Вы здесь: Главная /
НОВОСТИ /
Такое у неё сегодня знанье. Выход в свет нового поэтического сборника Саши Ирбе
Такое у неё сегодня знанье. Выход в свет нового поэтического сборника Саши Ирбе
13.06.2021
/
Редакция
«Под искрами дней» — под таким названием в издательстве «У Никитских ворот» вышел новый поэтический сборник известного поэта, режиссёра и исследователя литературы ХХ века Александры Ирбе. В 16-ти разделах здесь объединены стихотворения 2017-2021 гг.
Многомерность мира
Она продолжает лелеять в себе романтику, но её тонкое чуткое сердце не пропускает и трудных человеческих судеб, тяжелых трагедий. Новый сборник – вирши в лучших русских поэтических традициях. «Я позволила себе роскошь, — говорит Александра, — писать стихи, которые, я надеюсь, невозможно прочитать на лету, в которые нужно вчитываться, вслушиваться, чтобы понять, к каким-то строчкам в них возвращаться».
— Саша, вы сегодня иная, как заметил автор предисловия к вашей книге Терентий Травник, и в стихах и вне их. Вы больше — поэт-философ, видение мира которого стало ёмким и пронзительным, а не “мятущаяся лирическая героиня”, которую мы знаем по прежним сборникам стихов. Похоже, вы перестали делить мир на чёрное и белое?
— Это процесс взросления, думаю. Кто-то, правда, в подростковом возрасте, когда мир делится на добро и зло, ложь и правду, пребывает практически всегда. И я в мире полярностей пребывала достаточно долго. И это понятно! В нашей системе образования и в ментальности заложено, что мир строго контрастен, у нас всегда для развития должен быть конфликт. Но есть и другая система мышления, когда для развития конфликт не нужен, нужна идея или цель, за которой тебе хочется идти. Сейчас такое видение мира мне ближе. Однако я полностью согласна и с Чеховым, который писал, что любая попытка создать схему жизни, при первом столкновении с самой жизнью разрушается, потому что жизнь намного сложнее и интереснее всяких схем, не умещается в наши логические законы. А Булгаков писал о той силе, которая вечно хочет зла и вечно совершает благо — свет невозможен без тьмы, правда — без неправды. И что для одного человека является благом — для него же, но уже при других обстоятельствах или при каком-то изменении собственного “Я”, может стать злом или потерять какое-либо значение вовсе. Когда понимаешь эту бесконечную перетекаемость из одного в другое, видишь эту заложенную в самом мироздании полярность нашего мира, из конфликтности вырастаешь.
— А вы, прежде, в себе увидели многомерность или сначала примеры принёс мир?
— Случилось и то, и другое. С одной стороны всегда переживаешь по поводу каких-то своих поступков, с высоты сегодняшнего дня думаешь, что в тех ситуациях поступил бы иначе. Но проходит время и ты снова приходишь к тому, что именно в той же ситуации и в то же самое время поступил бы точно так же лишь потому, что был другим, а у того другого были другой жизненный опыт и другие приоритеты.
Так же и с миром – раньше мне казалось, что многие люди теряют время, размениваются на ерунду, когда ведут много лишних разговоров, чересчур переживают за своих родственников (иногда даже живут их жизнью вместо того, чтобы жить своей), зацикливаются на том, кто как посмотрел, кто что сказал и т. д. А теперь я думаю, что ничего в этом страшного нет, потому что это и есть жизнь. Лучше проживать её в эмоциях, чувствах, общении, чем сидеть дома, замкнувшись в себе. Как бы то ни было, сейчас я могу понять, но, правда, не принять в свой собственный мир, поведение любого человека. Для Вселенной приемлемы и те, и другие – самые разные люди.
Любовь — это то, что возвращает нам крылья?
— Да, и у вашего любимого Камю в «Записных книжках» тоже: «В молодости я требовал от людей больше, чем они могли дать: постоянства в дружбе, верности в чувствах. Теперь я научился требовать от них меньше, чем они могут дать: быть рядом и молчать. И на их чувства, на их дружбу, на их благородные поступки я смотрю как на настоящее чудо – как на дар Божий».
Но пойдём дальше — часто бывает, что у людей эмоциональных, чувственных, тонко переживающих, толчком для того, чтобы поглубже разобраться в себе и в мире, бывает любовь. А как складывается у вас?
