая. На следующий день Сергей Сергеевич через знакомых выяснил, где сейчас пьёт Галина. Пошёл на указанную квартиру. По всем сибирским посёлкам продавали настойку Боярышника, и для местных выпивох это была самая дешёвая выпивка.

Местные алкоголики его знали, указали на кровать, где спала Галина. Через два часа, правдами и неправдами, Сергеевич привёл шатающуюся мать домой. Предупредил жену заранее, что останется ночевать у Егора.

Ночью Галина пыталась сбежать, материла Сергеевича:

— Чего привязался, старый? Щас Ваську позову! Он тебе кадык вырвет!

И, действительно, ночью заявился Васька и начал орать:

— Ты чего мою женщину увёл?

— Я, Василий, не увёл, а вернул мать детям. Ты понимаешь, они голодные сидят, друзья Егора им поесть таскают?

Тут вступила в разговор Галина:

— А я знаю, что таскают им пожрать, не подохнут.

Василий, выматерившись, ушёл.

Наступило утро. И, когда Галина более или менее протрезвела, Сергеевич сказал ей:

— Слушай, давай я буду приносить вам еду. Ты готовить будешь, стирать, убирать за детишками своими. Парень у тебя талант! Егорка – то в хоккей здорово играет! А вечером, когда детей уложишь, я сам буду давать тебе выпить, раз ты без этого не можешь. Соглашайся. Там, куда ты ходишь, не будут всё время нахаляву тебя поить, сама поди знаешь…

Галина пошла в ванную, закрылась, включила там воду, и довольно долго оттуда не выходила. Сергеевич нажарил принесённого им из дома сала с яйцами, накормил Егора и его сестрёнок. Ели дети с таким аппетитом, что и у самого Сергеевича пробудилось желание перекусить.

Глядя на девочек, Сергей, улыбаясь, заговорил:

— Ух, какие красавицы сидят, на стульчиках поёрзывают! Ничего детишки, сейчас поедим, на коробку пойдём. Усажу вас на скамейку, будете глядеть, как ваш брат играет. Он у вас настоящий хоккеист будет!

Невольно Сапожников обратил внимание на то, какие грязные платьица у девочек, от одного этого защемило сердце. Егор тихо заговорил:

— Да мама всё равно пить будет, убежит, она такая. Я вот боюсь, придут начальники, заберут меня с сёстрами в детдом. Мамка от этого поганого Боярышника погибнуть может.

Из ванны вышла Галина, даже лицо не ополоснула. Найдя заначку, похмелёная, стала смелой, и видимо, слышала разговор:

— Да я сдохнуть хочу, а вы мне мешаете!

Подошла к столу, села на стул, поела жарёху.

— А ты ничего, Сергеич, готовишь. Смотри, уведу от твоей Глафиры!

После этого Галина громко рассмеялась. Смех её был простуженным, и казался надтреснутым, противный слуху. Потом она долго кашляла.

На условие Сергеевича мать Егора, не сразу, но согласилась. Днями она была действительно мамой: мыла полы, готовила еду. Вечерами же просила Сергеевича выполнять их договор, и Сергеевич, нехотя, доставал выпивку. Жадно глотала Галина долгожданную водку, утром болела, но обязанности мамы, с грехом пополам, выполняла.

Жена Сергея любила и терпела своего дорогого мужа, ведь он не ночевал дома уже неделю. Жене Сергей сказал так:

— Понимаешь, мне если уйти куда надолго, она выскользнет, потом ищи. Я Егора за продуктами в магазин посылаю.

Из – за всех этих событий были заброшены тренировки детей. Это саднило душу Сергеевича, и он как – то сказал Галине:

— Из-за тебя, Галина, прервались тренировки. Мальчишки снова слоняются без дела, а потом подрастут, будут пить. Ты это понимаешь?

— Да мне плевать! Пусть бухают, такая жизнь!

В этот момент Егор соскочил со стула, быстро открыл окно. Жили они на пятом этаже. Так уж был построен их посёлок, что наряду со старыми деревянными двухэтажками стояли панельные пятиэтажки. Егор так же быстро встал на подоконник и прокричал:

— Мама, я не хочу в детдом!!! Я хочу играть в хоккей! Чтобы сестрёнки сыты были!

Сергеевич попытался было подойти к Егору, но тот его остановил словами:

— Не подходи, дядя Серёжа! Мои сестрёнки тебя уж новым папой называют. Я спрыгну, если она не пообещает, что бросит пить. Не могу я больше!

