В галерее «Живая жизнь» московской библиотеки имени В.В. Вересаева в феврале-марте 2024 года состоялись две выставки, в основе которых – обращение к женскому образу и посвящение красоте и внутреннему миру женщины.

«Женщины и цветы»

Одна из этих выставок – под названием «Женщины и цветы» – была задумана как коллективная экспозиция живописи и графики. В ней приняли участие четыре московских художницы: Викторина Никитина, Олеся Воробьёва, Анжела Бунчук и Елена Гребенцова.  Выставка явилась зрителям как явление воздушное, эфирное, царящее наполовину в реальности, наполовину в воображении, которое «вмиг домысливало» образы, открывало их внутреннюю суть. Реальность была только первым покровом, которая обнажала под собой множество других таинственных покровов женской красоты и красоты цветка. Первое, что помогало это разглядеть, была необычная форма некоторых полотен – вертикально вытянутая, в ней отразилась подчёркнутая высота и стройность модели, устремлённость к высшим сферам гармонии, к желанию преодолеть материальность формы и оторваться от земли, парить, ощущая собственную красоту как загадку и мистику.

Второе, что помогало погружаться в тайну образа, – была мистика пространства, окружающая модель. То видимые цветные «нити радости» вдруг появлялись на полотне и протягивались от цветка к цветку, к их головкам, лепесткам, бутонам, будто кто-то вязал волшебными спицами чудесное воздушное покрывало от земли до небес. То волны «Соляриса», вздымая пенный океан памяти, воссоздавали мир цветов как планету жизни и красоты в бездонном космическом бытии. То воздушные розовые потоки подхватывали лёгкие полупрозрачные цветки и несли в счастливую сказку; то будто сквозь морские зелёные толщи вод проглядывали длинные гибкие цветочные лепестки, как подводные кораллы. То неслись и кружились в водно-ветряном потоке, в слепящих лучах солнца, в пузырьках воздуха и каплях дождя царственные розы, увлекая за собой в полёт, в мечту… Покоряющая мистика экспозиции была сильна. Мистичность образов живых цветов отзывалась в необычных колористических сочетаниях и оттенках.

Но наряду с ними так же удивительны были и образы высохших, увядающих цветов, позволяя увидеть магию и красоту нереального потустороннего мира, который открывала перед нашим взором погибающая сущность каждого цветка. Прекрасны были их застывшие призрачные формы. Видоизменённые, потерявшие свежесть и сочность, они приобрели взамен мистическую хрупкость, словно их выцветшие краски очерчивали грани потустороннего мира; словно, тронутые тленом небытия, они перешли в иное качество существования. И ещё оставаясь в пределах реальности, всем своим видом разрушали эти пределы, открывая царство мёртвой природы, застывшей, лишённой живого огня, но полной мистических тайн и магических сил. Словно зачарованные в мёртвом сне, цветы сохраняли признаки былой красоты и наполняли пространство натюрморта буквальным смыслом «мёртвая природа».

ЖЕНЩИНЫ и ЦВЕТЫ
Викторина Никитина «Гладиолусы зимой»
Олеся Воробьёва «Скорая встреча»

Они являлись существами мудрыми, познавшими истину жизни. И становились носителями философских идей и выразителями человеческих судеб. Натюрморты с увядшими цветами были настолько созвучны моим внутренним ощущениям, что невольно вспомнилась и собственная давнишняя литературная зарисовка начала 1990-х годов.

***

«Спасибо, но я не люблю живых цветов. Вернее, я не люблю свежих цветов, поставленных в вазу, я их жалею, я понимаю, что они обречены.

Многие из них так легкомысленны; наивно гордятся, любуются собою, и что-то «кричат» вызывающе, стараясь всем заявить о себе. И радуются, радуются…

Глупые, они не понимают, что вся эта красота рассеется через несколько дней. И за этим блеском таится небытие. И они созданы для того, чтобы уйти туда. И все мы созданы для этого.

Вы знаете, скорее мне нравится наблюдать за цветами. Я вижу, как они меняются, что с ними происходит. Вода, которую они пьют, не может дать им долгой счастливой жизни, но она растекается по их хрупким недолговечным стеблям соком познания и мудрости. Каждый новый день учит их смотреть на себя по-другому, зрить в корень, которого уже нет, ценить тихую простую жизнь на своей древесной ветке или на своём кусочке земли. И они начинают понимать, что красота таит в себе обман.

Они духовно зреют, а созрев, становятся равнодушными. И уже не обладают прежним ароматом, но ещё живут. Пожалуй, увядающие цветы заслуживают большего внимания. В них таится истина».

***

Итак, мистика формы, мистика пространства и мистика внутренней сути помогала постигать необычные образы этой весенней выставки. А за цветами сквозило естество женщины, «её неуловимого очарования»… И жёлтый зонт на картине превращался в жёлтый букет в руках Маргариты. Вечная история любви и мистики…»

Этой истории вторила и сама природа и на картине Анжелы Бунчук «Мелодия дождя под музыку Рахманинова» точно превращалась в один необъятный, безграничный пёстрый букет! Вся улица залита дождём, блестит мокрый асфальт и фонари, блестят склонённые под дождевыми каплями ветки деревьев. Блестят и отражают в мокром блеске все краски мира: жёлтые, зелёные, фиолетовые, коричневые, синие, терракотовые и белые, голубые и красноватые… Цветёт неуёмный «уличный» букет, манит своим свежим ароматом в мистическую цветастую уличную глубину…

«Красота – сквозь время»

Вторая выставка – также собрание живописных и графических работ – «Красота – сквозь время» стала персональной выставкой московского художника Михаила Тяна.

