Есть ряд книг, подобно «Консуэло» Жорж Санд, «Все люди – враг» Олдингтона, романа «Дипломат» Олдриджа, которые принадлежат к книгам детства, поскольку их активно печатали в СССР, ими увлекались наши родители. Они никак не нарушали общественный порядок, и их до сих пор можно с легкостью найти на полках букинистических магазинов.

Эти зарубежные книги остались образцом чего-то важного. Памятью прошлого, его отражением, может быть, наиболее истинным. Их рассмотрение относится к сфере гуманистического обретения.

Роман Ромен Роллана «Очарованная душа» (1922-1923 гг.) написан французским писателем как бы в эпоху модернизма, и «как бы» после Первой мировой войны. Почти что «потерянное поколение», если судить по датам. То есть по логики хронологии для понимания подобного произведения, казалось бы, стоит обратиться к романам Эрнеста Хемингуэйя или к книгам Э. М. Ремарка, писателям, которые воссоздают образы героев, которые вернулись. Вернулись в ожидании того, что будет лучше, а оказалось, что все, что было, вся жизнь, все настоящее – остались – там. Там, где они проходили невероятные испытания, в ожидании чего-то лучшего.

Термин «потерянное поколение» придумано Гертрудой Стайн, отчаянной и радикальной феминисткой, знаменитой хранительницей и организатором литературного салона в Париже, где встречались знаменитые художники, музыканты, поэты того времени. Ее непростая и яркая судьба, ее произведения, личная жизнь, колкие высказывания и в чем-то сумасбродный образ и лик поведения блестяще описывает Хемингуэй в своей книге «Праздник, который всегда с тобой». Этот роман был написан классиком до Второй мировой войны. Та самая книга, которая была издана сначала четвертой женой Хемингуэйя, Мэри Уэлш, а потом претерпела другую, так называемую «восстановленную редакцию». Та самая книга, составленная из новелл и рассказов, которая потом была изменена и издана Патриком и Шоном, потомками второй жены Хемингуэйя Полины Пфайффер. Книга, в которой Париж с его красой, весной, радостью жизни, безденежьем и искусством обретает потерянную струну, становится заново тем, чем книга была для Хемингуэйя в далекие предвоенные годы. Слепком его молодости.

«Потерянное поколение» изображено многими писателями и воплощается многократно.  Это и герои Олдингтона и Хемингуэйя. Это и отец Чарльза в «Возвращении в Брайдсхед» (1945) Ивлина Во, который ничего не видит и не слышит вокруг, попадая в замкнутое иное измерение. Отец Чарльза на вопросы сына о том, лучше ли ему поехать учится рисованию заграницу, или остаться в Англии, равнодушно отвечает «езжай заграницу», а венцом посещения концерта становится фраза, которую он с равнодушием бросает своему ближайшему соседу, «как Ваша национальная игра?» «Какая?» — удивляется сосед. «Крикет, разумеется», — отвечает отец. Шутка, конечно, в том, что крикет считается американской национальной игрой. Отец, после своей судьбы, мало что помнит, он даже не представляет себе, кто живет рядом, думая, что это не сосед, а американец.

«Потерянное поколения» — послевоенное поколение. Впрочем, этот термин не относится к книге «Очарованная душа».  Для Франции, кажется, все точно так, как в других странах, но все и по-иному. Неслучайно писатель Экзюпери так ярко и явно восхищается Францией и пишет свою «Цитадель», в которой судьба Франции отлична от судьбы Европы. Франция – ни там, и ни там, не занимает четких позиций, ей сродни понимание многих вещей, она – плацдарм для действий, и не терпит жестокости. Чтобы понять ощущение Франции того времени нужно обращаться к экзистенциалистам, то есть к философии.

Если Экзюпери пишет о Паскале, то для того, чтобы осознать мотив и пульс Франции того времени, стоит обратиться к Камю и Сартру. Это писатели-экзистенциалисты, которые провозглашали в первую очередь существование как определяющее суть жизни. Именно экзистенциализм ставит своей целью доказательство того, что предназначение, история о Боге, не имеют столь важной сферы применения. Не являясь строго атеистами, экзистенциалисты, выдвигают совершенно иное, европейское видение. Человек сам решает и имеет волю решать свое предназначение.

