— Не думаю, что он не умел рисовать. Вернее, как принято говорить у художников и поэтов – писать! Он же закончил академию художеств – значит, владел. Чем положено.

— Ну, в том, что он писать умел, у меня сомнений тоже нет. Раз мог прокормиться своим ремеслом. Распиаренным его дружками-критиками, собутыльниками и коллегами. Другой вопрос, что это всё же  – не картина. А мазня. Бестолковая и бессмысленная!

— Ты не можешь так говорить, дорогая, — Алексей поправил на переносице тонкие модные очки в стальной скромной оправе. Он носил минус четыре, — Её уже сотню лет превозносят до небес все, вот именно, критики! И всё, так сказать, прогрессивное человечество!

— Да плевать мне три раза на критиков! «Критики»! Кто они такие, все эти критики, искусствоведы и «эстеты»?! И вообще: почему при оценке того впечатления, которое на меня производит какое-то произведение искусства я должна руководствоваться чьим-то мнением?! Пусть хоть трижды эксперта? Ведь эксперт, да ещё получающий зарплату – остаётся всего лишь человеком! Узкоспециализировавшимся. (Недаром же говорят, что самые тупые и ограниченные люди, ничего не знающие кроме своего предмета – эти самые эксперты! «Эксперт – это существо, которое перестало учиться! Ибо оно – знает!» А ещё – педагоги школ! Из этой же категории…) Пусть и дольше меня занимавшегося тем, что пялился в эту, и похожую мазню! И глубокомысленно хмурился и надувал губы. И поднаторел в написании кормящих его «искусствоведческих» статеек!

— Не нужно так пузыриться, дорогая! Тише. – Алексей оглянулся через плечо, на неодобрительно поглядывавших на них пенсионеров, стоящих у соседней картины, — Ведь даже если этот чёртов «Чёрный квадрат» вызывает у тебя негативные эмоции – это уже – победа художника! Не оставил тебя равнодушной!

— Пф-ф! Вот уж точно! Не оставил. – «дорогая» сбавила тон снова до полушёпота, каким и переговаривались здесь, в музее, все редкие посетители, отработанным движением вернув на место съехавшую набок бретельку открытой кофточки, сейчас полуобнажившей прелестной формы второй номер, — А ещё больше меня раздражает тот факт, что все эти напыщенные индюки от искусствоведения захвалили этого мазилку до небес! И все они там якобы что-то этакое видят!

Брехня! Не видят они там ни фига! «Подключите воображение»! Чушь! Все они только петушатся один перед другим! Ну, и перед восторженными дурами, которых хотят поразить своей «продвинутостью» и «тонким пониманием» искусства! А это – не искусство! Рубенс – искусство! Рафаэль – искусство! Да Винчи – искусство! Как чётко переданы эмоции и тонкости анатомии! Человека!!! Ну, или хотя бы – природы. А здесь…

Мужик просто показал своё презрение к нам, нормальным зрителям! Хотел повыделываться своей «революцьонностью»! И крутизной!

— То есть я тоже, как ты считаешь, привёл тебя сюда только для того, чтоб «повыделываться»? Своим «тонким пониманием искусства»?

— А что – не так? – она, хмурясь, откинула рыжую чёлку со лба.

— Хм-м… Конечно, отчасти – так. – он не скрывал ироничной улыбки, — Всё-таки я – доцент на кафедре народного творчества. Ну а кроме того – не на хоккей же мне тебя вести? – он снова применил свой «бархатный» и глубокий голос, который, как он имел возможность убедиться, «убийственно» действовал на девушек определённого типа.

— В-принципе, я не возражала бы. – Мария, явно сменившая гнев на милость, снова развернувшись к картине лицом, прижалась спиной к стоявшему рядом с ней спутнику, вызвав прикосновением мягких и одновременно упругих полушарий шевеление в штанах у того, — Но и здесь неплохо. Кондиционированный воздух, тишина, много удобных безлюдных углов – почти как в кинотеатре, на «местах для поцелуев»!

А теперь колись, давай.

Что уж там такого «сверхъестественного» видишь там, в этой чёрной кляксе – лично ты?

— Идём-ка тогда сядем. – Алексей указал на стоявшую напротив полотна неудобную и жёсткую – явно чтоб не рассиживались слишком уж долго! – скамейку без спинки.

— Ну вот. Теперь я расскажу тебе, что я думаю на самом деле. Про эту картину. И не только о ней. Но это – надолго. И начать придётся издалека. С моего детства.

— А я никуда и не тороплюсь. Тем более, что за два-то часа – ноги гудят!

— Ага. Ну вот и отдыхай. А я… Короче, в детстве очень любил я читать. Всё верно: из-за зрения мне было не совсем сподручно и удобно играть во все эти «подвижные игры на свежем воздухе». Футбол, хоккей, прятки-догонялки…  Да и смеялись там, во дворе, все над моими вечно падающими и бьющимися очками. Ну вот я и выбрал… Полусидячий образ жизни! Тем более, что и мать у меня – искусствовед. Но в данном случае её мнение для меня значения не имеет.

Потому что прочёл я в детстве один фантастический рассказ, поистине кардинально изменивший моё мировоззрение. И мою «философию». Жизненную.

Рассказ назывался «Уровень шума». И рассказывалось в нём о том, что на сверхсекретное совещание в Пентагоне срочно созвали всех ведущих учёных со всех концов Соединённых Штатов. Да, дело происходило в США. Среди учёных были и физики, и химики, и специалисты-ядерщики. И психологи.

