Горсть красок для пейзажа… Длинные темперные тени. Свет, сочащийся лимонным соком. Воздух полон кирпичной пыли — сладко пахнущей кирпичной пыли и запаха горячих тротуаров, сбрызнутых водой. Легкие влажные облака липнут к земле, но редко приносят дождь. Поверх — брызги пыльно-красного, пыльно-зеленого, лилового с мелом; сильно разбавленный малиновый — вода озера. Летом воздух лакирован влагой моря. Город залит камедью.

(Лоуренс Даррелл, «Четыре квартета»)

Есть такие книги, которые вызывают даже не восхищение, а некую дрожь. Талант написать так или иначе можно препарировать разными способами, но определенная магия дается свыше, как будто бы навык пера становится уже и не так важен. Писателем движет сила, которая и диктует ему узор, этакий ковер отношений, событий, пейзажей.

Лоуренс Даррелл – чуть менее известен в России. Также как Томас Элиот, Даррелл чуть более интеллектуален, чтобы нравится широкой аудитории. Тем не менее, плеяда Хемингуэйя, Ремарка, Олдингтона, и даже Бернарда Шоу дает определенное представление, о чем Даррелл создает свои произведения. Об очень красивом, и по сути своей – аристократичном. Модернизм как стиль начала века во многом такой – неровный, богемный, элитный. Модернизм красив, потому что в тексте вырабатывается не только история, но стиль. Кроме того, время между Первой и Второй мировой войной – это время самого большого напряжения и расцвета чувства в литературе. Как будто бы вся внутренняя энергия направлена была на то, чтобы выстоять это время крахов, или предстать перед каким-то высшим судом военных действий.

Даррелл родился в Индии.  Долгое время был на Корфу, потом на Крите, а когда началась Вторая Мировая война на самолете его и семью вывезли в Каир. Генри Миллер, инновационный бунтовщик, автор нашумевших романов о сексуальности, со всей присущей только ему, откровенностью, с его вызывающим «Тропиком рака», на удивление, писал Дарреллу письма, полные восхищения.

Даррелл провел много времени в Англии, Шотландии, Франции. Был дипломатом. Даррелл интересовался политикой, понимал ее хорошо, да и кто ею не был увлечен в предвоенное время?

«Александрийские квартеты» — завораживающая музыка, в которой как будто сосредоточилась вся история Египта и Александрии. Город – порт, город с его закатами и самобытностью, с его грязными улочками, и вековой историей. Описания полны такой красоты, бликов солнца, и отблеска моря, что невозможно не попасть под обаяние силы этого пера, так тонко ощущающего материю жизни.

Квартеты – это четыре книги. Первая книга «Жюстин» — о молодом писателе, Дарли, учителе в школе, который оказывается в Александрии и вращается среди богемы. Писатель, жизнь которого, как это всегда бывает у модернистов – фактически — потерпела крах в самом начале. Этакий романтический ход. Дарли оказывается в скромной комнате, где постоянно присутствуют соседи или постояльцы, с дочерью одной не очень удачливой жительницы Александрии, которая недавно погибла. Мелисса обладала определенной степенью жалкости, которая выписана с нескрываемым вниманием. Например, у писателя есть соперник, на чьем содержании Мелисса долгое время находилась. Непрезентабельный тип. Он постоянно ходит за писателем, и направляет в его сторону пистолет. Ходит он так около полугода, и в какой-то момент, они настолько осознают близость друг к другу, что даже готовы заговорить. Разговора, впрочем, не происходит.

Но история, конечно, не может быть только о Мелиссе. История о Жюстин, жене богатого человека, которая и закружит голову писателю, и благодаря которой он, собственно, и будет создавать свои произведения, и воссоздавать происшедшие с ним события спустя много лет.

Как он, этот писатель, встречается с героиней? Красиво, внезапно, по — модернистски. И вот он стал частью ее жизни. Она приглашает его к себе, включает в круг своего общения. Она откровенна. Даррелл пишет точно, ярко, подробно. Он пишет о характере героев, о мельчайших мелочах их жизни, о запахах, об ощущениях:

«Я помню, как она сидела у портнихи в окружении зеркал, примеряя шагреневый костюм, и говорила: «Посмотри! Пять разных изображений одного человека. Если бы я была писателем, я постаралась бы достичь многомерности изображения героя — нечто вроде эффекта призмы. Почему люди не могут показать себя с разных сторон одновременно?»

