Эстетика Оскара Уайльда несколько отлична от того, что мы привыкли, наверное, понимать под эстетизмом.

Современный исследователь Е.Л. Сушко обращает внимание на то, что становление мифа и мифомышления в литературе Серебряного века традиционно связывают с символизмом, отличительной особенностью которого становится всеобъемлющая мифологизация явлений, исторической, общественной и личной жизни. В этом смысле, мифологизация творчества Оскара Уайльда в России – своеобразный феномен. Произведения Уайльда в это время выходили огромными тиражами, их активно переводили на русский язык лучшие поэты Серебряного века, только «Балладу Рэдингской тюрьмы» переводили 17 раз, в том числе весь цвет русской поэзии Серебряного века: К. Бальмонт, В. Брюсов, Н. Гумилев, М. Кузмин, Ф. Сологуб, даже В. Маяковский. Более того, первую главку поэмы «Про это» В. Маяковский назвал «Балладой Рэдингской тюрьмы». Портреты Уайльда выставлялись в витринах столичных книжных магазинов, его изречения цитировались, на него постоянно ссылались, о нем спорили, ему подражали — в том числе и экстравагантными туалетами à la Wilde. Об Уайльде писали «Вестник Европы», «Русская мысль», «Современный мир», все ведущие русские журналы, даже если и не разделяли взглядов англо-ирландского классика. Одним из первых поэтов, открыто восхищавшихся Уайльдом был Бальмонт.

В ноябре 1903 г. на заседании Московского литературно-художественного кружка Константин Бальмонт сделал доклад «Поэзия Оскара Уайльда», где во всеуслышание заявил: «Оскар Уайльд — самый выдающийся английский писатель конца прошлого века». Доклад незамедлительно был опубликован на страницах журнала «Весы» как статья «Поэзия Оскара Уайльда», в которой К. Бальмонт рассказывал о первой встрече с Уайльдом, по сути, представлял русскому миру развенчанного на родине гения, тем самым мифологизировал Уайльда, создавая образ загадочного гения, непонятого своей страной и отвергнутого ею.

Сам Бальмонт неоднократно вспоминает о своей собственной встрече с Оскаром Уайльдом, а также о тех случаях, когда рассказывал о нем с неподдельным восхищением, в то время как англичане нарочито небрежно отзывались о писателе и совершенно не стремились продолжать о нем беседу, тем более поддерживать любое выражение восторга в его адрес.  Бальмонт переводил и буквально, то есть дотошно, внимательно, и свободно. В «Саломее» есть эпизоды более свободной интерпретации текста. В целом, такое отношение Бальмонта к переводу вызывала критику С.Маршака и К. Чуковского, но зато всяческое одобрение Б.Пастернака. Следует заметить, что один из переводчиков Рильке (по воспоминаниям о серебряном веке Борис Вейдле «О поэтах и поэзии») говорил о том, что смешно будет переводить полное собрание сочинений Рильке, так как нужно все-таки влюбиться в конкретное стихотворение. Подобный вывод Б.Ведле делает и при сопоставлении двух знаменитейших переводов стихотворения Гете, один – Лермонтовым («Горные вершины спят во тьме ночной»), а другой — «Над высью горной тишь» — И.Анненского. Второй вариант более дотошный, а первый, как известно, чуть ли не превосходит оригинал. К. Бальмонт в данном случае, как именитый символист ощущает магию слова, которое самое по себе несет о мире очень много. Как любой символист (вспомнить хотя бы многочисленные труды А.Белого о символизме),  Бальмонт, с одной стороны, приближает свои стихи к музыке, а с другой стороны (очень в духе философской традиции М.Хайдеггера) ощущает власть слова над человеком как проявление определенной божественной сущности, нечто большее, чем наслаждение от музыки или познания, момент творческой экзальтации.

