Я слышала гипотезу, что «От Африки отделились Соломоновы острова и Меланезия. Их разделяют тысячи-тысячи километров. Их разорвало. А они – одной крови, одной кровной ветки. Смотри: Мадагаскар, Новая Гвинея, Малакки. Видишь? Смотри, как это больно: отделяться, рваться на части…»

Вообще, страну кроме экономики, энергетики, индустрии, земледелия, формирует литература. Идеология просачивается в книгу через портреты главных героев. И не зря СМИ называют четвёртой властью. Например, СССР уделял большое внимание Африканскому книжному делу, многих писателей переводили на русский язык, даже платили гонорары и всячески заботились о них. Но начну по порядку: есть африканские сказки, есть фольклорные книги, 1873 год славится изданием «Басен и сказок дикого народа», 1912 год «Сказками африканских народов», 1937 год «Сборником зулусских сказок». Многие читали роман «Цветная кровь» южноафриканской писательницы – Сары Гертруды Миллин (1889–1968), а также «На высотах Гибсона». Тема романов – нелёгкая судьба людей с чёрной кожей, межрасовые отношения. Не знаю, как всем, но  Питер Абрахамс и его «Венок Майклу Удомо» – очень чувственный роман, хотя он был переведён на русский уже в 90-е годы. Люблю стихи в  переводах Давида Самойлова  ЛЕОПОЛЬДА СЕДАР СЕНГОРА (Сенегал)  из книги «Песни в сумраке» (1945 г)

Обнаженная женщина, черная женщина!

Твой цвет — это жизнь, очертания тела — прекрасны!

Я вырос в тени твоей, твои нежные пальцы касались очей

моих;

И вот в сердце Лета и Юга, с высоты раскаленных высот

я открываю тебя — обетованную землю,

И твоя красота поражает меня орлиной молнией прямо

в сердце.

—

Обнаженная женщина, непостижимая женщина!

Спелый тугоналившийся плод, темный хмель черных вин, губы,

одухотворяющие мои губы;

Саванна в прозрачной дали, саванна, трепещущая

от горячих ласк Восточного ветра;

Тамтам изваянный, тамтам напряженный, рокочущий

под пальцами Победителя-воина;

Твой голос, глубокий и низкий, — это пенье возвышенной

Страсти.

—

Обнаженная женщина, непостижимая женщина!

Благовонное масло без единой морщинки, масло на теле атлетов

и воинов, принцев древнего Мали;

Газель на лазурных лугах, и жемчужины-звезды на ночных

небесах твоей кожи;

Игра и утеха ума; отсвет красного золота на шелковой коже

твоей,

И в тени твоих волос светлеет моя тоска в трепетном ожидании

восходящего солнца твоих глаз.

—

Обнаженная женщина, черная женщина!

Я пою преходящую красоту твою, чтоб запечатлеть ее

в вечности,

Пока воля ревнивой судьбы не превратит тебя в пепел и прах,

чтоб удобрить ростки бытия.

—

Блаженной памяти…как пишет Леопольд Сенгор,

Африка – наша. Афророссия, Лемурия, которая граничила когда-то с Атлантидой.

Египет, Мозамбик, Бурунди, Зимбабве, Уганда, Эритреи, ЦАС, Ливия, Камерун, Cенегал, ЮАР, Буркина-Фасо, Гвинеи-Бисау, Мали, Конго…

…Слушай тогда сказку:

«В Перуанских Андах – горы такие, такие коричневые, как Африка, растёт круглое, обширное плато. Оно покрыто всё сплошь резными скалами. Называется — Маркауази. Им мог бредить только один человек: перуанский археолог Даниэль Рузо. Ты болел когда-нибудь перуанским плато? Прямо-таки до мозга костей. Ну, просто болел ли? Местностью, морем, облаком и перуанским плато? Я болела. До умопомрачения, представляя, как исчезли слоны оттуда. И это правда, что слоны исчезли. А камни у плато все единой формы, круглые! Боже, какие камни! Эти камни растут внутри меня. Каждый год я рожаю по камню. Каждую весну я вырываю из груди по одному из них!»