— Любовь, наверное, влияет, прежде всего, на умиротворение. В какой-то момент я пришла к выводу, что нет смысла заполнять свою жизнь тем, что не любишь. От этого просто нужно уходить, отказываться, отодвигать, менять, потому что жизнь — слишком короткая штука.
«Великая любви досталась роль:/ нам только с нею жизнь необходима».
С тех пор не могу сказать, что такие яркие чувственные переживания оказывают серьёзное влияние — просто потому, что они со мной всегда. А, может, со мной давно не случалось влюблённости. Я, видимо, приблизилась к понятию христианской любви, когда любишь людей независимо от того, как они к тебе относятся, когда понимаешь — сегодня человек один, завтра — другой, послезавтра — третий. Для меня лично очень важна формула, выраженная в этих моих строчках:
«чужих людей не бывает!/ Бывают чужие шапки,/ дачи или перчатки,/ чуждые города! / Чужих детей не бывает — / слышите: никогда! … Не бывает на свете плохих людей — / бывают лишь те, о ком забывают».
— А какие понятия для вас в этом процессе принятия мира стали наиболее яркими?
— Наверное, всё то же творчество, как мое основное, неизменное русло. Неважно, в какой я нахожусь точке — в состоянии любви, нелюбви, упадка, восхождения, но творчество – это такая основа, которая помогает в любых состояниях двигаться дальше. Это база, к которой присоединяется всё остальное. Ещё внутреннее спокойствие, потому что чем дольше живу, тем больше убеждаюсь — всякая злоба, раздрай лишь разрушают, а не дают возможности двигаться дальше. Часто мы считаем, что на человека, чтобы он понял, иногда лучше накричать, что иногда есть люди, которые понимают только грубые эмоции и не понимают слов. И я так раньше считала. Теперь мне стыдно. Я сегодняшняя понимаю, что накричать, хлопнуть дверью, что-то разбить — это не выход из ситуации, а всего лишь лазейка для оправдания своей слабости: неумения найти тех слов, действий, которые позволят быть услышанным и услышать.
Из Москвы
— На ваших поэтических и литературных вечерах мне всегда нравилось слушать стихи о Москве и рассказы о московских поэтах, а теперь как будто этот интерес у вас исчерпан. Внутренние процессы или какие-то события из жизни повлияли на эту тему?
— Для меня очень важную роль играет любопытство, приключение, интерес, потому что, когда они пробуждаются, к ним сами собой прилагаются эмоции и чувства, а, значит, стихи. В этом смысле интерес к Москве уже несколько поистёрся. Нет ощущения новизны, яркости впечатлений. К тому же, это удивительно, но среди современных москвичей я чувствую себя немножечко иностранкой. Раньше часто ощущала себя человеком из другой эпохи — из начала ХХ-го века, а сейчас — как будто с другой планеты. Но это ощущение проходит, например, на Кавказе или среди близких мне по духу людей. И, если раньше для меня было приятнее всего ощущение, что меня слушают и слышат, то теперь мне больше нравится диалог, общение тет-а-тет. А в Москве, как ни странно, с этим довольно трудно. Огромное количество людей, не способных к подобному диалогу. И это понятно – мегаполис! Вся открытость и лёгкость постепенно теряются, превращаясь в маску, а с ней та полнота общения, которой мне хочется сейчас, не выходит.
— На ваших последних фото, в разговоре, в стихах появляется всё больше моря. Что это значит для вас?
— Море – моё место силы… Рядом с ним я лучше пишу – это изначально. И мне кажется, что море – движение, рождение, угасание, перекликание волн, набегание одной на другую, затишье и буря — очень похоже на человеческую жизнь. Даже отражение неба в воде. Так человек отражает в себе окружающий мир. Всё это помогает почувствовать образ.
И играют на клумбах цветы
в праздник цвета, в парад красоты.
И всё горе закончится вскоре,
потому что поедем на море
я и счастье, и солнце, и ты.
— Какому читателю предназначены стихи из нового сборника?
— Думаю, зрелому, по крайней мере, душевно. Отдаю себе отчёт в том, что немногим из тех, кому сейчас до 25-ти, мои стихи будут близки. В них — мой личный опыт переосмысления жизни.