Галина закричала:

— Да прыгай, напугал!

Мгновение.., и на подоконнике не стало Егора, словно, и не было никогда… Сергеевич кинулся к окну, Галина тоже. Внизу лежал Егор.

Сергеевич бегом спустился, подбежал к Егору, мальчик дышал.

— Слава Богу!

Сергеевич вызвал «скорую помощь». Удар о землю смягчила высокая берёза, своими ветками спасшая жизнь мальчишки. Окно, из которого выпрыгнул Егор, оставалось открытым. Все собравшиеся люди и Галина ждали скорую. В это время на подоконник взобрались сестрёнки-близняшки и смотрели вниз.

Кто–то заметил их, начал кричать, но Сергеевич быстро закрыл рот орущему и встревоженно сказал:

— Вы что, люди, напугаем детей. Я наверх, а вы, если что, тут их ловите, не кричите только…

Забежав в квартиру, Сергеич тихо вошёл в комнату, где на подоконнике стояли девчушки, и Лизка уже чуть не упала вниз. Сергеевич тихо сказал:

— Девочки мои дорогие, я вам мороженое купил. Спускайтесь вниз, на табуреточки, которые вы поставили.

Лиза и Катя, увидев Сергеевича, как ни в чём не бывало, спустились на табуретки. Сергеич обнял их. Девчушки же требовали мороженого. После этого случая Галина бросила пить. Власти предупредили, что если она не устроиться на работу, отберут детей.

А Сергеевича его жена Глафира лечила таблетками от сердца. Чтобы отнести в больницу Егору еды, Галина забегала к Глафире, и та накладывала ей целые сумки…

Прошло время. Егор вышел из больницы, стал ходить в школу. Галина устроилась на работу. Тренировки, к не малой радости ребят, возобновились. В той квартире, откуда в своё время Сергеевич увёл Галину, состоялся пьяный разговор. Валера, харкая прямо на пол, твердил:

— Ну чё ты, Васька, такой дурак! Отбил у тебя Сапожников Галку!

Василий неохотно отвечал:

— У него жена есть. Какое «отбил»?

Валерий не успокаивался, подливая из флакончика Боярышника товарищу:

— Жена не стенка, подвинется. Он к обоим ныряет.

Василий встрепенулся:

— А ты видел?!

— Видел!

— Дурак! Это он им продукты таскает.

— Это ты — дурак!

Мальчишки играли резво. Опёршись руками о коробку, Сергеич стоял, и время от времени, делал указания своим подопечным. Василий подошёл сзади, нахлобучив на себя шапку так, что лица его было не разобрать. Быстро воткнув нож в Сергеевича, так же быстро вытащил, быстро удалился. Медленно сползая вниз, Сергеич в последний раз глядел на своих любимых мальчишек…

Провожая в последний путь своего тренера, мальчишки рыдали. В их молоденьких душах действительно происходила борьба добра со злом. У многих родители злоупотребляли алкоголем, им , как никому на всём белом свете, была близка история жизни их друга Егора. Когда приехали на погост, и когда уже был установлен памятник, мальчишки, опустив головы, рыдали. Взрослые же не смели мешать, лишь слегка утешали, словно боясь нарушить чего – то необъяснимого в жизни.

Администрация выделила деньги на новую хоккейную коробку, нашли тренера. Василия поймали. Рассказал он, где прячется его собутыльник по Боярышнику Валерий. Поначалу пытавшийся говорить, что он пошутил над Василием, не думал, что так всё обернётся, но ему быстро объяснили, что, если он не замолчит, то побьют. Неделю и пожил после Валерий, умер в колодце. Василия осудили… Были, были после хоккейные победы у команды Сергеевича, даже на областных соревнованиях. Когда Егор отслужил в армии, старший сын Сергеевича, Антон, работающий на Севере, предложил Егору заработать денег. Поработал Егор на Севере пять лет. Приехал на похороны матери Галины, которая до последнего часа своей жизни так и не брала в рот спиртного, да так, и остался.

Вскоре появилась семья. Две его сестры, Лиза и Катя, работали продавцами, были замужем, и у них подрастали уже свои дети. Егору предложили стать тренером хоккейной команды. Он долго не думал, знал, что Сергеич там, на небесах, это наверняка одобрит…

Анатолий Казаков