Рецензия на книгу «Время колокольчиков. Прямая речь». Сборник стихотворений финалистов IV-го конкурса поэтов «Время колокольчиков. Прямая речь», посвященного А.Н. Башлачёву. — М.: Стеклограф, 2025. – 100 с.

Для меня Александр Башлачёв — прежде всего, автор строк:

«…Тут дело простое —

нет тех, кто не стоит,

Нет тех, кто не стоит любви…»

На этом завете и основан поэтический конкурс памяти Александра Башлачёва, учрежденный по инициативе его семьи и поддержанный властью, бизнесом и культурой Череповца, проведенный уже в четвертый раз. «Сердце» конкурса – родной город Башлачёва, но география его значительно шире: стихотворные посвящения ему пишутся в разных регионах. Сборник стихотворений победителей и призеров 4-го конкурса вышел в московском издательстве «Стеклограф», а значит, творческое состязание имеет не локальное значение.

Немного странно, что сборнику не придали «самостоятельное», отличное от названия конкурса заглавие. Зато он составлен с изюминкой: подборки авторов публикуются с эпиграфами из Башлачёва. Перекличка эта усилена заключающим книгу культовым «Временем колокольчиков». Составители позиционируют нашу эпоху как новое «Время колокольчиков», к которому взывал поэт:

«…И пусть разбит батюшка Царь-колокол,

Мы пришли, мы пришли с гитарами.

Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл

Околдовали нас первыми ударами…»

В творчестве авторов сохраняется вера в бессмертие звука, слова и русского духа:

«Загремим, засвистим, защёлкаем!

Проберёт до костей до кончиков.

Эй, братва, чуете печёнками

Грозный смех русских колокольчиков…»

Нынешние последователи Башлачёва, слава Богу, его не «клонируют» (иначе в конкурсе не было бы смысла), но подражают рваному ритму стиха, составным рифмам, а главное – настрою от откровенной дряни вознестись к пусть мучительному, но возрождению. Похоже, некоторые авторы взяли «от Башлачёва» самые «свинцовые мерзости жизни». Таковы тексты обладателей высших мест – Дмитрия Михеенко (1-е) и Алены Филоненко (2-е).

Михеенко рисует девяностые с помощью подбора негативных кадров:

«Мне всё приснилось: бедное детство,

Пермь и плохое папы наследство,

фотообои с видом на Ниццу,

спирт на слабо и шторы в больнице…»,

и педалируя мотив «сна во сне». Да простит меня поэт, но мне его описание поры взросления напомнило «Жизнь в ста словах» Игоря Аглицкого с финалом «Речи. Гроб. Прощанье. Плач». Еще от Башлачёва у Михеенко почти неологизм «межсезоньеце» и любопытная игра слов:

«Мой лайнер встречает «Шарик»,

на «Водный» везёт автобус.

В столичных маршрутах шарю,

немного боюсь метро.

И встреча моя на шару,

как шарик встряхнула глобус…»

Алена Филоненко в описании писателя-художника неласково отметила:

«Его конечности были крабьими лапами.

Мясистые фаланги

А ступни широкие, гусиные.

И вот он ходил,

Впечатываясь в мокрый асфальт.

Потом дома рисовал,

Взяв натурой себя…»

Обладатель 3-го места Виктор Лукьянов ответил на слова Башлачёва

«…Всяк на своём.

Но я не боюсь измениться в лице,

Измениться в твоём

бесконечно прекрасном лице…»

длинной «Редукцией» о любви. Мудреному термину, толкуемому в зависимости от контекста употребления (в целом это объяснение более сложного через закономерности более простого) не соответствует вычурная подача того простого факта, что чувство «не срослось»:

«…Едва

ещё слова цеплялись за слова,

чураясь семантических мутаций

от «л» до «ю» меж «l» да «you». Лукавство

амбивалентных «между»! Час настал.

Ты тайно покидала пьедестал…»

Лично я бы дала гран-при обладателю спецприза жюри Андрею Таюшеву. В его творчестве «веет» далеко не только Башлачёвым. Чего стоят отсылки к Данте Алигьери, эксцентрично повенчанные с Некрасовым:

«…Сквозь сумрачный лес пробираясь на ощупь,

плутая и путаясь, и трепеща,

пугаясь всё чаще той чащи зловещей,

пройдя свою жизнь где-то до Ч-Ш-Ща,

Я из лесу вышел ни валко ни шатко.

Равнина и лес осиянны луной.

Гляжу: поднимается в гору лошадка,

а рядом с ней – я. И совсем молодой…» —

Мандельштаму и Ерёменко. Связь же с Башлачёвым проявляется в характерном для Таюшева мотиве скитаний, не осознанно выбранных, а посланных судьбой:

«…наши души в вагонах плывут

привыкая к забвения холоду

говоря прошлой жизни мерси

по пути из Парижа на Вологду

и из Вологды на небеси…»

Сборник ценен разноплановостью. Есть здесь тексты, балансирующие между верлибрами и силлаботоникой, религиозно-философские (Анна Хрусталева) или любовно-лирические (Татьяна Лукина). Лукина меня удивила «пунктирным портретом» Стамбула: существительные, прилагательные и глаголы через запятую. Есть чистые верлибры Марии Крупениковой, пронизанные лейтмотивом утраты. Есть пейзажи, и среди них огромное место занимает Питер, судьбоносный для Александра Башлачёва город. Наверное, именно его окликала Татьяна Лукина рефреном «У каждого должен быть друг из Питера». Впрочем, многие авторы живут в Петербурге и, как века назад, воспевают его. Есть остросоциальное «Трехсотый» Марины Рыбкиной о поэте из горячих точек. Есть духовные стихи Виктории Беляевой:

«…И с той поры я не боюсь

закончиться во мраке.

Я знаю, холод – не конец.

Я знаю, светит мне Отец.

И я иду сквозь страхи…»

Меня подкупили строки Светланы Блохиной, иллюстрирующие цель и смысл конкурса:

«Как же страшно, как всё-таки

страшно

Жить и так ничего не создать.»

Конкурсантам бояться нечего. Хорошие стихи они уже создали.

Елена Сафронова