Шацков Андрей Владиславович – в данный момент проживает в старинном городе Руза. Всё Подмосковье – это живая история, это словно натянутый нерв, любой уголок – древность.

Но Руза – это особый сплав природного, земного и небесного начала. Руза находится приблизительно в ста километрах от Москвы, она находится на гористой местности, на пяти горах, что куполах, лишь прикрытая мелкими дождливыми облаками. Пять гор Соборная, Ивановская, Дмитриевская, Борисоглебская и Висельная. Туга история её! Сами горы вещают об этом.

Андрей Владиславович пишет об этом неустанно.

Вот иду по городу, фотографирую. Сюда меня привела дорога из Можайска, такая непростая дорога – с извилинами, насыпью, мостками. Проезжаю километров десять, вижу внизу небольшую беседку, на солнце она кажется кружевной:

Здравствуй, август…  За синею гранью стекла

Притаившись, предтечей дождей – горемыка –

Ты глядишь на меня, и рассветная мгла

По пустынным углам расточается тихо.

 —

Снова смутное время по душу мою…

Снова падает долу грозы огневица.

Здравствуй, август. Сокрыто печатью семью,

Что там будет – журавль, иль в ладони синица?!

(Источник)

Свойство поэзии Андрея Владиславовича – передавать смыслы своего состояния вкупе с историей, словно вплетая в канву голоса своего ещё иные голоса, сияющие словно из времени, из летописей, голоса людей, птиц, зверей. Голоса познания исторического смысла. Голоса прошедшие. Но не угасшие.

Скоро праздник, и верю, своих не предаст,

Не отдаст их дела на разор и поруху

Спас Медовый, Нагорный, Ореховый Спас.

Триединый, славянский, по плоти и духу.

 —

Месяц серпень… Тревожного лета закат.

Ожиданье зимы мировой катастрофы.

И за братией птичьей, глядишь, отлетят

Прямо в небо последние горькие строфы.

 И покуда такие творятся дела,

Что нельзя разрешить без крутого запоя,

Буду свечи у «красного» ставить угла

И просить для души на минуту покоя!

(Источник)

Итак, иду, прогуливаясь по Рузе. Раздумывая…

Как-то в марте у меня была литературная встреча с читателями Можайского района. Пришли люди. И вот один из читателей сказал:

«Жители Рузского округа чтят память павших воинов Красной Армии и Рузских партизан…»

Далее он поведал, что много лет ведутся работы по поискам и захоронениям партизан, павших воинов… Здесь в земле покоятся останки наших героев. Подсчитано, что их, захоронений, около 87…Ружане свято чтят  традиции…Есть улицы в городе и рядом в населенных пунктах округа, что названы именами героических участников освобождения. В округе проводится поисковая работа, в результате которой собраны богатые материалы, вещи, найденные в могилах, а также фотографии, документы, памятные значки, ружья, каски…

И приснится под утро: гремят поезда,

Ворошиловской конницы катит лавина…

И горит на погоне у деда – звезда

Генеральская,

памятью краха Берлина!

(Источник)

Думаю о том историческом моменте, как получил эти земли от Ивана Калиты Иван Красный сын его…

Ибо Руза – это крепость.

Руза – это всхолмие.

Руза – это неспешная мещанская жизнь

В ДРУГОМ ИЗМЕРЕНЬЕ

                                               М.

В другом измеренье живу.

Твоё невниманье прощаю.

Тебя погостить не зову,

А только позвать обещаю.

 —

Здесь долог рассвет поутру,

И сумерки вечера – длинны…

Я вереск в лесу соберу.

И алые гроздья калины.

 —

И чтоб не застала зима,

И чтоб не просилась ночлегом,

Цветов полевых бахрома

В дверном косяке – оберегом

 —

Повиснет, спасая мой дом,

Мой быт – в одиноком запое.

А берег покроется льдом…

Но нам не пристало с тобою

Грустить о потерянных днях,

О счастья пропавших минутах…

Вдруг дверь заскрипела в сенях,

И вспомнилась ты почему-то.

 —

И уши торчком – волкодав

Поставил в безмолвном вопросе.

И лёг на пороге, устав.

Как лето, почившее в бозе.

 —

А маятник – там, на стене

Намерен стучать до рассвета.

И счастья не хватит вполне

На каждого в жизни поэта.

Наверно, всё-таки Руза и есть ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕ. Если словно «мера» тут приемлемо!

