Светлой памяти

Валентина Савича ПИКУЛЯ

посвящается

(1928-1990)

В моей «домашней» библиотеке отдельная полка отведена подаренным авторами книгам. Тут и сборники стихов, и отдельные, богато изданные фолианты с роскошными иллюстрациями, и тоненькие, из «библиотечки Огонька», карманные брошюрки. Все, подписавшие мне свои дорогие творения, могут быть уверены, что их «дети» никогда не окажутся на улице, не будут выброшены, сданы в макулатуру, им всегда будет обеспечены приют и уважение… Но есть среди них особенно памятный дар – двухтомник с лаконичным автографом на титульном листе:

«Римме Викентьевне Кошурниковой – милой гостье в моем доме. На память.

В. Пикуль. XX в. Riga.»

А в правом вернем углу, над заглавием, тем же красным фломастером, размашисто – «авторский».

Коллеги могут оценить щедрость подарка: авторские экземпляры даже в советские времена при многотысячных тиражах попадали к автору в очень ограниченном количестве, и дарили их  исключительно близким или особо уважаемым людям. Я же не входила в этот круг «избранных» и, тем не менее, Валентин Савич вручил мне два тома романа «Нечистая сила». Книга только что вышла в Воронеже, до магазинов тираж ещё не дошел, а отпустить без подарка гостью, москвичку, Пикуль не мог. Особая ценность дара состояла в том, что роману было возвращено «родное» имя, которое дал своему дитяти Валентин Савич, чему он откровенно радовался. Дело в том, что впервые роман явился к читателям в журнале «Наш современник», в сокращенном, сильно «отредактированном» (по требованию цензуры) виде, под названием «У последней черты». И Пикуль со свойственным ему юмором не преминул нам заметить, что история повторяется дважды: первый раз как трагедия, второй – как фарс: именно так окрестил небезызвестный Михаил Арцибашев в 1910 г. свой роман о падшей женщине…

Да, Пикулю посчастливилось увидеть роман в первозданном виде и его победное шествие по издательствам огромной страны. Роман издавался и переиздавался многотысячными тиражами и неизменно пользовался бешеным спросом у читателей. А самому Валентину Савичу после публикации романа – спокойная жизнь только снилась: травля в печати, издевательские звонки по ночам, обвинения в фальсификации истории… Чего только ни выдумывали «литературоведы», пытаясь объяснить ошеломляющий успех его книг: бульварщина, намеренная фривольность тона, импонирующая неразвитому читателю, подтасовка фактов, непозволительное упрощение истории… Нападки на писателя не прекращаются до сих пор, а книги Пикуля востребованы и сегодня так же, как и при его жизни. В чем секрет такой популярности? Наверное, ракурс у  этих злопыхателей и читателей – разный. Личность и масштабность писателя независимо от его желания проступает, что называется, между строк. И это ощущает каждый, кто внимательно, непредвзято открывает книгу. О чем бы ни писал Пикуль – повести и романы о героических страницах родной Отчизны, блистательном веке Екатерины II, стагнации ли монархии или миниатюры о безвестных героях, «честь имеющих» – во всем проявляется всеохватная, горячая любовь к Отечеству и непреклонная, неистовая ненависть к покровителям «нечистой силы».

А тот, кто видел, как работал Пикуль над своими произведениями, как въедливо анализировал источники, как тщательно выверял детали, как скрупулезно живописал портреты персонажей – у того бы не повернулся язык обвинять писателя в «искажении» истории или дешевой бульварщине! Рабочий день писателя длился по 18-20 часов. От письменного стола его приходилось буквально уводить силой.

– Как собачку на поводке водят, – притворно сердился Валентин Савич, рассказывая, что вынужден подчиниться требованию доктора, «прописавшего» регулярное пребывание на свежем воздухе хотя бы по 20 минут в день. И Пикуль обреченно вышагивал по бульвару, под присмотром супруги, зорко следя за минутной стрелкой на своих часах. И как только «склянки» отбивали положенный срок, писатель мчался обратно, чтобы заступить на свою добровольную вахту. Но второй совет доктора – забыть о табаке и крепком кофе – выполнить Валентин Савич был не в состоянии. Без этого допинга не думалось и не писалось, хотя он, безусловно, понимал, чем все может закончиться. Выбирая для меня подарок, подвел нас к полке, где в строгом порядке выстроились вышедшие в разное время книги, спросил:

– Видите свободное местечко?.. Сюда встанет «Сталинград», и завершится полное собрание сочинений В. Пикуля.

Разумеется, мы дружно стали его убеждать, что этим романом, которым он сейчас полностью поглощен, дело не ограничится. За ним последуют ещё, и ещё… И следовало бы заранее подготовить место, освободить вторую полку… Но Пикуль грустно улыбнулся и переменил тему.

– А вот – моя гордость, картотека «Русский портрет»*! Ручаюсь, второй такой нет, – похвастался Валентин Савич. – Тут собраны все, сколько-нибудь известные деятели прошлых веков, удостоенные кисти художника. Полное досье.