Например, мне самой очень нравится стихотворение «Не пара». И не трагичностью судьбы женщины, как восприняли бы её современные люди, а её умением любить, умением видеть всё в светлых тонах, сохранять лёгкость и красоту души, несмотря на то, что вокруг происходит.
В этой книге, где каждое стихотворение мной выстрадано, выношено и соотнесено с главным критиком всего моего творчество — собственным “Я”, той высотой, которую, казалось, не взять, стали «Каманы». Каманы — одна из незаживших, кровоточащих на карте современной Абхазии ран. Место, где 20, прошедших со времён войны, лет не стерли ощущение боли. И всё же главным открытием там для меня стал человек, который смог вынести то, что вынести, казалось бы, невозможно. И много лет, живя в нечеловеческих условиях, сохраняет человеческое лицо, не теряет уважение к себе, не теряет Веру и доверие Богу.
Я начала писать «Каманы» сразу, как только там побывала. Но всё, что выходило, меня не устраивало. Снова начинала и снова зачёркивала несколько раз. Даже решила, что эта тема мне не по силам. Но потом, недели через три, уже перед отъездом из Абхазии, у меня начало работать внутреннее раздражение — если с этой земли уехать, то не напишется никогда. Был промозглый день, шёл дождь, море очень смурное было, и вдруг… я написала всё стихотворение сразу. Притом строки, которые я стёрла три недели назад – первые два четверостишия – вернулись безо всяких изменений. «И не слышен — а слышен выстрел над разверзнутою тишиной» — образ родился, запечатлелся и вернулся с первоначальной точностью. Однако, его надо было немного выходить, дать себе возможность почувствовать, что это именно он.
— У вас всегда очень проникновенные, тонкие, мудрые женские стихи, а вот «Под искрами дней» сборником женской лирики уже назвать сложно.
— Да, в этой книге много других тем. Я против замкнутости человека только на собственной семье, на своих близких. Когда все вокруг прячутся каждый в своё скорлупе, зацикливаются на своих собственных интересах, или начинают делить мир на своих и чужих, начинаются всеобщие равнодушие и жестокость.
По правде сказать, я даже немного переживала, что на этот раз мало любовных стихов, ведь читательниц чаще всего привлекают именно они. Но с читателями для меня важнее быть честной и откровенной. А мне сейчас не столько интересны “женские” темы, сколько темы духовного пути, нравственного поиска, сохранения в себе человечности, даже если это стихи о любви.
— Саша, а какое духовное поле вас питает?
— Отношусь к тем людям, которые считают, что частица – называйте как хотите – Бога, Вселенной заложена в нас. Мне очень важно интуитивно чувствовать тот путь, которым я иду, и который мне предназначен.
«И в том и суть, чтоб в мире сеять свет./ И в том и путь, чтоб через все тревоги,/ через десятки самых разных лет,/ и не по общей — по своей дороге!..»
Здесь мне здорово помогает обращение к себе прошлой, к десятилетнему ребёнку. Если порой кажется, что я абсолютно несчастна, у меня нет того, сего, пятого, десятого, что я должна занимать другое социальное положение или вести какой-то иной образ жизни, может, выглядеть как-то иначе, я обращаюсь к существу, которым я уже была. А его всё устраивает, и оно говорит: «Почему ты такая сгорбленная ходишь? Почему лицо такое кислое? Ты что, не можешь с собой совладать, чтобы вовремя встать с постели?» Для этой десятилетней девочки было обязательным, увидев человека, улыбаться, а красивым местом – наслаждаться. И возвращение к тем детским приоритетам в себе, помогает, потому что у того ребёнка было, как ни удивительно, меньше требований к реальности, он не был таким занудой.
И веет золотом зари
их бесконечное круженье.
И снова хочется любви
и снова — в детство возвращенья.
И снова хочется бежать
среди нарядных белых башен,
смеясь, играя и кружа.
И снова этот мир не страшен.
— Из каких «колодцев» ещё идёт подпитка?
Сейчас для меня большой интерес представляют человеческие судьбы. Девушка — продавщица фруктов, которая прячет младенца за прилавком (стихотворение «Деточка»), например.
Не поймет лишь ребенок маленький,
что же маму печалит так.
