В жизни порой случается так, что некое событие предваряет собой следующее за ним или даже целую цепочку событий, в корне меняющих ситуацию. В лучшую или в худшую сторону – это уже другой вопрос.

В последнее время наши разговоры с женой Зиной разнообразием не отличались. Сегодняшний вечер исключением не стал.

— Скучно мы с тобой живём, дорогой!- зевнула во весь рот жена с каким-то утробным звуком.

— Что ты предлагаешь? – недоумённо воззрился на неё я.

— Да ничего я не предлагаю. Просто надоело сидеть в этих чёртовых стенах. Вот и всё.

— Эти претензии ты коронавирусу предъявляй.

— Коронавирус тут ни при чём. Просто от тебя никакой инициативы не вижу.

— Я же предлагал  съездить в Новосибирск. Прогулялись бы, дочку повидали.

— Ещё чего! А квартиру на кого оставить. Сейчас ухарей полно. Как только выяснят, что квартира пуста, сразу обчистят.

— Ну, одна бы съездила, что ли!

— Перестань издеваться! Ты же прекрасно знаешь, что мне с моим здоровьем одной ездить никак нельзя.

— В таком случае сиди дома без нытья.

На этом разговор прервался, чтобы продолжиться завтра в том же ключе и той же тональности. Жена с оскорблённым видом удалилась на кухню, а я, заметно затосковав, уставился в телевизор. Шёл «Коммерческий вестник». Вдруг среди набивших оскомину объявлений о купле  — продаже появилось нечто интересное: «Городской русский театр драмы и комедии сообщает о возобновлении работы после долгого перерыва, вызванного пандемией, и приглашает  поклонников Мельпомены на встречу воочию с любимыми артистами. Незабываемые впечатления гарантируем». Далее сообщалась дата и время начала премьерного спектакля. Только я собрался сообщить об этом жене, как в прихожей затренькал городской телефон. Звонил бывший одноклассник Витька, сообщивший  о том же самом.

— Хватит дома скучать, — заливался соловьём Витёк,-  бери свою Зинку, и топайте завтра на премьеру. Пьеска что надо! «Новая Шехерезада»- может, слышал? В Москве все театралы на ушах стоят! А у нас питерский режиссёр Гнускин  ставит в порядке культурного шефства.

— А билеты-то будут? – вставил я голос.

— Какие билеты? Я тебе свой пригласительный на два места в восьмом ряду партера отдаю. Возьмёшь его в кассе, там завтра как раз моя сеструха двоюродная дежурит. Просто придите чуть пораньше, а то там перед началом столпотворение будет.

— А ты сам как зайдёшь?

— В том-то и дело, что никак. Срочная командировка. Завтра утром уезжаю. Ничего не попишешь – дела есть дела. Заранее тебе завидую.

Когда я сообщил об этом Зине, особой радости она не проявила, выдвинув два контрдовода: причёска не подходящая и нечего надеть.

Но я был настойчив. Наутро дражайшей половинке пришлось вызвать знакомую парикмахершу на дом, а я принёс из соседнего магазина два женских костюма на примерку, и применил всё своё красноречие, чтобы один из них всё-таки купить.

Приехав к театру минут за сорок до начала спектакля, мы с Зиной сначала забрали приглашение в кассе. Затем без проблем прошли входной контроль, потому, что были во всеоружии: сертификаты о вакцинации в телефонах и многослойные маски чуть не до самых глаз.

— Может быть, не будем куртки в гардероб сдавать? – спросил я жену    — Вдруг в зале прохладно?

— Зря, что ли костюм покупали, — возразила Зина,- в крайнем случае возьмём в буфете чего-нибудь горячительного.

Улыбчивая гардеробщица, принимая наши куртки, вдруг спросила:        — Памперсы будете брать?

— Чего?! – изумился я.

— Да у нас туалеты пока ещё не работают.

— Всё правильно, — с серьёзным видом заявил я,- Станиславский ведь про вешалку говорил, что с неё театр начинается, а про туалеты он не упоминал.

-Вам-то шуточки, а мы все в шоке. Никогда такого не было, а я почти двадцать лет работаю. Старую сантехнику сняли, а новая не поступила. Видимо, в отделе снабжения с заявкой напутали. Прожектора поступили в двойном количестве, а сантехники нет.

— И где же прикажете надевать эту амуницию? Прямо в зале, что ли?!

— Нет, конечно, — зарделась гардеробщица, — спуститесь в цокольный этаж, там, в туалетных кабинках можно и переодеться.

Зина, фыркнув, от памперса отказалась.  А я решил взять. Мало ли что!  Поэтому наши пути разделились. Она пошла в зал, а я решил спуститься в цокольный этаж.

Но это оказалось совсем непросто. Лестница, ведущая вниз, находилась в таком состоянии, будто по ней спускался тяжёлый танк – ступени исковерканы сверху донизу. За перила держаться было невозможно, они грозили обрушиться в любую минуту.

