Кино – это, наверно, самая привычная и прекрасная иллюзия, которую выдумало человечество. Законы восприятия, которым мы подчиняемся, садясь перед экраном, давно внедрились в нашу жизнь. Мы и не подозреваем, какими духовными и физическими усилиями создается эта упорядоченная «вторая реальность».

Поэт и писатель Юрий Николаевич Арабов окончил сценарное отделение ВГИК в оптимистически застойные 70-е и через несколько лет стал преподавать в нем, и вот уже несколько десятилетий возглавляет кафедру сценарного мастерства. Автор сценариев фильмов «Юрьев день» (реж. Кирилл Серебряников), «Орда» и «Чудо»(реж. Андрей Прошкин), «Доктор Живаго» по роману Б. Пастернака; тетралогии Алесандра Сокурова «Солнце», «Молох», «Телец», «Фауст»; «Ночной дозор» Тимура Бекмамбетова и еще к около 30 кинопроизведениям. А еще вышли несколько книг стихов и прозы. В наше время, когда книги читают все меньше, удачный киносценарий – это по эффекту тот же опубликованный роман, только аудитория у фильма гораздо больше. Книги людям хранить негде: страна живет на колесах и чемоданах… Писание как ежедневный труд, однако, скрыто от глаз непосвященных. Работа сценариста с режиссером – «тайная тайных». А на поверхности – ежедневные лекции во ВГИКе, плачущие на экзаменах молодые сценаристки, заседания кафедры, утренние пробежки на стадионе в любую погоду и до 200 подтягиваний на турнике, вечером велосипед на ВВЦ, зимой – что-нибудь вроде секции пинг-понга и лыжи… В августовский отпуск – писание «до изнеможения». Приходится держать форму спортом и режимом, если не хочешь «рассыпаться» посреди очередного проекта.

При этом он востребован, как никто из сценаристов в нашей стране (хотя, возможно, и это – иллюзия). Сам признается, что возможности реализовать замыслы даже у сценариста сокращаются с каждым днем: отбор картин на финансирование происходит все чудеснее, учитывая и что главой Госкино является руководитель государства, и общий климат в обществе перемешан с политикой и подчинен образам телевидения, и все дальше от истины, которую старается нести Искусство. И говорит, что «остаться в кино» даже после института довольно сложно: эта профессия требует чудовищного труда и смирения.

Но вот, наконец, когда работа над очередным шедевром закончена,  и даже фильм по нему снят и смонтирован, подходит кинофестиваль, и?.

Юрий Арабов: И что?..

(Ну, и всё. Дальше можно было не продолжать… Оказывается, статуэтки различных призов в Венеции, Каннах и др. лежат, как правило, за шкафом, а в «первой реальности» – постоянная борьба за заработок и возможность реализовывать новые проекты. Призы фестивалей повышают статус профессии перед чиновниками, публикой, создают «репутацию», но ведет к ним ежедневный напряженный труд над сценарием: «создание конструкции», характеров, диалогов – всего, что потом режиссер, если он найдется, «воплотит» и доведет до зрителя в качестве эмоционального визуального искусства. А бывает, что режиссер начинает из сценария кроить что-то совершенно другое, и это больно и скандально… Но на международных кинофестивалях приз чаще всего получает именно режиссер. Приз сценаристу – редкость. После церемонии награждения 34 ММКФ состояние у всей съемочной группы фильма «Орда» было смутное. В психологии это состояние называется, кажется, «напрасные ролевые ожидания»).

– Юрий Николаевич, Ваша «Орда» была в первой тройке претендентов на «Золотого Святого Георгия», главный приз 34 ММКФ. Андрей Прошкин, получив приз Главного жюри – «Серебряного Святого Георгия» за режиссуру фильма, даже как-то виновато, как мне показалось, поблагодарил Вас через весь зал за гениальный сценарий. Когда гран-при отдали «Отбросам» Тинджа Кришнано, над залом прошел легкий вой, один из членов жюри кинокритиков сорвал с головы бейсболку и швырнул в партер с криком «Сволочи!» и тут же в знак протеста покинул зал. Все были уверены, что на Гран-при идут «Орда» или итальянский фильм «Все копы – ублюдки»… Короче, как Вы пережили этот странный вчерашний день?