(из моей повести «УСТАМИ МЛАДЕНЦА», 2019 г.)

Вообще, обобщая, хочу сказать, что именно устами младенца выпевается африканская литература.

И нам, выращивающим и пестовавшим этого дитя, например мне, стыдно, что в какой-то момент мы оставили его, словно отдали в детский дом. И тогда Запад начал этого дитя перевоспитывать, переиначивать на свой лад. О, эти чувственные, эмоциональные, порой не поддающиеся никакой логике художественные произведения. Это то ли плачи, то ли сказки, то ли выдумка завораживающая! А эти африканские старухи – они сплошь колдуньи,  у них узловатые пальцы, они ощупывают затылки пришедших к ним в дом людей. И варят кофе!

О, африканские напитки – они особенные, здесь чай с манго, молоко кокосовое,  а к чаю пальмовые сладости, финики, сушёные бананы, колючие ягоды, матовые кольца засушенных трав, оплетённых нитями. Пей! Первый глоток всегда обжигающий. Второй терпкий. Третий глоток мятный. Итак, после окончания Великой Отечественной войны в СССР было много переводов африканской литературы (сенегальской, никарагуанской, египетской, ливийской, иракской). Тиражи были наичудесные – десятки тысяч. В 1960 году (ох, уж эта хрущёвская оттепель, она и тут помогла!) сразу 17 африканских государств получили независимость, и это время Абрахамса, который провозгласил «на примере Карибских островов, что нельзя применять расизм и национализм в качестве способа поощрить народную гордость и «поднять народ с колен». Отвечать расизмом на расизм – тупиковый путь развития для любого народа…» И тема – белый, цветной, чёрный человек, как воронка затягивала всех без исключения в сюжет. Например, чёрный любит белую женщину. Цветной приезжает в своё село, но там в нём видят угрозу.

Чудесная младенческая проза. Смесь индийских кинофильмов, французских страстей и треугольников любовных. Советские читатели правомерно не могли не сочувствовать людям, которые так долго были жертвами угнетения со стороны метрополий и теперь проходили трудный путь строительства своего будущего. И строительство это затормозилось после 90-х. Африка испытала так же, как и мы наши «лихие нулевые». Кенийские Нгуги Ва Тхионго, Джонатан Кариара, Джозеф Элиа Кариуки, Леонард Кибела, из Конго Максим Ндебека, Марсиаль Синда, У’Тамси Чикайя, из Мозамбика, Нигерии, ЮАР. Режим апартеида – это удавка на шее Африки, так говорил  нигерийский писатель и поэт Чинуа Ачебе в романе «И пришло разрушение».

А к кому оно не пришло, товарищ Чинуа, тому подтверждение «Стрела бога»! Есть переводы Куцие (Кудзее), хотя очень мало! А ведь у него статьи есть блестящие о русских писателях – Достоевском, Тургеневе, Мандельштаме, Бродском, а также роман «Детство Иисуса», вышедший в 2013 году. И в 2015 в изд-ве Эксмо. Кудзее – лауреат Нобелевской премии. Кудзее – певец любви. Кудзее – пишет о Давиде, подразумевая, что он Иисус в детстве. И он сам  смотрит на своё распятие. И понимает, что это его распятие. Отсюда столько много настоящей детской, неподдельной бессознательной любви.