И всё-таки я умудрился спуститься в самый низ без падений, чем сразу возгордился. Пока я переводил дыхание, сверху послышался крик:

— Помогите спуститься, ради Бога!

Я поднял голову. Наверху копошился какой-то человек на двух костылях. Не успел я сделать ему навстречу и шага, как несчастный потерял равновесие и покатился вниз с душераздирающим воплем. Похоже, что он потерял сознание, потому, что замолчал.

Я быстро пошёл прочь, лишь мельком взглянув на окровавленное лицо инвалида, потому что меня мутит при виде всяких уродств и увечий. Такой уж я человек. Ничего с собой поделать не могу. Пройдя несколько шагов, я вдруг наступил на что-то мягкое, с визгом кинувшееся из-под ног. Крыса!  Да не одна! Этого ещё не хватало. Серые красноглазые твари размером с крупного котёнка мешали идти, кидаясь под ноги. Хорошо ещё, что под потолком светилось несколько ламп, иначе бы в темноте мне несдобровать. Подобрав по пути длинную железку, я всё же добрался до туалетных кабинок, отмахиваясь от назойливых преследователей.

Управившись с памперсом, я вышел из кабинки, и с удивлением увидел, что крысы исчезли, а в воздухе чувствуется неприятный запах горелого жира. Но я пошёл вперёд, предполагая, что из такого большого подвала должен быть другой выход. И я добрался до него. Там стоял передвижной трап, под вид самолётного, только помощнее. Его пристыковали к какой-то двери в стене подвала.

У подножия трапа стоял коренастый мужик в камуфляже, экипированный ранцевым огнемётом. Вокруг валялись поджаренные тушки крыс. Вот откуда запах! Я поздоровался и спросил, откуда здесь столько крыс.

— А ты кто вообще?- спросил мужик.

— Я на премьеру пришёл — с оттенком гордости заявил я.

— А здесь что делаешь?

— Памперс надевал.

— Памперс?! – хихикнул мой собеседник, — Недержанием, что ли, страдаешь?

Мне не хотелось развивать эту тему, и я снова спросил о крысах.

— Это наследство ковидного госпиталя, он же в фойе располагался. А здесь у них морг был. Вот отсюда и крысы. Они человечинку любят погрызть, особенно лицо. Потом госпиталь расформировали, жмуриков своих они вывезли, а крысы остались.  Мы уже неделю с ними воюем. Теперь полегче стало. А то ведь табунами ходили.

— А почему большая лестница вся изуродована?

— Арендаторы постарались, мать-их-ломать. То затаскивали свои холодильники, то вытаскивали. Это ж надо додуматься гусеничный тягач на лестницу загонять!

— Кстати говоря, сходили бы Вы туда. Там инвалид какой-то травмировался сильно. Помощь нужна.

 -Там же другой вахтёр. Высокий такой, патлатый. Не видел ты его?

— Не было там никого.

— Ни хрена себе!- в голосе вахтёра чувствовалось раздражение, — Неужели опять запил, зараза?

Тут он заметил, посмотрев на часы: — Слушай! До начала спектакля 10 минут остаётся. Так и быть – пущу я тебя через служебный вход. Выйдешь на сцену, а там с обеих сторон спуститься в зал можно.

Но, внезапно посерьёзнев, добавил: — А ты вакцинирован?

— Конечно!- уверенно заявил я, вытаскивая телефон, — Можешь посмотреть.

—  Здесь, в подвале, сотовая связь не работает, — грустно сказал вахтёр,- На бумаге ничего нет?

Я растерянно молчал. Мой доброжелатель заметил: — Безвыходных положений не бывает. Давай двадцать долларов и проходи.

Если нет долларов, давай в рублях.

Отдал я полторы тысячи и минут через пять оказался за кулисами. Здесь дальнейший мой путь преградили три дамы внушительного вида. Старшая из них прошипела: — Тебя где черти носят?

— В туалете был, пролепетал я, осознав серьёзность ситуации.

— Нашёл время!- голос старшей немного смягчился.

Её напарницы тем временем моментально стащили с меня джинсы и свитерок, обрядив в узорчатые шальвары и кожаную безрукавку. На голову водрузили здоровенную чалму.

В этот момент рация на груди старшей зашипела и мужской голос спросил: Лида! Пащенко появился?

— Появился! Появился! – пробурчала Лида.

— Ну, слава Богу! – мужчина облегчённо вздохнул.

— Я не Пащенко! – подал я голос.

— Слушай, красавчик! Если ты не заткнёшься, — отчеканила Лида,- я тебе язычок-то укорочу.

Я заткнулся. Не то, чтобы сильно испугался, просто стало интересно, чем всё это кончится.

Теперь пришла очередь двух парней в комбинезонах. Они подвели меня к небольшой колёсной платформе, на которой стоял здоровенный кувшин, переливающийся всеми цветами радуги. Быстро открыв в кувшине небольшой лаз, они скомандовали: — Лезь туда. Чалма не пролазила, пришлось её снять и лезть без неё. Чалму бросили следом.

