Знаете, что я не люблю больше всего? Нет, не манную кашу. Её я тоже терпеть не могу с самого раннего детства. Несмотря на то, этой крупы, нужной младому человечеству, я работая мельником, изготовил если уж не с гору Эверест, то уж точно размером с наш Фишт.[1]  Не люблю, когда супруга стоит за спиной и смотрит, что и сколько я укладываю в чемодан, время от времени молча протягивая «очень нужную» в поездке «тряпочку».

— Дорогая. Ну, как ты не поймёшь, мы с внуком Тимофеем не на Северный Полюс отправляюсь, а в город Кропоткин, цивилизованный районный центр нашего края.

Жена, вздыхая, уходит, чтобы на кухне пересчитать количество бутербродов, которые её мужчины просто обязаны взять с собой в дорогу.

Но свято место пусто не бывает. Тимоха, встал на цыпочки и шёпотом произнёс:

— В инете нашёл инфу, что город, в который мы едем, назван в честь настоящего князя из старинного рода! И он потомок самого Рюрика. Как же красные, большевики назвали в его честь аж целый город?

Я взглянул на часы. До отправления поезда ещё часок имеется, и к тому же оставлять без ответа вопросы любопытного потомка категорически нельзя. Обидится, надует нижнюю губу и откажется есть пресловутую манную кашу.

Усадил внука рядом с собой на диван и начал рассказ издалека.

— Однажды восьмилетнего мальчика Петю, на костюмированном балу заметил император Николай Первый. Взял его за руку, представил свите со словами: «Вот каких молодцов мне нужно!», и тут же приказал зачислить Кропоткина-младшего в Пажеский корпус, самое привилегированное военно-учебное заведение государства.

— Ого! Вот повезло пацану! — тут же перебил Тимофей, — значит, он вырос, стал генералом, победил всех врагов и в честь его назвали целый город. Справедливо. По-честному.

— Вовсе нет, — возразил я, — он вырос и стал учёным, членом Русского географического общества. Был награждён золотой медалью за исследование Якутии.

— Понятно. Значит, город, в который мы поедем, назван в честь учёного? — внук вздохнул и стал загибать пальцы, — Мичуринск, Ломоносов, Королёв, лучше бы он был полководцем. Город в честь героя-победителя всё же …. Пусть даже и князя. Суворов тоже был князем и Кутузов. А в СССР даже ордена их именами назвали и награждали советских людей.

— Тимофей, тебе всё уже ясно, или я могу продолжить? Тем более что город назван так, дабы увековечить имя известного революционера.

Внук удивлённо посмотрел на меня:

— Он ещё и революционерил?

— Да. Случалось, утром выступал с докладом на заседании географического общества, а потом мчался на окраину города, переодевался в мужицкую одежонку и рассказывал рабочим об Интернационале. За это его арестовали и заключили в Петропавловскую крепость. Правда, оттуда он бежал.

— Из самой крепости? Как граф Монте-Кристо? Вот это да! Расскажи, — внук прижался ко мне и заглянул в глаза.

— Петра Алексеевича предупреждали о грозящей опасности. Предлагали, как можно скорее покинуть Россию дабы избедать ареста. Но он остался. Ради своего доклада о ледниковом периоде в Северной Европе на заседании геологов. Сотрудники охранного отделения задержали революционера на следующий день, по пути на вокзал.

Князь-учёный считался необычным арестантом. Ему, по личному распоряжению императора, единственному из заключённых, доставляли в камеру письменные принадлежности, чтобы Петр Алексеевич мог продолжить работу над монументальным трудом о ледниках.

Прошло два года. Здоровье заключённого резко ухудшилось. И Кропоткин начал готовить побег. Врач, вызванный в камеру, констатировал: — бедняге осталось жить не больше двух недель.

Князя перевели в отделение для заключённых военного госпиталя и разрешили часовые прогулки во дворе, но под надзором. Пётр Алексеевич не раз видел открытые внешние ворота и за ними желанную свободу. На волю переслали записку с детальным планом предстоящей операции.

Главным сигналом к тому, что всё готово должен был стать красный воздушный шар, видимый с любой точки тюремного двора. В операции участвовало двадцать человек. Спешили, так как со дня на день Кропоткина должны были вернуть в казематы крепости.

И вот день Х настал. Узник вертел головой во все стороны, но шара нигде не видел. Время, отведённое для прогулки истекало, нервы князя были на пределе…

— Ух ты! Рисковый дяденька! — ёрзая от нетерпения, выпалил Тимоха, — наверное, шарик ветром унесло в противоположную сторону?

— Позже  выяснилось, что дело было в другом. Кропоткин сумел подойти к открытым настежь воротам и прекрасно слышал, как за ними поскрипывают колёса пролётки и даже улавливал слова песни, которую горланил его товарищ, но злополучный шар так и не взмыл в небо! Причиной тому был не ветер. А продавцы шариков. Они каждый день торговали разноцветной детской радостью у центрального магазина, но в тот злополучный день разом устроили себе выходной! Оббегав город, сообщники вернулись ни с чем.

Тимофей насупился и сидел тихо, сопереживая пламенному революционеру. Я погладил его по голове и продолжил рассказ:

—  Побег не удался. Но ни друзья Кропоткина, ни он сам и не думали отступать. Учёный предвидел и такую ситуацию. Потому заранее разработал и передал на волю план «Б», согласно которому товарищи сняли бы дачу, располагающуюся рядом с военным госпиталем. У её открытого окна, в назначенный день и час должен стоять музыкант со скрипкой в руках и играть знакомую мелодию, которая и служила сигналом «Всё готово! Улица свободна!»

— И он удрал? — Тимофей радостно вскочил с дивана, — дал дёру!

— Ровно через сутки, — уточнил я, — заслышав весёлую мелодию, учёный заученным движением (не один день тренировался в камере, чтобы мгновенно избавиться от ненавистной одежды) сбросил арестантский халат и, оставшись в брюках и рубашке, что есть силы побежал к открытым воротам.

— Так его же сопровождал надзиратель. Сам же говорил, Кропоткина выпускали на прогулку только под конвоем. Не догнал что ли?

— Жандарм гнался за беглецом, пытался ударить штыком, но не стрелял. Наверное, был уверен, что догонит. Не догнал. Учёный в последний момент успел вскочить в ожидающую его пролётку.

— Мужчины, вы сигналы вообще слышите? — вмешалась в нашу беседу возникшая перед нами бабушка, — уж минут пять под окнами клаксонит.

— Кто? — удивился я.

— Заговорщик? Революционер? — поинтересовался внук.

— Таксист. На вокзал вас повезёт. Совсем заболтались. Поезд ждать таких недотёп, как вы, не будет. Отправится строго по расписанию в этот, как его, в город имени …, — супруга театрально наморщила лоб, давая Тимофею возможность ответить за неё.

Александр Ралот

______________

[1]     — горная вершина в западной части Главного Кавказского хребта, высота — 2867,7 метров