Во Франции и для французского романа для описания реалий необходимо проследить, правдиво и четко, жизненный путь героя, его не фактическое, а внутреннее состояние. Именно поэтому теория «потока сознания», идеи Бергсона, столь популярны. Марсель Пруст – классик, которые строит роман совершенно по-иному. Его «В поисках утраченного времени»- хитросплетения слова и чувства. Попытка все создать заново. В известнейшей книге по герменевтике «Фигуры» Ж. Женнетт как раз и пишет о Прусте и «головокружении» от слова, которое так заметно в его произведениях, особенно в «Поисках утраченного времени», в этом инноваторском потоке чувства и мысли.

«Очарованная душа» Ромен Роллана, питаясь чувством этого головокружения, идет дальше, так как сохраняет реалистические традиции.

«Очарованная душа» — судьба женщины и о судьбе женщины. Свободной и несвободной, лишь зарождающейся в этом круговороте жизни. Инновации, поиски стиля, метод. Но книга напоминает нечто иное, скорее эпическое повествование, реалистичное и классическое.

Замысел романа «Очарованной души» возник у Ромен Роллана давно.  Он всегда предпочитал развитие параллельных тем и контрастных соответствий. Женщина, его героиня, подобна героиням современной актрисы Эмануэль Беар — принадлежит «к авангарду того поколения женщин, которому во Франции пришлось упорно пролагать себе дорогу к независимому положению».

Аннета, ее сын Марк, Роже и другие герои романа обладают «самостоятельным» существованием, как это бывает или может быть в произведениях классиков реалистического искусства. Аннета – тщательно выписана, яркий образ во всем своеобразии внешнего и внутреннего облика.

Как многие французские произведения книга напоминает и поток сознания. Автор как будто бы видит красоту произведения в описании того, как «в душе уравновешенной, порядочной и рассудительной женщины, неведомо для нее самой, незримо живет любовное начало, не признающее границ дозволенного». Душа Аннеты, душа женщины – не как душа человека, где может быть Бог. Но, одновременно, это именно то место, где он и находится, так как рисуется автором как «бездна», о которой сама героиня не имеет никакого представления, открывая ее для себя вновь и вновь.

Испытания, история. Герои роман — свободолюбивые и мужественные интеллигенты, поставлены перед лицом процесса гибели капиталистического уклада и перед необходимостью найти путь к новому обществу. Именно так значится основной посыл книги в критической литературе. Но «Очарованная душа» не только рассказывает о том, как Аннета, Марк обретают пути к познанию истины — роман есть поиск истины. Романтизм и символизм этой книги не свойственен. Она претендует на чисто реалистичные яркие краски.

Героиня романа решает вначале нравственную проблему сочетания любви и независимости. Вследствие этого Аннета сознательно отстраняется от политической борьбы, занятия, по ее мнению, не очень достойного и не очень важного. Роман воссоздает поток чувств героев — Аннеты, а затем сына ее Марка — стихию и единственное достойное пристанище, где беспрерывно сменяются, сталкиваются друг с другом душевные движения, стремления, порывы. Поток чувств сильнее, опаснее, правдивее и ярче, чем разум и его определения.

Книга «Мать и сын» несколько иная. Аннета — воплощение любви и сострадания, объединяющая всех страдающих, всех терзающих друг друга, ослепленных ненавистью людей. Она возвышается не только над войной, но и над борьбой в общем. На переднем плане «приливы» и «отливы» чувств героев, история мучительных переживаний.

Уважение к женщине-образу и женщине героине – нескрываемый потенциал и сила этой книги. Франция в ее первозданной терпимости, французская культура, столь толерантная во многих отношениях, видевшая Наполеона и французскую революцию создает образ женщины борца, столь популярной во многих странах, и такое долгое время популярной в России.

Есть еще один важный момент для понимания книги. Франция — страна, в которой чуть позже постструктурализм станет особо популярен. Мишель Фуко. Жиль Делез, ризома, соотнесение несовместимого. Идея повторения, которое важнее различия. Все эти факторы французской герменевтики создали целую плеяду классических авторов, от Ролана Барта, до Мишеля Фуко, от Лакана до Жиля Делеза и Феликса Гваттари, от Женнетта до Дерриды. Они сделают прозу французских авторов максимально инновационной. А пока что это реалистичное повествование, почти что Эмиль Золя, или даже Бальзак. В этой приверженности стилю классическому есть и свое особое очарование, своя правота, определенная свобода выбора и красоты.

Нина Щербак