Вообще, всех афро-писателей объединяет одно: они пишут, словно прислонясь к земле, прямо-таки лёжа на ней, вминаясь в красную глину. И так много земли этой во всём: в сердце, в строчках, в смерти, в ожидании жизни и в напрасных муках, ибо всё равно ты станешь рано или поздно землёй. Это их роднит и одновременно разъединяет. Ибо идёт борьба за землю, любовь за землю, смерть за землю. Много смерти от удара ножа под звуки барабанов (у Питера Абрахамса), море смерти у всего, что сегодня живёт, любит, воюет. Смерть ради борьбы, борьба ради жизни через смерть. Огромные врата смерти, украшенные цветной тканью, венками из лиан, зёрнами трав. Запах её повсюду, как песнь на ночь Иисусу-Давиду, когда тот спит на досках и его одежда отсырела у Джона Кудзее. Мальчику поётся всевечная колыбельная песня:

«Плавучие острова. Но он из этого вырастет. Это все наверняка от застарелой неуверенности. Нельзя не заметить, как легко он взвинчивается, какой возбужденный делается без всякого повода. Может, за этим кроется какая-то история, ты не знаешь? У него родители много ругались?

– Родители?

– Его настоящие родители. Может, у него какая-нибудь травма прошлого, шрам? Нет? Ну, не важно. Как почувствует себя уверенно в своем окружении, как до него начнет доходить, что вселенная – не только пространство чисел, но и все остальное, – управляется законами, что все происходит неслучайно, он образумится и успокоится».

Южноафриканский писатель Джон Кудзее известен ещё одним нашумевшим романом «Бесчестье», этот роман написан ещё ближе к земному, к простому. И он не похож на борьбу, он по-мещански чист, по-африкански зависим, в сюжет вплетено несколько лиц: студентка и преподаватель её совративший, хулиганы, обливающие профессора и поджигающие его. Картины жизни, упакованные в одну большую для растущего Иисуса песнь на ночь или скорее притчу, сказ, быличку. Сам Давид – как обзор на тысячу километров, так чиста его легкая неприхотливая душа, беззлобность зашкаливает. Если бы не Кейптаун, то некуда было бы ехать и нечего искать. Хотя все происки похожи на умиление перед всепоглощающей силой. Она не сказана, не показана, но существует как некое подобие Всевышнего, как ступенька к нему, как лестница, по которой поднимаются главные герои, не отрываясь от груди земли-мамы. И сами листки книги пропитаны солью земли этой, влагой, ветром. Даже Байрон, изучаемый в высшей школе, почти не Байрон, а всё также африканская кейптаунская земля. И ничего нет лучше её. Это напоминает некий путь по скрижалям судьбы, куда ни иди, какое стадо не паси, всё равно впереди кудри овец, шёлк их руна, и откуда берутся такие белые овцы? Из яслей Всевышнего, не так ли? А ещё Иисуса-Давида берут на руки и укачивают. Несут его в кроватку, учат в школе, кормят его, заботятся, ищут ему пропавшую маму. И она – африканская женщина и есть мать Иисуса. И нет никого лучше её. И она везде, даже если не найдена ещё, но всё равно везде и всюду. Ибо её тёплые руки ощущают все люди – и честные и нечестивые.

И песнь так протяжна. И так бесконечна, словно все романы Джона Кудзее – один огромный мотив, опера, если хотите, некий «Борис Годунов» на тему апартеида. И мне жаль, если опускается занавес. Жаль этих плюшевых складок и жёлтых бубенцов.

Эмоционально афро-литература очень схожа с размышлениями Раскольникова – тварь я или право имею? Но там солнечно и не пасмурно, от этого люди собираются в кафе и позволяют себе напиться.

…земля…прижимаюсь к тебе,

питаюсь тобой…становлюсь комышком твоим. Как ребёнок, зачатый в любви – вот что такое афро-литература. Ибо всё насыщенно страстью. Любое слово. Яйцеклетка полна любовью и негой. Поэтому дитя получается полновесным, чернокожим, у него блестящие карие глаза. И его хочется нянчить, тютюшкать, брать на руки, прижимать к телу, кормить.

У африканки пятеро детей. И все такие крошечные, миниатюрные. Она вытирает им попки пучком травы и кормит грудью младшего.

И африканская женщина тоже – земная, к ней прижимаются такие же земные мужчины. Земля чёрного цвета.

Угольные места.

Жаркие.

Как огонь.

И всё жарче и жарче, когда читаешь строку за строкой. И всё пожарнее…

Огневее.