Среди роскошества женских образов на выставке Михаила Тяна несколько картин привлекало особое внимание. Во-первых, это картины, связанные с образом Марины Цветаевой: «Цветаева и цветы» и «Посещение музы». Их колорит напомнил произведения  Борисова-Мусатова «Призраки» и «Водоём». Сине-зелёные цвета природы, розовато-серые отливы теней, игра солнечного света. Кажется, что картины Михаила Тяна продолжают тематически, цветово и композиционно картины Виктора Эльпидифоровича.

ПРИЗРАКИ. ПОСЕЩЕНИЕ МУЗЫ
В. Борисов-Мусатов «Призраки»              
М. Тян «Посещение музы. Марина Цветаева»

И вот уж Марина Цветаева, освещённая вечерним солнцем, присела в кресло в одном из романтических уголков усадьбы Зубриловки на картине «Призраки». Кажется, что мы поднялись по ступенькам вслед за поэтессой, и, пройдя ряд колонн, перешли с одного полотна на другое и очутились в небольшом поэтическом пространстве старого дома. Та же опускающаяся полупрозрачная пелена, словно завеса воспоминаний, поэтический флёр, задумчивость и нежная грусть красок уходящего солнечного дня. А вот уж поэтесса с книгой в руках, поддавшись красоте уходящего дня, очутилась у «Водоёма» в парке этой усадьбы. Те же краски, то же настроение, то же спокойное состояние природы. Только пейзаж не отражается в воде, а мы смотрим на него чуть издали, словно покидая имение, прощаемся с ним, с Мариной, с заходящими лучами солнца с безмятежностью природы, с возвышенным течением жизни Серебряного века. Так же, как и у Борисова-Мусатова в картине «Водоём» нет чётких портретных изображений, так и у Михаила Тяна на полотне – лишь очертания фигур.

Но вот мы кидаем взгляд на картину «Карнавальная маска», и кажется, что эта личина открыла образ мусатовской девушки, героини многих его произведений, как например, в «Автопортрете с сестрой». Тот же нежный задумчивый женский лик, жемчужное украшение на шее, те же складки пышного белого платья, в которых скрываются красочные сине-зелёные тени.

Другие два женских портрета – это графика, как кадры чёрно-белого кино, запечатлевшие звёзд своего времени: балерину Веру Каралли и актрису драматического театра Веру Холодную, две разные женские судьбы, два характера, один  полный яркой экспрессии, другой печального драматизма. Одна – заманившая на погибель в Юсуповский дворец мистического старца Григория Распутина. Другая – сама умерла от болезни всего в 26 лет. Обе девушки так естественны и живы на портретах, что, кажется, ещё мгновение, и мы увидим немое кино, «густо замешанное на любви, крови, очах и ночах». И вновь вспоминались старые строки – на сей раз постановочный сценарий, посвящённый этому былому притягательному искусству.

***

«Она носит черный бархатный подрясник, – писала о Вере Каралли писательница Тэффи, – цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой «для цианистого калия», стилет за воротником, четки на локте и портрет Оскара Уайльда на левой подвязке». Известная русская балерина и актриса немого кино Вера (Алексеевна) Каралли снялась почти что в тридцати лентах. А записка, написанная её рукой, сделала её соучастницей убийства Григория Распутина! Для этого она будто бы, «надев перчатки», написала письмо Григорию Ефимовичу, прося его о встрече. Это нашло отражение даже в названии документального фильма «Это письмо я писала в перчатках…»

Говорят, что роль, особенно носящая негативный характер, откладывает мистический отпечаток на судьбу исполнителя. И чем лучше актёр, чем сильнее он перевоплощается, тем пагубнее для него это влияние.

Кумир прошлых дней Вера (Васильевна) Холодная! На экране у неё был всегда печальный образ. Она играла женщин – обманутых и брошенных возлюбленных. Она снималась лишь четыре года. Но за это время стала самой популярной и востребованной актрисой в России. Её называли королевой русского немого кино.  Верой Холодной восторгались и восторгаются многие: поэты, режиссеры, актеры… Ей посвящали стихи и романсы. О ней снимались фильмы. В 1919 году на очередных съёмках она заболела и умерла».

***

И вновь веет мистикой.

Удивительным образом на этих двух выставках, посвящённых женщинам и бесконечному многообразию тайны женского начала, её внутреннего мира и внешнего олицетворения, повторились мотивы мистики, призрачности, красоты, фатума. Эти мотивы подмечены и мужским, и женским художественным взглядом и глубоко осмыслены проникновением художников в заданный тематический образ. Их творческое видение подчас необычно. Внутренний мир женщины предстаёт в неповторимой поэтике и красоте, в соединении энергий земных и высших сфер.

В то же время обе выставки явились неподдельным воплощением образного выражения «живая жизнь» – с одной стороны, реалистического, материального и простого, с другой стороны, символического, вмещающего тысячи и тысячи, и тысячи смыслов. Эта художественно-философская формула В.В. Вересаева, чьим именем названа выставочная галерея, сконцентрировала в себе «гимн жизни и человеку, её мужественному творцу»: «есть жизнь, есть радость и сила, … жизнь и счастье на земле – не ложь, не обманчивый призрак…»

В этой амбивалентности, в этой реалистичности и призрачности, пожалуй, и кроется женский секрет!

Светлана Волошина-Андрийчук,

почётный деятель искусств России,

действительный член, профессор ПАНИ,

почётный член МАСИ