Ю. Ар.: Как-то… В конце даже весело – когда стало ясно, что нам «ничего не светит». Многие были уверены, что «Орда», сценарий которой я писал, идет на главный приз, но – в практике международных фестивалей это бывает, – видимо, кто-то пролоббировал решение председателя Главного жюри, чтобы главный приз достался малоизвестному режиссеру из Великобритании, снявшему фильм на свои деньги, чтобы его «поддержать». Рената Литвинова тоже сняла фильм «на свои деньги», но она ведь нам – «своя» как бы…Своих у нас  возвышать «не принято»…В самом жюри (разведка донесла), была просто война в момент голосования: итальянская актриса в знак протеста против «Отбросов» демонстративно порвала на себе…ну, некую  интимную часть гардероба… И тем не менее, голос Председателя жюри все решил, а его, скорее всего, пролоббировали , – это совершенно очевидно, потому что никто этот фильм не считал претендентом на главный приз до момента решающего голосования Основного жюри. Хорошо, что Розу Хайруллину, исполнительницу роли ханши Тайдулы, отметили «Серебряным Георгием»! Она великая актриса! Я бы специально для нее писал сценарии! Умница, красавица! Но сидит там в своей Казани, в национальном театре, а ей бы в кино играть! За рубежом ее бы с фестиваля обратно уже не выпустили, предложениями завалили. А у нас такое вялое это всё! Финансирование в первую очередь. Хорошо, что постановщика наградили «Серебряным Георгием»: для Андрея Прошкина это сейчас важно. Да, кого надо, в принципе всех и наградили… Я бы еще на месте жюри отметил актерскую работу Максима Суханова в роли митрополита Алексия. Это ведь личность! Ну, фильм в целом не получил приза, но этот фестиваль ему и не дает ничего, он не влияет на прокат, на прокат за рубежом влияют другие международные фестивали, а там фильм уже отмечен. Лично я всю церемонию награждения просидел в последнем ряду партера. Мы с Александром Яценко (исполнитель роли келейника Федора) там пили чай и «отрывались», оттачивая свой юмор в адрес всего происходящего на сцене. А там действительно, был что ни выход – то цирк! Мы при этом пели мелодию из «Шербурских зонтиков», и все нас принимали за сумасшедших. Вот так я провел этот вечер. …Это же все политизировано отчасти. Хотя изначально кинофестивали создаются, конечно, для киноманов, то есть для любителей кино, для избранной аудитории, которая не «ходит в кино», а именно «любит и знает кино». – В этом смысле 34 ММКФ был идеален: на сеансы нельзя было протолкнуться, столько было любителей кино, и фестиваль был организован на европейском уровне. Люди пришли в кинозал – это здорово! А прокат… – Но для нас здесь ничего не решалось этими призами. Ну, может быть, в результате в России будет лишних 300 — 400 копий напечатано (это много!), учитывая фестивальные призы. Это в Каннах на кинорынке, где картина была сразу куплена для Австралии, Англии, Америки и Канады, – там всё действительно решилось: картина куплена за хорощие деньги французской фирмой для распространения за рубежом, продюсеры довольны. Естественно, затрат на производство эта лицензия не окупает, но картина будет идти в достойных странах в лучших кинотеатрах. А этот фестиваль больше значил для Андрея Прошкина, чтобы утвердиться в некотором новом качестве – состоявшегося режиссера. Думаю, что благодаря этой картине, он может войти в первую пятерку лучших режиссеров… мира. Во всяком случае, для него было важно, чтобы это было как-то «сертифицировано». Фестивальная премия – это сертификат качества картины. Но эти премии имеют случайный характер: это прихоть определенных членов жюри…

– И что имеет сценарист от этой «премии?»

Ю. Ар.: Ничего. Никто ничего не имеет. Ни режиссер, ни актриса. А что они могут «иметь»?! Это чисто символическое явление. Ну, есть несколько фестивалей в мире, где призы конвертируются в деньги. В части, Токийский кинофестиваль. А основные международные фестивали – они все бесплатные, включая Венецию, Канны… Дают статуэтки-символы, и через эти статуэтки фильму идет некий статус. У меня этих статуэток, – вон, за шкафом… А что они дали? Ну, возможно, они придали некий статус, но при этом борьба за жизнь в своей профессии как была, так и продолжается. Хорошо, что Андрею Прошкину на 34ММКФ вручили приз от жюри Ассоциации азиатских кинокритиков. Кстати, это был самый приятный приз: Андрей боялся, что картина «обидит» Азию. И этот приз – это здорово! Теперь вряд ли будут какие-то обвинения за антиазиатскую направленность картины.

– Да, он на вручении сказал, что фильм уже на одной из пресс-конференций обвинили в ксенофобии…

Ю. Ар.: Ну, вот – уже кто-то «ляпнул»? Это бывает.

– Как родилась «Орда»?