Жгучий, яркий темперамент книги переходит в пляску под бой натянутых из бычьей кожи барабанов. Всё может умереть сегодня: и ты, читающий, и он, пишущий, и главный герой, зарубленный мечом. Убить отчего-то африканца просто. Они часто погибают молодыми. Если ты дожил до старости, то счастливец, поэтому никто не верит в старость, ибо до неё дожить невероятно.

Ибо Африка.

Африка грёз, мечтаний, недосягаемых смыслов, Африка несовершенства и трагедий. Африка счастья и любви. Неистовства и поисков.

Африка – это нескончаемая песнь для духа свободы.

И неоколониализм звучит, как призыв к борьбе.

И тогда невозможно прижаться к груди земли-мамы, приходится отрываться и браться за оружие. Ибо лишь в сражении ясен путь.

Надо переводить свои  РУССКИЕ книги на  испанский, французский, афразийский языки, то есть — сомалийский, арабский, берберский, хауса, ахмарский и оромо, малагасийский, банту, суахили, йоруба, фула, шона и игбо, луо, сонгай, масаи и нубийский! И тогда тебя прочтут также, прижавшись в земле, вжавшись в глину, целуя солнце устами.

И она такая русская – Африка. И там говорят – «руси», и там понимают тебя, как ты понимаешь их. На ментальном уровне, подсознательном, ибо тоже зачат  в любви. И вся Россия – огромная женская яйцеклетка, где только любовь. И она – зачатая для Иисуса, он в её околоплодных водах, связанный пуповиной. И он сам видит себя с высоты своего распятия, ибо умер, смертью смерть поправ. В Египте, Эфиопии и Эритрее Коптская Православная Церковь была основана самим Апостолом Марком приблизительно в 42 году. И удивительная жизнь Апостола Марка – чьи мощи несли из Александрии, города, где с утра шумно, базарно, по-птичьи хлопотно! По преданию именно Марк – этот тот обнажённый юноша в Гефсимании, которого едва не схватили солдаты, и Марк — одно и то же лицо. В Африке зародилось монашеское движение, а в Египте подвизались такие аскеты как Антоний Великий, Мария Египетская, Пахомий Великий, Серапион Тмуитский, Макарий Великий … И вот она Богоматерь идёт по жёлтой африканской глине, чувствуете её руку на своём плече, дорогие писатели Африки? Христианство в Африке сильно укрепилось за последние сто лет, а в 1900 году во всей Африке насчитывалось около девять миллионов христиан, а к началу 2000 года их было уже 380 миллионов, интересно, сколько сейчас христиан? И как велико там православие?

Африканский Коран – это Африканская Библия, Старый Завет.

…и какие у тебя доказательства, Меби, спросил Удомо?

— Можешь ненавидеть меня, но ведь это твоя страна Африка!

Но барабаны уже стрекотали медленно там, возле дома,

запах шёл масла и кожи, запах горчицы и паприки.

Есть три врага. Первый – белые. Третий, конечно, – язычество.

Или же наши кровавые сверх ритуалы и культ.

Что же втрое? Количество бедности нашей излишество,

пальцы хоть вылижи, руки ли, ноги, но не подадут!

Вот и придут двое. Бешено будет колоть подреберьем,

танец, смотри, как танцуют Африку дни напролёт!

Что-то есть личное, птичье, что-то больное и зверье,

что-то гигантское, дикое издавна в людях живёт.

Преодолей. Вырви. Выруби. Или ножом острым выскобли

прямо до золота жёлтого. Ибо его любят все.

Слишком нам близко далёкое, слишком далёкое близко нам.

Вывел-таки из Египта израильтян Моисей!

И если книги сближают, то пусть их будет больше. Твоих. Моих. Наших. Лучшие книги всё равно отзовутся в людях.

Песнею.

Мелодией.

Музыкой.

Тактом.

Светлана Леонтьева

 

Иллюстрация с сайта «КАРТИНКИ И РИСУНКИ»