После смерти Ивана Красного Руза отходит «во владение его сына Дмитрия Ивановича»

(Донского). Тот передает землю окрестную и Рузу своему сыну Дмитрию Шемяке.

Далее, как в Библии – от отца к сыну, Руза перешла во владение Василия Темного – Великого Московского князя.

А тот по грамоте Духовныя в 1461 году  отдает Рузу «в удел вместе с Волоколамском своему сыну Борису Васильевичу Волоцкому».

Далее после смерти князя – к сыну Его.

И далее история перешагивает в Смутное время.

А там – восстание Ивана Болотникова. И Руза, так сказать, «пошаталася», на ней вольничали польско-литовские отряды. Руза присягнула поляку в 1610 году —  Владиславу Сигизмундовичу.  А далее – пожар, новые постройки, освобождение, княжение…

и Руза вновь – крепость!

ЛЕБЕДИ

За Непрядвой лебеди кричали…

А.Блок

Лебеди плывут по белу свету,

Разнося по весям солнца свет.

Чтобы заслонить собой планету

От скорбей и неминучих бед.

 —

Лебеди кружатся, словно снеги

Над простылой осени водой.

Лебеди – России обереги –

Вестонош желанных чередой

 —

Мчатся в небе,

                           вопреки печали

И досужих сплетен вопреки.

Сквозь века, как выстрел из пищали,

Как Боброка конные полки.

 —

Омофором белым – в неба сини

Облаком окутав отчий кров,

Лебеди летят – любовь России,

Блока провозвестная любовь!

…любуюсь берегом реки, этим жёлтым солнцем, чую ветерок на своих разгорячённых щеках…

ДОРОЖНОЕ

Моей Алисе

Снова день, а значит – будет пища

Горем воспалённому уму.

Прошлого былого пепелища

Прячутся в отеческом дыму.

 —

Май жестокий смутен, словно брага.

Шаток, как устои бытия…

Я один, лишь старая собака

Мой последний друг и судия:

 —

За печаль стихов, за непогоды,

За любви цветные хрустали.

За бесцельно прожитые годы,

Что дождём меж пальцев протекли.

 —

За всегдашней осени кручину.

Куликова поля прах в персти.

И за то, что на могилу к сыну

Не сумел на Дмитровской прийти…

 —

Вот среди кустов чертополоха,

Дымно догорая у межи,

Наша окаянная эпоха

Сбитым квадрокоптером лежит!

 —

Поднимайся, пёс, зовёт дорога.

Покидаем миражи весны.

Нам с тобой осталось так немного.

Расскажи свои собачьи сны.

Но пока ещё март. И мне навстречу бежит рыжий пёс. Золотистый! Подаёт лапу. Садится. Выпрашивает кусок еды – соску с хлебом кидаю ему!

— Ешь!

— Ешь!

Треплю собаку за ушком. Милый…

Собака дышит тяжело. Огрузло. Стара, видимо.

В ПРЕДЧУВСТВИИ ПОКРОВА

А с неба падают снега,

Плакун-трава покрылась белым.

Пороша первая – легка,

Опять Покров над миром целым

—

Простёрла нежная рука

Той, что дарует всепрощенье.

Издалека-издалека

Сияет дивное свеченье

—

Минувшей осени зари,

—

Нырнувшей в тёмные трясины.

От Белозерья до Твери

Погасли Третьи осенины.

—

Предзимье, зазимок, зима –

Слова, как кашель, режут уши.

Попробуй не сойти с ума,

Когда метель над полем кружит.

—

Когда семь месяцев в году

Природа хмурится сурово.

И кони валятся на льду,

Везя спасительные дровы…

—

А мне, забившись вглубь стрехи,

Остаться в тёплом летнем крае,

Где с неба падают стихи,

Как звёзды, в ковылях сгорая.

(Источник)

В Рузе, действительно, стихи сами падают с неба…

Ибо здесь поработал Пётр Первый над замыслом – врат закрытых для врага. Были потрачены усилия для застройки города-обороняющего.

А тут и 1812 год…

Здесь на линии Коковино, Орешки, Воронцово русский отряд занимает оборону: но в районе Воронцова, близ Опальщины французы наступают…

И так Душки и Полушко…

(эти станции я проезжала на электричке…) Полушко сейчас – Полушкино! Дачное место!