– Полное?.. – усомнилась я, вспомнив о портрете, одной из последних работ Карла Брюллова, который видела в Москве у Екатерины Александровны Мещерской.

– Ручаюсь. Когда и где родился человек, чем знаменит, где служил, какими наградами отметила его заслуги Родина, ближайшие родственники и, наконец, кем написан портрет и его настоящее местонахождение. Абсолютная информация.

Видя явное недоверие, предложил:

– Хотите убедиться?

– Хочу, – и я рассказала, что знакома с дочерью князя Александра Мещерского, и портрет отца висит в её комнате. – Держу пари, что в Вашей картотеке его нет.

Заинтригованный Валентин Савич выдвинул нужный ящичек, достал карточку «Мещерский». Информация о князе оказалась действительно довольно пространной, но об упомянутом портрете – ничего. На свет из другого ящичка писатель извлек карточку «Брюллов». В длинном перечне созданных художником полотен значился «Портрет неизвестного в костюме пьеро», далее – техника, размер, год создания. Но репродукции с живописного портрета не оказалось, как было неизвестно и место хранения.

– Нельзя ли попросить княжну прислать фотокопию? – заговорила страсть истинного коллекционера.

Я обещала по возвращении в Москву похлопотать, но ничего, к сожалению, не вышло. Сфотографировать без специального освещения в полуподвальной комнате, где жила тогда княжна Мещерская, даже в яркий солнечный день царил полумрак, было невозможно. Переместить портрет в более подходящее помещение хотя бы на время, как и пригласить профессионального фотографа в дом – об этом Екатерина Александровна и слышать не хотела. Где теперь этот бесценный портрет, в какую частную коллекцию уплыл, остается лишь гадать. А квартира на Поварской со всем бесценным содержимым досталась, увы, чужому, очень предприимчивому, мягко выражаясь, человеку, сумевшему завоевать доверие престарелой княжны…

Но картотека Пикуля, его персональная «ленинка», поистине – кладезь! Сколько тем подарила она писателю для его знаменитых «миниатюр»! Сколько уникальной информации хранит, скольким художникам, писателям, режиссерам кино и театра оказала и ещё окажет помощь в установлении истины, уточняя детали, добавляя нюансы!..

А тогда, осенью 1989 года, в тесную квартирку Валентина Савича, заставленной стеллажами и шкафами с книгами, увешанной редкими фотографиями, в квартирку, где взгляд то и дело натыкался на удивительные предметы, о которых, стоило спросить, следовал не менее поразительный рассказ, нас, москвичей (Свининникова В.М., зам. главного редактора журнала «Наш современник», и меня, зав. отделом прозы) привели дружившие с Пикулем русские офицеры-рижане. Наш визит был вызван двумя причинами: договориться о публикации в журнале его нового романа «Сталинград»; и убедить Валентина Савича войти в редакционный совет вновь создаваемого журнала «Славяне». Кстати, идея рождения общеславянского литературного журнала «Славяне» принадлежала рижанам. Валентин Савич, как всегда, легко загораясь свежими идеями, сразу оценил важность и своевременность появления подобного издания. Сразу назвал несколько имен, которые могли бы стать авторами «Славян», подчеркивая, что истории страны необходимо уделить особое внимание. «Чтобы не плодить «манкуртов», коя тенденция уже наметилась», – добавил он, испытующе взглянув на нас.

Разговор перескакивал с одной темы на другую, и создавалось ощущение, что путешествие во времени и пространстве для писателя – привычное и любимое занятие. Он с легкостью и поражающей достоверностью, словно был участником или свидетелем далеких событий, вспоминал эпизоды, подробности биографий, черточки характеров известных исторических личностей, сыпал датами, географическими названиями, подтверждая сказанное цитатами из редких источников. Глубина знаний, обширность интересов, эрудиция писателя поражали. История для Пикуля не была мертвой особью, рожденной сухими, бесстрастными академическими умами. Его Историю наполняли живые люди, с горячей кровью, с неповторимой судьбой, которую он исследовал увлеченно и страстно, чтобы заразить нас, ленивых и нелюбопытных. Чтобы, как выразился Валентин Савич, не превратиться в «манкуртов», в «иванов, не помнящих родства».

Эта памятная и единственная встреча произошла поздней осенью 1989 года.  Памятная, потому что тогда мы, учредители журнала «Славяне», обсуждали с Валентином Савичем планы и концепцию журнала. Он дал согласие войти в состав редколлегии и обещал выкроить время, чтобы специально для журнала написать несколько «миниатюр». Но, к великому сожалению, нашим надеждам не суждено было сбыться. Через 9 месяцев после этой встречи пришло трагическое известие: скоропостижно скончался Валентин Савич! Умер от сердечного приступа, прямо за своим любимым столом, где он проводил большую часть суток…

Римма Кошурникова

________________

* — Богатейший архив писателя (более 10 тыс. изданий по истории Отечества); Библиографическая картотека (более 100 тыс. карточек); более 50 тыс. исторических портретов известных личностей с XVI в.  до начала ХХ в. – все осталось в Прибалтике, и все попытки вернуть это богатство в Россию до сих пор безуспешны…