Ю. Ар. : Ой, я уже столько про это говорил!.. Ну, позвонила мне продюсер «Православной энциклопедии» Наташа Гостюшина, спросила, не хотел бы я сделать сценарий про святителя московского Алексия, это проект завещан покойным патриархом Алексием «Православной энциклопедии». Я сказал, что н про святых я сценарии не делаю. Ну, и все: нет? – нет. Но потом она позвонила еще, еще и еще. Это продолжалось, по-моему, в течение суток-двух, наконец, я сказал, что я отказываюсь, не потому что просто не хочу, а потому что… вам нужен фильм о том, как церковь помогала государственной идее утвердиться в России, активно участвовала в становлении государства. В этом роль православной церкви действительно велика, но это не моя тема, мне это не близко. «А что Вам близко?»– она спросила. – «Мне близка тема жертвы, – которая меняет ход мировой истории.» – Наташа сказала: хорошо, я посоветуюсь Сергеем Леонидовичем… И потом мне звонит Сергей Леонидович Кравец (глава «Православной энцикопедии»). В общем, я как-то оказался в Москве и все мои предложения были приняты. В кабинете директора я рассказал, что могло бы быть в сценарии, продюсер одобрил, добавил что-то от себя, – я стал писать сценарий о чуде, о технологии чуда, для которого необходима жертва: для того, что чудо происходит не по заказу, а только тогда, когда человек отказывается от себя во имя ближнего своего. Там все произошло – исцеление Тайдулы, – когда герой нашей картины, Алексий, себя предложил убить  вместо своего келейника Федора, после того, как, собственно говоря, митрополит опустился на  самое дно жизни. Вот – «моя тема», еще с «Юрьева дня». Я написал сценарий с названием «Святые спускаются в ад».

Сначала, когда я этот сценарий им отдал… мне кажется, был шок и у продюсера, и у режиссера: они такого не ожидали. И реакция была такая… странная… на все на это. – Но это уже не первый раз с моими сценариями, я привык. Я им сказал: «Знаете, сейчас обсуждать ничего не будем. Он у вас недели две полежит, вы к нему привыкнете, а потом поговорим». – Через две недели сценарий был полностью принят, вся моя концепция. Но он был довольно большой, начались сокращения! И они коснулись некоторых моментов, для меня очень важных. Был убран такой фольклорно-сказочный момент: герой путешествовал в Орду вместе с вороном Яковом, с которым он вел философские разговоры. Вылетел из сценария этот говорящий ворон. Кроме всего прочего, был сильно смягчен образ московского князя, который просто путем шантажа, по сценарию, заставил Алексия поехать в Орду. Все острые и иронические моменты в отношении власти были сглажены, тем не менее, сюжет, смысл материала сценария остался. В результате Андрей Прошкин снял… то, что он снял… И в итоге, когда было уже все смонтировано, мы увидели очень современную, историософскую картину о том, как два народа, столкнувшись друг с другом, приобретают некую новую ментальность. Эту ментальность можно заметить до сих пор: у нас люди носят европейские костюмы, европейские часы, хорошо говорят на английском, ездят в Европу, – а методы правления – азиатские! Картина и об этом. Но главная тема ее – не в силе Бог, а в правде.

– А что послужило документальным материалом?

Ю.Ар.: Материала было много, Сергей Кравец, гениальный продюсер «Православной энциклопедии», снабжал меня. Там не было Гумилева, потому что он, скорее, философ, нежели историк. В основном, исследования специалистов. В частности, я натолкнулся на интересный момент, что пьянство на Руси пошло как раз от монголов: они на тот момент еще не были мусульманами, только начинали принимать ислам, и в целом Орда – явление было языческое: пьянство и узаконенное убийство политическое – это всё вот ордынское всё влияние. Я тогда очень много прочел, потом постарался все забыть, чтобы сделать то, что мне хотелось сделать.

– Из чего монголы делали «водку»?

Ю. Ар.: Ну, это же Астрахань! Там фрукты были! Я уже точно не помню, года три назад писал этот сценарий (…ой-ё-ё-ё-ё-ёй!!!), там какая-то взрывная смесь, по-моему, это была смесь молока и спирта… Я за три года столько уже отписал всего другого, что и не помню!

– А вот в сериале «Доктор Живаго», если не секрет, сцену с рябиной Вы на основе каких-то личных воспоминаний сочинили?

Ю. Ар. : С рябиной? Не помню. О чем ты говоришь! Это 10 лет назад было! Я еще как-то помню вещи, которые писал для себя, не на заказ… 12 сценариев полнометражных за это время откатал! – Ничего не помню!!! Я же читал роман Пастернака один раз: мне дали «из-под»… он же не был опубликован в России на тот момент, мне дали почитать на несколько дней, писал практически весь роман заново по памяти – три толстые тетради!.. Сейчас думаю: а зачем?!  И не могу объяснить… Какая там рябина? Ничо я не помню!