И очень скоро стало ясно – почему их всех собрали. Потому что после того, как взяли с них подписку о «неразглашении», им показали фильм. О некоем изобретателе.

Разработавшем и построившем антигравитационный аппарат. И настоявшем, чтоб высшие армейские офицеры и чиновники из спецслужб произвели испытание. И засняли его! Исключив всякую возможность гипноза и обмана…

И в фильме, снятом на старинную, шестнадцатимиллиметровую, плёнку, он сам этот ранец как раз и демонстрирует! Высшим военным чинам и спецагентам ЦРУ. Взлетает ввысь – чуть не на сто метров! После чего опускается, и рассказывает о теоретических основах и предпосылках, которые он использовал для разработки. Но из-за шума в аэропорту это – просто отрывочные и малоразборчивые фразы…

А потом изобретатель пытается полететь и горизонтально! Но вдруг в его ранце-аппарате что-то взрывается, и он камнем падает на бетонную полосу военного аэродрома, где происходили испытания, и разбивается насмерть! А от аппарата остаются жалкие, обгоревшие, искорёженные и окровавленные, обломки!

Которые растерявшимся учёным и демонстрируют!

И, поскольку недооценить значение такого изобретения невозможно, всем предлагают немедленно заняться тем, что этот учёный уже сделал! То есть – построить такой же аппарат, пока этого не сделали русские и китайцы! И все прекрасно понимают, что это сделать и правда – необходимо! Иначе противник получит решающее превосходство!

Не буду тебе рассказывать про то, как мучились эти учёные, пытаясь совместить всё то, что они знают, чему их учили, с тем, что они увидели! И как вслушивались и вслушивались в «шумящую» запись, пытаясь выловить хоть крупицы полезной информации! Ведь все они были – учёные! Профессионалы! И они, как никто, понимали, что научные принципы антигравитации нарушают все существующие физические законы!

Но! Спустя некоторое время, плюнув на шумящую запись, и полностью отказавшись от канонических, устоявшихся физических законов из учебников, они придумали новые физические законы! И с их помощью – они это сделали!

А на заседании учёного совета, состоявшегося после того, как антигравитационная машина была разработана и построена, и даже испытана, их познакомили…

С изобретателем!

Якобы разбившимся!

Но оказалось, что это – просто новый метод получения «конечного результата»! И разработали его как раз – психологи этого Проекта!

То есть – нужно снять псевдодокументальный фильм. Не слишком высокого качества – чтоб не видны были детали. И с его помощью убедить группу учёных, что задача – уже решена. И они тогда поневоле отбросят свои старые убеждения, и методы, и придумают новые методы решения.

Не надоело слушать?

— Нет. Но при чём тут – Казимир Малевич?

— Сейчас объясню. Там, в рассказе, в конце, главный герой, разработавший за считанные недели новые формулы, и новый подход к физическим законам нашего мира, берёт в «разработку» главного психолога этого проекта. Как раз и предложившего этот самый проект. И требует, чтоб тот сказал ему всю правду!

А правда – проста.

К сорока-пятидесяти годам каждый человек строит в своём сознании, как бы – шлюзы. Которые фильтруют поступающую к человеку информацию: «Это — возможно. И это. А вот это — чушь! Потому что не соответствует существующим законам природы!»

И если как следует встряхнуть психику этого человека, его «фильтры», с помощью вот такого вот шока, новая информация снова сможет входить в закосневшие головы!

Что блистательно и доказал Проект.

И пусть фразы, которые учёные слышали от изобретателя и неразборчивы, но именно в них и шуме аэропорта – уже содержалась ВСЯ необходимая информация!

Ведь нет на самом деле ничего информативнее «чистого» шума!

Именно в нём можно уловить, или убедить себя, что уловил, ответы на все вопросы! И нет на самом деле для человека ничего невозможного! Главное – твёрдо верить, что искомое – достижимо! И касается это, кстати – любой проблемы. Любой задачи!

И пусть в чёрном квадрате многие не видят ничего, я – вижу!

Я вижу человека, первым решившимся заявить всему миру – «я нашёл»!

Ведь именно в черноте невидимого, там, в глубине – содержатся все-все написанные, и ещё не написанные, картины! Это чёрное пространство – абсолютное знание!

И абсолютное же изображение!

Как «чистый» шум!

Будящий то, что есть в воображении каждого человека.

Каждый может представить себе там, в глубине этой бездны – то, что он давно лелеял, вынашивал… Но пока не решился выложить это – на холст!

А «Чёрный квадрат» буквально подвигает их на это! Делает мысль – свободной!

Ведь творчество – это свобода!

А что может быть абсолютней полной свободы тут, в пучине этого чёрного пространства?! Где каждый видит – своё?!

— Красиво излагаешь, — Мария вежливо прикрыла ручкой приоткрытый в зевке ротик, — Сразу чувствуется профессиональный… Критик!

Ну ладно. Если это так просто – творить и изобретать, где куча изобретений? Хотя бы той же – антигравитации? И где масса новых великолепных и бессмертных картин?

— Ответ прост. Те, кто этот рассказ не читали – и не подозревают, что они на самом деле — всесильны! А те, кто даже прочли – не поверили! До конца. Но я-то…

Поверил.

— Ну, я рада за тебя. Обеспечишь, значит, нашу семью хлебушком с маслом. Или даже с икрой.

А теперь пойдём-ка в кафетерий.

Я проголодалась.

Андрей Мансуров

фото взято из открытых источников