К. Бальмонт переводит С.Кольриджа и Вордсворда. Это тоже неслучайно. Романтизм в английской поэзии (как и немецкий романтизм) необыкновенно близок и образу Бальмонта и его вкусами в поэзии. С.Кольридж, как известно, пишет знаменитую неоконченную поэму «Кубла Хана, Видение во сне», произведение, которое ему помогает опубликовать только Байрон, и которым он безумно гордился. Кольридж, Вордсворд, де Квинсли (автор нашумевшего «Признания англичанина опиомана») обитают в Озерном Крае, живут в доме у Вордсворда. Сюда же приезжает и Вальтер Скотт. К этой группе поэтов примыкает и Мэри Шелли, та самая, которая в 19 лет написала «Франкенштейна», что совершенно удивило, просто сразило Д.Г.Байрона, который заметил, что произведение было поразительным для девушки такого возраста (диалектическое мышление: чудовище одновременно и жертва, и палач, открытия Франкенштейна свидетельствуют и о его разуме, и о его ограниченности). Все эти атрибуты английской прозы эпохи романтизма (которой предшествует, конечно, «готический роман», и немецкий романтизм в лице Гете, Гейне, Шиллера и так далее) ложатся на совершенно чудесную почву. Бальмонт просто создан, чтобы переводить эти произведения. Сложно проводить параллели в жизни, но они просто напрашиваются. Мэри Шелли (в девичестве Годвин) убегает с Перси Шелли (своим будущим мужем) заграницу, в то время, когда его первая жена заканчивает жизнь самоубийством. Для Бальмонта эти «прыжки в окна» тоже весьма обычная практика, как и для других поэтов эпохи. Дело в том, что для романтиков это сознательный отказ от рациональности XVIII века, обожествления безумствования, страсти, демонических проявлений. Поиск иррационального это, собственно, и есть задача художника, и такой ее формулировали Гете и Шиллер, впоследствии и многократно Герман Гессе. Достаточно вспомнить о том, как Шиллер советует Гете написать вторую часть «Фауста» по-другому, именно поэтому Мефистофель и получается таким славным, очаровательным, живым. Авторы-англичане, представители романтизма уходят из жизни как раз тогда, когда рождается Бальмонт. Он своего рода — продолжатель тех традиций. Неслучайно, он так забавно просит своих жен говорить о себе в третьем лице, да и себя часто называет «поэтом».

Но вернемся к Уайльду. Считается, что Оскар Уайльд прежде всего популярен благодаря своим сказками, грустным, пронзительным, или благодаря «Дориану Грею» — столь красиво написанному, произведение, которое столь много раз интерпретировалось в кинематографе.

Все так, но дело в том, что, конечно, для Англии Уайльд — это вовсе не только сказки и «Дориан Грей», это, конечно же, пьесы. Английский театр — наибольшее достижение Великобритании и внутри страны, и зарубежом. Именно театром Англия так сильно славится. Именно театр делает Англию особой для культурного наследия. В общем-то, пьесы Оскара Уайльда не сразу были популярными. В Англии есть множество типов театров – театры под открытым небом, шекспировские труппы, оперные театры и, наконец, театры Вест-Энд, в которых основная задача – не столько инновационность, сколько развлечение. Пьесы Оскара Уайльда ставились именно там. Есть театры, подобно театру Хеймаркет, где до сих пор считается, что появляется тень Оскара Уайльда, которые следит за исполнением своих пьес, «Идеальный муж», «Как важно быть серьезным», и так далее.

Конечно же для Оскара Уайльда характерна вовсе не эстетический поиск красоты только, для Оскара Уайльда очень характерен его неординарный ум и колкость. Афоризмы Оскара Уайльда, его смех сквозь слезы над действительностью – и над мифом – делает его произведения удивительно тонкими и красивыми.

Замечателен и очень известен диалог, который мистер Уординг ведет с матерью своей невесты в пьесе «Как важно быть серьезным». Это диалог, который много раз воспроизводился в известных постановках, вместе с фразой A handbag – обошедшей все театры мира.

Речь в этом эпизоде пьесы идет о том, что мать интервьюирует кандидата в женихи своей дочери, спрашивая его, много ли у него денег, курит он или нет (do you smoke? – I do! – Good, a man should have an occupation of some kind!) Далее идет ряд преимуществ, о которых мистер Уординг с радостью сообщает, включая акции, и на какой стороне известной улицы его дом. При всем при этом, в какой-то момент мистер Уординг начинает рассказывать о своей родословной. Оказывается, что его нашли на железнодорожной станции Виктория! В сумке! Когда герой на очень конкретный вопрос уточняет, на какой именно линии поезда его нашли, мать в ужасе повторяет: The line is immaterial! То есть – на какой линии – это совершенно не так важно! Диалог искрометен во всем! Даже фраза To lose one parent may be regarded as a misfortune, to lose both seems like carelessness – обезоруживает!