–  Столица потенциального исламского государства на востоке России, город Казань, зимой 2012-го какое впечатление на Вас произвела? Вы там даже мастер-классы читали в Университете…

Ю. Ар.: Да, там открыли кинофакультет.  Мы ездили с делегацией журнала «Знамя», после публикации романа «Орлеан». Я боялся, что после «Орды» меня в Казань не впустят. Я первый раз в этом городе был еще маленьким, мы ездили с мамой по Волге, казанский кремль тогда стоял весь облупленный. Сейчас он… «в современном состоянии»! Мне очень нравится этот город, такой мультикультурный студенческий, университетский, внутренне свободный, интеллигентный, и такой сплав культур русских, немцев, евреев, – замечательно! Я б никогда не подумал, что в казанском отделении милиции пытали и убили человека: это известное дело, извините, когда в анальное отверстие затолкнули тряпку, – и человек умер. – Но это было уже после моей поездки, это громкое очень дело милицейское, и я бы никогда не подумал, что в Казани существует пыточное дознание. Короче, город мне очень понравился, но, когда я узнал о пытках, которые производили в нем бандиты в милицейской форме, я призадумался, что и там есть «верхний слой» жизни, а внутри – те же проблемы, что и везде.

Юрий Николаевич Арабов
Фото: Дмитрий Фомичев/ТАСС

– Ханша Тайдула – это одна из Ваших «сущностей», она, как мне показалось, несет Ваши мысли, скептицизм и даже какую-то усталость и недоуменность в отношениях с Богом… Как явился к Вам этот женский характер?

Ю. Ар.: Существует житие святого Алексия, из которого известно, что он ездил в Орду, был он еще крупный дипломат, и там исцелил ханшу, – вот и все. Вокруг этого я построил историю. Я ее писал сильной женщиной, с сильным характером, женщину-воина, глубокую в своих страстях и в своем самообладании, и женщину, прозревшую не только физически в конце, но ментально. В картине она понимает, что-то зло, которое вокруг нее, и, может быть, она является сердцевиной этого зла, – оно склонно к саморазрушению, и что всё в конце концов погибнет, что Богу не нужна ни Орда, ни воинство, ни новые завоевания сынов Чингиз-хана. А нужно что-то, о чем мы совсем не знаем, что-то совсем другое… Это языческая героиня, которая становится на порог христианства. Я ориентировался на языческих женщин, на Медею прежде всего. У Тайдулы сыновья уже были помазаны в исламе, для нее уже существовал монотеизм. Но проблема в том, что Тайдула – это образ, а любой образ имеет в себе много измерений: есть его цивилизационный план, касающийся толерантности, терпимости, демократичности; есть слой христианский, языческий, есть какой-то пра-языческий, совсем древний, который выражается… например, в подчинении ритму. И то, что сейчас из музыки молодежной уходит мелодическое начало и гармония, а выделяется ритм, это всё нацелено на вытаскивание из нас самого древнего пра-языческого слоя. Зачем-то. Любой человек многослоен: сверху мы все пушистые христиане, под этим слоем – мы язычники, а поскреби язычников, – там и вообще не поймешь, кто мы… людоеды какие-то…

– Эти ваши мысли в сценарии про Марину Цветаеву (фильм Марины Мигуновой «Зеркала»), – мысль о самоедстве и многослойности личности – как-то тоже удалось воплотить?

Ю. Ар.: Про Марину Цветаеву мне рассказать нечего, сценарий писал не я, а моя талантливая ученица Настя Саркисян. Я только консультировал. Марина Мигунова очень любит Цветаеву, это ее кумир, для меня это неуспокоенная душа, которую мне не очень хотелось бы тревожить. Надеялся, когда картина будет сделана, я или откажусь совсем, чтобы мое имя было в титрах, или настою на том, чтобы остаться там только как консультант сценария, потому что на самом деле в этом правда и есть: Настя мой очень способный ученик, и я влезал в этот проект в основном ради нее, чтобы она осталась в кино…

– Когда вы пишете, то представляете себе собеседника, к кому вы обращаетесь?

Ю.Ар.: Это, видимо… такой же интеллектуал и скептик, как и я. Да, кто-то такой же, как я…

– Есть общенародное представление, что киносценарист за свою работу получает бешеные гонорары, а потом еще получает и с проката, если фильм «пошел»…

Ю. Ар.: Сценарист с проката ничего не имеет. Режиссер – в общем тоже. Даже затраты на художественный фильм с проката не всегда окупаются. А гонорар за сценарий – это разовая выплата, небольшая. Есть в мире отдельные коммерческие проекты – за рубежом – в которых сценаристы получают сумасшедшие гонорары. Они политические. Например, за политический проект «Август восьмого» (про русско-осетинскую, русско-грузинскую войну), – американский сценарист получил такой гонорар, который нам и не снился! Но это все «особое финансирование», это все через Администрацию Президента. А у нас, без политики, все значительно скромнее. У нас среди художественных фильмов «1612» Владимира Хотиненко был достаточно успешно профинансирован. Но там не я сценарий писал…

Беседа, запись, подготовка текста:

Марина Копылова

02.06.2012.

Москва.

(ред. 28.07.14.)

Фото в тексте с rg.ru/photo/2023/12/27/53542b710948a0c.html