А ранее — Милорадович здесь вел бой – два дня «рубились насмерть», конница Мюрата и пехота шла в бой только в лоб, но не могла идти в обход, неся большие потери, кровь, израненные тела, обезображенные. Тем временем русская армия отступала к Москве, а французский корпус Богарне был скован действиями отряда Винцегерона.  Там уже под Клином ждал второй отряд русских: отряд под командованием Пренделя, который сдерживал продвижение французов на север. Что-что, а воевать мы умели всегда! Об этом и Толстой писал: «В бой вступили мужики-крестьяне. Воины прекрасно знали свою местность, были одеты в обычную крестьянскую одежду и наносили внезапные удары по мелким французским отрядам, зачастую не затрудняя себя захватом пленных…»

Руза, Руза – вот ты где!

Вся словно мягкая и пушистая.

А на самом-то деле – боевая и огневая…

НОКТЮРН ПОРОВА

Памяти кошки Киры

Первый снег покрыл могилу кошки

Маминой, любимой,

                                   хвост – трубой.

Он запорошил пути-дорожки.

Лёг к ногам тоскою гробовой.

 —

Два десятка разменяла Кира

И ушла по радуге – туда,

Где лучи раскинула в полмира

Мамина высокая звезда.

 —

И стою в заснеженной полыни.

И прощаюсь с прошлым навсегда.

И плывёт, плывёт в холодной сини

Облаков бесплотная гряда.

 —

Средь метельной, суетной окрошки

Застываю на исходе дня.

Знаю, что ни мамы нет, ни кошки,

Никого на свете у меня!

А уж коты в Рузе особенные – жирные все, пуховые, не идут, а стелются…

В парке.

По листьям октября:

Над Нижним – тучи, а в Москве теплынь.

Лишь вспомнилось, как хмурился сурово

Небесный свод в преддверии Покрова.

Но снова пахнет свежестью полынь!

—

Ты в этот день припомнишь без труда

— 

Любовь, что ярым воском отгорела,

Напоминая болью то и дело

В унынии прошедшие года.

 —

Да будет светозарен этот мир.

Хотя зима уже не за горами,

Но бабочка стучит в оконной раме,

И солнце вновь сияет, как потир!

 —

О это день, пришедший невпопад.

Прощально освещённый Горним светом.

Вернувшийся не в пору Бабьим летом,

Которому дороги нет – назад.

Большая такая любовь моя – город Руза!

Кремль деревянный. Город военный. Рубеж – Руза, слова однокоренные.

Три земляных вала. Деревянная стена. Внутри её шесть башен. 1000 метров крепости. Гарнизон усиливали в годы Северной войны. Огневого зелья пока не было…на месте деревянного Кремля сейчас Городище…

Отсюда видно Заречье…

Да, гора Висельная…

«…повешенных стрельцов расправа…»

1905 году обустроили парк на Городище. Также беседки…площадки смотровые…

В 20 столетии здесь было 3 тыс. жителей, сейчас 16 тысяч!

ОСЕННИЙ ЭСКИЗ

Пузыри на воде, пузыри на стекле.

Это осень слезит по ушедшей погоде,

Что осталась в две тысячи …надцатом годе,

Разукрасив багрянцем букет на столе

 —

Старой дачи, что вписана титлом в посад,

Продуваемой вечностью, города Рузы.

Над которой кружатся вороны и музы,

А деды у калиток палят самосад.

 —

Осенины пройдут – и наступит зима.

Перемёты сугробов закроют дороги.

И высокие дни – снова станут убоги.

И по крышу увязнут в снегах терема…

… иду мимо колокольни. Бережно ступаю. Храм построен в камне при Екатерине Второй, деньги собирали всем миром, и местное купечество вкладывалось тоже. Церковь была 5 главным 8-мигранником. Этот старый тип церквей, звонница была в одной из глав. И в 1847 году здесь были переделки, для нового обихода, барочный стиль ушёл, и появилась новая колокольня и приделы. Возле дома под номером тринадцать останавливаюсь: дом Леонтьева! Деревянный. Построен финнами в Выборге, и позже Леонтьев, влюбившийся в ружанку, решил перенести дом сюда в Рузу. Вот это страсть и любовь!

Дом необычный по проекту: двухэтажный гостиный и малоэтажный сборку.

А пока пузыри, мелкий дождь не утих.

Плачет осень и нет ей до прошлого дела.