Когда я оказался внутри, один из парней выразил напутствие такими словами: — Одень чалму и сиди тихо!  Когда в стенку постучат, нажмёшь кнопку на стенке прямо перед собой. Что бы дальше не случилось, молчи. Всё понял? Удачи!

Через пять минут кувшин был на сцене. Занавес пошёл вверх. Раздались аплодисменты зрительного зала. Что происходило на сцене, я не мог видеть и почти ничего не слышал. Обо всём мне потом рассказала Зина.

Оказывается, интрига состояла в том, что красавица-дочь падишаха  однажды ночью исчезла из дворца. Утром казнили  её воспитательницу и начальника стражи, как не обеспечивших надзор.

Та же участь ожидала звездочёта — колдуна, если он не найдёт похитителя. Колдун не знал, как ему поступить. Ведь похитителем был его собственный сын. Точнее говоря, беглянка сама к нему явилась. Что же делать? Сына жаль, но жаль и собственную голову. Старик потерял сон, но на исходе третьей бессонной ночи  кое-что придумал. Он нашёл глухонемого парня, которого под видом излечения собирался  заключить в волшебный кувшин. Извлечённый из кувшина, он ничего не сможет сказать падишаху, и будет тут же казнён. Тем временем сын звездочёта чудесным образом находит принцессу, и оба склоняются перед грозным владыкой,

 благословляющим их союз.

А на деле произошло вот что:  ждал я, ждал своего выхода, да и задремал. Вдруг слышу стук снаружи. Что делать, не пойму.

Стук повторяется. Тут до меня доходит, что надо нажимать кнопку. Нажимаю, но ничего не происходит. Снаружи начинают колотить по кувшину чем-то тяжёлым. Наконец он со взрывом разваливается на части, всё в дыму, а я оказываюсь на полу.  Два нумидийца хватают меня и подтаскивают к трону. Сидящий на троне спрашивает грозно: — Где моя дочь?

Я молчу, помня наставления. Между прочим, падишах напоминает мне инвалида, упавшего с лестницы в подвале. Ссадины на лице и костыли за троном говорят о том же. Как же он до сцены-то добрался?

Старик в халате со звёздами объясняет, что  он прочёл в мыслях преступника, где спрятана принцесса и уже отправил за ней своего сына.

—  Что с ним делать? – старик указывает на меня.

— Бросьте его львам на съедение – решает падишах.

 Нумидийцы, шепча потихоньку: — Не бойся! Львы не настоящие! — тащат меня к клетке в глубине сцены, откуда доносится грозное рычание. Но мне вдруг начинает казаться, что всё вокруг меня происходит НА САМОМ ДЕЛЕ. Мои громкие мольбы о пощаде и попытки вырваться ни к чему не приводят.

И вдруг из зала доносится взволнованный голос: — А ну-ка, прекращайте беспредел!  Отпустите его немедленно!

С восьмого ряда поднимается моя Зина и бежит к сцене с криком: — Геночка! Пошли отсюда!

Нумидийцы отпускают меня. Я выбегаю на авансцену, прыгаю вниз, к Зине.

И вот мы уже бежим, взявшись за руки, к выходу из зала, провожаемые аплодисментами.

В гардеробе я сбрасываю шальвары, безрукавку и чалму. Следом появляется испуганная костюмерша и приносит свитер и джинсы. Забираем свои куртки, выходим на подиум перед театром. Спускаемся, садимся в такси.

— А ты у меня молодец! – говорю я.

— Ты у меня тоже! – отвечает Зина.

На следующий день узнаём, что спектакль всё-таки был доигран благодаря самоотверженной импровизации падишаха и звездочёта. Молодёжь тоже не подвела. Режиссёра Гнускина, правда, в это время отпаивали за кулисами сначала валерьянкой, потом коньяком.

Короче говоря, зрители всё приняли за чистую монету и остались довольны. А известный театральный критик, пишущий под именем Беня Фисов, обычно скупой на похвалы, в своей статье «Связь времён» особо отметил эпизод с участием Зины как гениальную режиссёрскую находку.

Возможно, поэтому через несколько дней Зина получила приглашение дирекции театра о вступлении в актёрскую труппу. А что? Рациональное зерно в этом есть. Она же  в школьные годы активно занималась в детской театральной студии. Тут и  размышлять долго не о чем.  Ведь её работа воспитателя в детском саду ни в какое сравнение  с предлагаемой не идёт. Всё-таки на сцене аура особенная. Я это понял даже за несколько минут своего там пребывания. Не знаю, что для себя решит Зинуля, а вот мне теперь хочется работать в театре и точка!

Если удастся туда устроиться, я без разговоров расстанусь с обучением  русскому языку мигрантов,  надоевших  мне до чёртиков.

Евгений Михайлов