А потом уже вторая книга, «Бальтазар». И снова – новый ракурс. Книга наисана от лица Бальтазара, который комментирует события, описанные в первой книге. Бальтазар добавляет историю своих взаимоотношений с Жюстиной, раскрывая ускользнувшие от читателя и Дарли очертания портрета. А потом еще одна книга. И еще одна. Всего их четыре.

Даррелл позиционирует историю человеческих взаимоотношений глубинно и точно. И, конечно, он пишет о любви. Книга – гимн любви, во всех ее проявлениях, и почти что на любой вкус. Неслучаен и эпиграф, в котором цитируется Фрейд, и его знаменитые слова о том, что в отношениях всегда задействованы четверо человек. Эти прихоти сознания, эти сплетения. Неслучайна, впрочем, и цитата из Де Сада.

И все же мне видится, что книга совсем не об этом. И неслучайна она написана таким сложным языком, который не всем, конечно, нравится.

О чем же книга? Скорее всего, о возможности жить, и ощущать красоту до ее крайнего предела, несмотря на все жизненные трудности и препятствия. И неслучайно книга начинается с портрета Александрии, с описания моря, и надежды, которая исходит от него:

«Сегодня на море опять треволнение, порывы ветра пронимают до костей. И посреди зимы вы свидетельствуете причуды Весны. Небо до полудня цвета обнаженного жемчуга, сверчки снова музицируют в потаенных местах, а ветер распахивает огромные платаны, все перетряхая в них сверху донизу.

Я спасался на этом острове в обществе нескольких книг и ребенка — дитя Мелиссы. Не знаю, почему я употребил слово «спасался». Местные жители шутя говорили: только больной человек может выбрать это Богом забытое место, чтобы прийти в себя. Что ж, тогда я приехал сюда, чтобы исцелиться, если вам угодно…

Ночью, когда ветер воет и ребенок безмятежно спит в своей деревянной кроватке около отдающего эхом камина, я зажигаю лампу и, думая о своих друзьях — о Жюстине и Нессиме, о Мелиссе и Балтазаре, — начинаю прохаживаться. Я возвращаюсь — звено за звеном — по железной цепочке памяти в тот город, где так недолго мы жили вместе, в город, для которого мы были чем-то вроде флоры: он ввергал нас в пучину своих противоречий, которые мы ошибочно принимали за свои собственные, — в милую Александрию!»

Постепенно, глава за главой, раскрывается история дипломатии, политический фон, предвоенные время. Воссоздается цепь событий, которые затронули всю территорию Африки, рассказывается о колониальной ситуации в Александрии. Неслучайно во время Второй Мировой Войны сами англичане назовут ее Сталинградом, последним оплотом разрушающейся Британской Империи.

И снова города…

«Горсть красок для пейзажа… Длинные темперные тени. Свет, сочащийся лимонным соком. Воздух полон кирпичной пыли — сладко пахнущей кирпичной пыли и запаха горячих тротуаров, сбрызнутых водой. Легкие влажные облака липнут к земле, но редко приносят дождь. Поверх — брызги пыльно-красного, пыльно-зеленого, лилового с мелом; сильно разбавленный малиновый — вода озера. Летом воздух лакирован влагой моря. Город залит камедью.

А позже, осенью, сухой дрожащий воздух, шероховатый от статического электричества, разбегается под легкой одеждой язычками пламени по коже. Плоть оживает, пробует запоры тюрьмы на прочность. <…> Не эта ли мелодия бросила в дрожь Антония — цепенящие струны великой музыки, настойчиво звеневшие о расставании с Городом, с его любимым Городом?

Молодые тела угрюмо ищут отзвука в чужих телах, и в маленьких кафе, в тех самых, куда часто забредал Бальтазар вместе со старым поэтом Города, парни нервно суетятся над триктраком под керосиновыми лампами, взбаламученные сухим пустынным ветром, заряженным подозрительностью и прозой, — суетятся и оборачиваются навстречу каждому входящему. Они ведут войну за то, чтобы дышать, и в каждом летнем поцелуе отслеживают привкус негашеной извести.

«Я приехал сюда, чтобы заново отстроить в памяти Город — меланхолические земли, которые старик видел полными «черных руин» его жизни».

Забавная эта тема возвращения. Возвращения в те участки памяти, в которых наиболее точно и четко отражаются самые важные моменты прозрения. «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во написана чуть позже, и территория, на которой происходят события, в основном – Британская. Вынесение жизни героев в колониальный Египет придает роману неповторимый колорит. До такой степени жизнеутверждающий и сильный, что становится жутко и прекрасно, от возможности ощутить жизнь столь сильно.

Нина Щербак