Ты остаться в былом не смогла, не сумела.

Я остался бессрочно – один за двоих.       

Еду дальше…

201 московская школа. Зоя.

Здесь в центре города памятник ей! И музейное пространство. И это счастье – умереть за свой народ…

Слова Зои Космодемьянской.

Петрищево… тут Зою повесили…

И тут её зверски пытали.

Подмосковье. Большое и малое.   Зимнее и летнее. Весеннее и осенне. Всё трогает сердце Шацкова. Всё волнует.

От Рузы идёт автобус до Можайска. Жду на автостанции. Думаю. Мысленно перебираю в памяти строки Андрея Шацкова:

ДОРОГА К ДОМУ

Тоска над русскими равнинами.

О прошлом грезит каждый стог.

Опять над мокрыми купинами

Стожары зажигает Бог.

 —

Опять над заводью рассеянно

Курлычут в небе журавли.

Опять на родине Есенина

Свечу крестильную зажгли.

— 

Застыла на осенней паперти

Россия с нищенской сумой.

С печальным взором Богоматери

Над скоморошьей хохломой.

 —

Над вековым Рязанским углищем,

Познавшим ратную беду.

Над воровским набатным Угличем,

Не уберегшим сироту.

 —

Но в мире нет желанней болести

И нет прекраснее пути,

Чем по Великой Русской волости

Стезей осеннею пройти!

 —

Чтоб вновь успеть вернуться,

                                       к зазимью

В юдоль отцовскую спеша,

Чтоб не упало небо на землю

И не обуглилась душа!

Стихи – это тоже путешествие с остановками. Это пейзажи за окном, это трубы города, дымящие. Это шашлычки, базарчики, кафешки, это здания невысокие и здания современные. И это «двери закрываются», входящие, выходящие пассажиры. Сижу у окна.

ДЕНЬ НОЯБРЯ

День ноября смятением объят

И заревом осеннего пожара.

И на дорогу вышла волчья пара,

Как давешние строки говорят

 —

Великого кудесника стиха,

Написанного почерком летящим.

 —

И осыпают сумрачные чащи

Листву в овраг, где ива и ольха

 —

Цвели весной… И в небе облак плыл,

Весь напоён любви весенним хмелем…

Мы мало ценим то, что мы имеем,

И тех, кто вместе с нами рядом был.

 —

Как ныне стали праздники редки.

Как стали дни горьки и одиноки!

Куда девались солнечные строки,

Когда вдвоем вдоль берега реки

 —

Я проходил, слагая ту строку,

Держа в руке твоей ладони лодку.

А рыбаки, разлив в стаканы водку,

«Давайте к нам! – кричали. – На уху!».

И вот я еду…еду. Всего-то сорок минут. Но кажется, что больше. Дольше.

Леса густые. Недалеко отсюда Бородино. Монумент. Храм. Поле.

Тогда казалось – всё и навсегда

Пребудет так, но стало всё иначе.

И слышу я в дождей вселенском плаче,

Как слово «нет» спешит на смену «да»!

 —

Сумятицу предзимья, снегопад –

Предвижу их, но все ж шагну упрямо

В день ноября, когда родилась мама

Уже за сотню (!) лет тому назад.

 —

И было в небесах предрешено

Ей жизнь прожить безгрешно – и за это

В урочный час России дать поэта…

И все сбылось… и сбылось, как должно!

Сегодня мир нестабилен. Он до умопомрачения взвинчен и взволнован. И растут на кладбищах новые памятники: памятники наших героев-воинов.

И вся русская земля – воин.

Ибо очень красива. Невероятно широка. Кругла.

И когда смотришь с высоты холма, то она ещё круглей и необъятней!

Руза раскинулась широко, она не сжимается, а, наоборот, расширяется, выпячивается домами. Палисадниками.

И, кажется, мчатся всадники – сабли на голо. И, кажется, крепость встаёт сама по себе. И закат алеет.

И нас не победишь! Кто бы ни шёл с нами воевать.

Француз.

Немец.

Скандинав.

Англичанин.

Или все сразу.

Кто бы ни шёл.

Народ собирает сынов своих в рать единую. И сыны наши идут в бой. Ибо мы воспитываем воинов. Сразу от младенчества.

И стихи наши тоже воюют. За Русь. За слово Русское.

Светлана Леонтьева

Фото с сайта поэзия-шацков.рф