Оскар Уайльд, таким образом, не только моралист и эстет, он – умнейший драматург, знаток человеческой психологии, и женской, и мужской.

Личная жизнь Оскара Уайльда трагична, без всякого сомнения. На процессе фигурирует текст «Дориана Грея», издана подробная история того, что происходит, и как происходит. «Баллада Редингской тюрьмы» и De Profundis – сложнейшие произведения, в которых  эстетика меняется.

Оскар Уайльд знаменит своей учебой в Оксфорде, он заканчивает один из самых престижных колледжей.

В книге Петера Загера «Оксфорд и Кембридж, непроходящая история» приводится такой эпизод. Автор говорит нам о том, что не важно, с какой стороны вы приближаетесь к Оксфорду, от Крайст-Черч-мидоу или из Каули – перед глазами у вас в любом случае будет колокольня Магдален-колледжа, возвышающаяся над крышами Хай-стрит и верхушками деревьев Ботанического сада, – сама элегантность в готическом стиле, четырехэтажная, увенчанная восемью фиалами. Из всех оксфордских башен Магдален-тауэр – самая яркая, «лилия среди башен» (Дороти Л. Сэйерс). Не зря ее копия установлена в Принстоне. В честь завершения строительства колокольни 1 мая 1509 года в колледже была устроена вечеринка, вошедшая в оксфордский фольклор.

В других колледжах держат кошек, а в Магдален-колледже – стадо благородных оленей. К экстравагантным особенностям можно причислить также произношение и написание собственного названия: «Модлин-колледж», как говорили в XV веке, а не «Мэгделин», и уж, пожалуйста, без е на конце. Колледж Оскара Уайльда, Эдуарда III и Чарлза Спенсера, брата принцессы Дианы, прозванного Чарли-боем. Здесь учились Эдвард Гиббон, Десмонд Моррис, сэр Ричард Аттенборо и бледный тори Уильям Хаг, нобелевский лауреат Эрвин Шрёдингер и сэр Джон Экклз, а также К.С. Льюис и А. Дж. П. Тейлор, первые оксфордские медийные доны.

То обстоятельство, что в наши дни колледжу все труднее соответствовать славному прошлому, пока не бросается в глаза. Вольготно, утопая в зелени, расположились колледжские корпуса, места хватает всем. Земельный участок площадью пятнадцать гектаров – самый большой в Оксфорде. Ботанический сад тоже разместился на угодьях Магдален-колледжа, получившего возможность выйти за пределы городской стены благодаря предусмотрительности основателя.

Своими Т-образными очертаниями часовня Магдален-колледжа (1474–1480) повторяет предшественниц. Лучшее время здесь – вечерня, когда под высоким неоготическим деревянным с лепниной потолком Джеймса Уайетта, расписанным под звездное небо (1790), поют гимны. Возле мемориальной доски с именами усопших членов конгрегации колледжа на отдельной табличке выбито имя Эрнста Штадлера. Немецкий лирик экспрессионистского прорыва Штадлер – и вдруг в Оксфорде? Получив стипендию Родса, он в 1906–1908 годах работал в Магдален-колледже над докторской диссертацией об образе Шекспира у Виланда. Однако в 1914 году Штадлер погиб во Фландрии от удара английской авиабомбы. «Поэт, студент и солдат» – выбито на мемориальной табличке, а рядом слова Ангелуса Силезиуса: «Человек, будь значительным».

У основания лестницы, ведущей на кухню, есть табличка, указывающая на другую деревянную лестницу наверх, в комнаты Оскара Уайльда. Между 1874 и 1878 годами он сменил здесь три квартиры, ни одна из которых так и не была открыта для посетителей. «От него ничего не осталось, – сказал студент, – лишь унылые комнаты». В конце пребывания в должности профессора поэзии Симус Хини подарил пригласившему его колледжу бюст своего соотечественника Оскара Уайльда. В 1998 году бюст установили в холле, вернее, выставили в холле, высоко над карнизом.

Скандальность этой поэтической жизни отбросила долгую тень – «печально известный Св. Оскар Оксфордский, поэт и мученик», как позднее сам он иронически себя именовал. Оксфорд навсегда остался для него «… самым цветущим временем жизни, когда можно видеть сумеречных существ в отражениях серебряных зеркал».

Нина Щербак