Он здоровый, веселый, славненький
и достойный ее чудак.
Им вдвоем и тепло, и весело!
Разве ж мало его любви?!
Что ж ты, маменька, нос повесила?!
Веселее в миру живи!
Мне очень полезным и познавательным кажется взглянуть на эту ситуацию глазами ребёнка.
«Река Жане» — простой человек, уйдя, оставляет то, что для него было самым ценным — имя дочери, как память о ней. И тут не важно — легенда это или нет. Важнее, что эта история действительно могла быть. Героиня поэмы «Надежда Петровна» — человек, который в очень трудных жизненных обстоятельствах всё же несёт себя, и, мало того, — становится лучше. Когда жили с мужем хорошо, были друг от друга дальше, когда стали жить хуже – стали роднее, ближе. И вот это умение человека из сложностей извлекать опыт, пользу, при этом оставаясь человеком, дорогого стоит.
В действительности всё наше отношение с жизнью и сама наша жизнь – она больше всего в нас и в нашем пути.
Таинство
— Мне очень симпатично ваше четверостишие – «Когда рождаются стихи?/ Когда рождаются?! Когда на место чепухи/ приходит таинство». Что заложено в этих волшебных строках?
— Меня часто спрашивали, как приходит вдохновение, что делаю, для того, чтобы стихи рождались. Чаще других обращались начинающие поэты, потому что сейчас писать стихи – тренд, и люди начинают это делать в молодёжный тусовочный период, чтобы в сленгах поучаствовать, в турнирах. Ответом на этот вопрос родились строчки.
— То есть вы это не называете вдохновением, божьей искрой или чем-то ещё?
— Может, в какой-то момент это и вдохновение, в какой-то – божья искра, но для меня ближе именно понятие таинства.
Ещё года 3-4 года назад я могла писать в пути: в метро, в автобусе, в самолёте. Например, моё стихотворение «Это я, голытьба татарская…» было полностью написано в воздухе, «Бродяга» тоже. Теперь так не получается. Ещё я не могу писать, если у меня, например, на столе стоит лишняя чашка, лежит ложка, все предметы быта, прежде чем проявятся строчки, должны быть убраны. Бывает и так, что я выхожу погулять, а внутри крутится какая-то фраза, какой-то образ. В эти минуты я просто не выношу ничьего деятельного присутствия рядом.
Иногда нужно просто пройтись, чтобы войти в это состояние творческого созерцания мира.
— Вы любите находиться в тишине? Даже один из разделов сборника называется «Всё тише, всё обыкновеннее».
— Да, это очень свойственное мне состояние. Если мне на чём-то надо сосредоточиться, что-то написать, я закрываю обычно окно, двери, единственное, что меня не раздражает – монотонный звук улицы или классическая музыка — Моцарт, Бетховен. Но если это речь, собраться не получается. Однако, я настолько позволяю себе быть в тишине, что тишина превратилась вакуум, и в какой-то момент пришлось прийти к выводу, что необходимо выходить к людям.
— На обложке вашего нового сборника картина Михаила Пака под названием «Улица в Париже». Париж для вас символ неосуществимой мечты?
— Первой мною прочитанной книгой была «Анжелика», а после были многочисленные романы Дюма, Золя, Флобера. И несколько лет подряд потом снились Булонский лес, Версаль, Елисейские поля, Лувр, по которым я гуляла с любимыми героями, в которых продолжались уже написанные сюжеты. Пока Париж остаётся моей неосуществлённой мечтой. Теперь уж, как судьба поведёт, но мне бы, конечно, очень хотелось побывать в Сорбонне, и выступить там, поехать в Сент-Женевьев-де-Буа, попасть на Монпарнас, т.к. прежде всего Георгия Иванова из нашей такой литературы обожаю, Бунин — одна, конечно, из огромных звёзд на личном моём небосводе. Для меня важно, что мечта есть, потому что пока человек мечтает, есть будущее, а если мечты нет, то начинает разрушаться и настоящее. И, если эта перспектива существует, и ты готов видеть в будущем её осуществление — неважно в действительности осуществится мечта или нет, для меня это значит, что человек, как духовное существо, жив, что не превратился в машину.
Фото из личного архива Саши Ирбе
НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