К покорителям реальных гор просьба правильно прочесть название моего рассказа и понять отличие между тропинкой в горах с определенным географическим названием, где они, может, бывали и парочкой сигар затянулись (собственно, для того и поднимались), и видели, что там не растут незабудки. В моем метафорическом рассказе незабудки – символ памяти любви, и всё остальное – символично. Это не туристическая газетная статья для патологоанатомического разбора по костям. Успокойтесь, выдохните, читайте, — т…т…  читайте, не чихайте..

—

***

Из того мира, где вдохновение уносит меня далеко в горний свет, прилетают чайки и отвинчивают меня от недвижности для полета. Я наслаждаюсь воздухом гор, их светом и их любовью. Горы любят небо и путников, шествующих по древним тропам. Горы осуществляют мечты. Наша мечта быть вместе оказалась уж слишком красивой, кружева её разметались в полёте на созвездия, и бледные неосуществленные желания тянули вернуться назад к незабудковым тропам. Вернуться, чтобы полюбить заново, обогатившись теми же самыми мечтами — вечном счастье. Империя дневных звезд почтила своим великолепием, прозрачностью своей наделила грезы и выявила несоответствия, провозгласила мечту высшим счастьем, и ее летучий корабль вырвался за пределы стратосферы.

Птицы — это горизонтальные гномы, прощупывающие звуки выше небес, те, что провозглашает гармония.

Какая милая и смешная идиллия! На самом деле, в горном  пути я потеряла свою  вторую половинку. Шарила рукой по воздуху, но никто не ответил моей ладошке. Сначала еще была надежда и эти округлые пошаривания рукой в воздушном пространстве. Страшно, да? Не найти руку рыцаря в замке с чудовищами.  Пришлось дружить с ними и пропитываться их мерзостью: бестолковой каплей яда сомнений, — ведь сомневайся-не сомневайся, а останешься врыта в землю подступившей ленью (зачем выпутываться из ситуаций, если все равно рыцаря нет, никто не осветит твое положение королевы утраченного высоко у горах замка. Такие принцессы грез неинтересны обществу крокодилов и жаб:  унылы, слезливы. И что о них говорить, если миром заправил   совсем тупой гномичий рассвет с плывущими  по воздуху лепестками роз и колокольчиками ландышей. А зеркальное отражение первой морщинки в углу левого глаза, — можно умирать, если некому целовать ее. Ложусь в хрустальный пушкинский гроб. Скучно. Встану лучше. Звезда летит, — куда летит? Зачем? Висела бы спокойно на елке и не мяукала. Ушки котеночьи этой звезды видно далеко. Лучше всего на свете – котята. Они хоть люди, понимают нежность. крокодилы и жабы не понимают, злые, коварные, норовят перепрыгнуть дорогу и не просто дорогу — путь.  Их путь – это перепрыгивать чужой путь. В этом их сущность. У них уши не стоят, как у котят, вот и злые. Выброшу их из своего мировоззрения. Всё! Как счастливо видеть прекрасное! А в пропасти – крокодилы и жабы, — пусть их там съест лютый зверь  — жадность. Он хуже крокодила – не поперхнется, если что.

Птички мои родные! Котята с ушками звезд! Звезды с ушами котят! Розы с моими кружевами на платье! Они расцветают и дарят свои лепестки моему платью. А у второй моей половинки был аллергия на запах роз. Вот и сд(рис)0ь. Как ему не спалось рядом со мной! Как мерещились везде родственники: крокодилы, бегемоты, жабы… Дуримара на них нет! С ведром и сачком. В пропасти он, в пасти пропасти. Не надо о нём думать.

Эдельвейс рядом, в горах он – лучший цветок в инистых колючках по острым уголкам лепестков. Эдельвейс рядом стоит и будто кричит: «Не ходи туда!»

И не пойду!  Полежу чуть-чуть  в хрустальном гробике. Вот так.  Небо какое хорошее! Ласковые облачка! Никто не обижает, не кусается. Хорошо!

Елена Сомова