***
Порой нам очень трудно представить, на какой огромной территории мы живем. В суете ежедневных забот нам и в голову не приходит, что начало дня для кого-то, на другом конце страны — его завершение. Лишь тридцать первого декабря, когда диктор телевидения вдруг сообщает в новостях, что во Владивостоке уже наступил новый год, мы торопеем на секунду. Вроде под одним гербом и флагом живем, выбираем одного Президента, каждый раз нашего, общего, но те, где-то там, уже в новом году, а мы — всё по-старому. И почему это, именно там они первые. Не здесь, и даже не в Москве. Наверное, мы бы меньше удивлялись, если бы диктор объявил, что в столице уже живут по новому исчислению, теперь очередь за остальными. А всё наоборот. Как не стараются «великие умы» подтянуть, приблизить время к Московскому, всё тщетно. Украдут час, другой, а они, негодяи, всё равно живут не по столичным часам, а по своим, доморощенным.
Отсюда и возникает всеобщий диссонанс. Диссонанс в регионах, городах, сердцах. Нет общего времени в нашей cтране. Даже живущие на одной улице в одном доме, сверив часы, обязательно увидят разницу. Пусть в минуте, в секунде, но не так как у соседа.
И протяженность его разная. Она, вроде бы, одна, эталонная – час, сутки, месяц. Для одного день тянется будто бы неделя, для другого — полгода, как один месяц.
Часы Анатолия Маслова пробили четверть срока службы в Российской Армии. Можно сказать, что ему повезло. Будучи слушателем Автодорожного техникума, он по воле судьбы попал в одноименные войска. И не просто в рядовые заурядной части, а в школу сержантского состава.
На призывном пункте Толик, как и большинство его соратников «по несчастью», мечтали попасть в какие-нибудь элитные войска. «Если служить, — думал он, — то служить, по-настоящему». Вот и грезили они десантными, пограничными, морпеховскими подразделениями. Поэтому, когда объявили, что его ждут Дорожные Войска, Толик сильно расстроился: «Если не везет, то это надолго».
Чуть позже рядовой Маслов узнает, что благодаря в том числе его войскам, выстоял блокадный Ленинград во время Великой Отечественной. Он услышит на занятиях, что силами 64-ого отдельного дорожно-эксплуатационного полка, семи батальонов и двух эвакорот было обеспечено бесперебойное движение грузов, людей, боеприпасов по «Дороге жизни» на льду Ладожского озера.
Толик знал из школьной истории и рассказов ветеранов, что победа в Великой Отечественной войне далась нелегко. Но ощутить этот подвиг, он смог в тот момент, когда стоял в новеньком камуфляже с коротко стриженой головой перед стендами с фотографиями тех времен.
Что-то в нем переменилось тогда. То, что его беспокоило меньше месяца тому назад, стало несущественным и даже мелочным. А когда на присяге Толик увидел, что на мундирах большинства офицеров их части висят боевые награды, он понял, что подвиг не кончается, что он рядом – сегодня и здесь! И что нет в Российской Армии элитных войск. Вся она, от рядового до генерала, невзирая на рода и специфику, одна большая элита с избранным правом отдать жизнь.
Анатолий Маслов в свои восемнадцать лет испытывал множество различных чувств и эмоций, некоторые из них успел утратить. Но главное чувство он постигал только теперь – чувство патриотизма.
Неожиданно оно захлестнуло его целиком и полностью. Заставило забыть обиды и несправедливость прошлой, гражданской жизни. Подтолкнуло к усердию в освоении военного дела.
Первые два месяца в своих письмах к отцу Толик намеками пытался узнать о семействе Федоровых, в первую очередь о Кате. Константин Анатолиевич, в сою очередь, отвечал уклончиво, без подробностей, чтобы не расстраивать сына. Так что со временем Толик и думать перестал о них. Его письма с каждым разом становились похожи на рапорт или доклад. Подчерк приобрел жёсткие угловатые формы. Отец чувствовал, как меняется сын, и был этому очень рад.
Полгода обучения в школе сержантского состава остались у Толика за спиной. На плечах появились лычки младшего сержанта. В глазах — уверенность в себе. Дальше его ждала служба в действующих частях. Где именно, Толик пока не знал.
— Младший сержант Маслов, на выход!
Эта команда прозвучала в тот момент, когда Толик находился в бытовой комнате и заканчивал письмо родителям. В нем он с увлечением и гордостью описывал момент присвоения ему звания. Толик старался не упустить ни одной детали. Он так увлекся, что не обратил внимания на голос дежурного по роте.
— Младший сержант Маслов, на выход! – вынужден был повторить старшина Голованов.
На этот раз Толик сорвался с места, на ходу застегнулся на все пуговицы и одел ремень.
— Я! Товарищ старшина!
— Ты где ходишь? – строго спросил старшина и, не дожидаясь ответа, скомандовал, — Бегом в канцелярию к командиру роты.
Маслов вылетел из расположения подразделения, и уже через минуту постучал в дверь с табличкой: «Канцелярия. Вторая рота».
— Разрешите войти, товарищ майор? – Толик открыл дверь и переступил через порог.
— Уже вошел, — не отрывая головы от какого-то документа, прорычал майор Ронжин.
— Младший сержант Маслов по Вашему приказанию прибыл! – молодцевато доложил Толик.
— Это хорошо. Проходи. Присаживайся. Разговор есть.
Ронжин продолжал вчитываться в листок бумаги. Толик снял армейскую «бейсболку» и присел на стул напротив командира. Пауза длилась еще минуты две. После чего майор удостоил Маслова коротким взглядом и завел разговор о его родителях. Он подробно расспросил Толика о здоровье отца с матерью, о том, когда он последний раз писал им письма, и вообще, о разных бытовых мелочах. Толик старался отвечать коротко, но информативно, без предисловий и эмоций. Лишь на вопрос о том, ждет ли его на гражданке девушка, младший сержант запнулся и тут же ответил, что нет.
— Ну что, Маслов, тебя в какую часть направляют? – майор встал из-за стола и подошел к окну.
— Сегодня должны оформить документы. Пока не знаю.
— Понятно. А со мной поедешь? – майор пристально посмотрел на Толика.
Станислав Алексеевич Ронжин был один из тех офицеров, которые успели побывать, как говорится, на передовой. Еще во время срочной службы, он попал в Афганистан и до сих пор помнит каждый изгиб дороги от Хайратона, Пули-Хумри и до Кабула, проходившей через перевал Саланг. Тогда он и принял решение, связать свою судьбу с дорожными войсками.
Сюда в школу сержантского состава Ронжин был направлен после выполнения боевых задач в первую Чеченскую компанию. Три года он воспитывал младших командиров, и всё это время забрасывал вышестоящих рапортами с просьбой перевести в действующие части. Не сиделось ему в тепле и уюте.
В конце концов, просьба его была услышана, и теперь он подбирал с собой несколько особо отличившихся сержантов, чтобы было на кого положиться на новом месте. Хотя предстоящее место службы было для майора Букреева не таким уж новым.
Толик прекрасно знал о легендарном прошлом командира и очень гордился, что начал службу под его началом.
— Конечно, поеду, товарищ майор! – не задумываясь, ответил Маслов.
— Ага, – Станислав Алексеевич почесал подбородок, — и даже не спросишь, куда?
— Зная Вас, товарищ майор, это скорее всего в Чечню.
Толик поразил Ронжина своей догадливостью.
— Да, именно так. В этом году из-за паводков и террористических актов в республике было разрушено много мостов и дорог, что в значительной степени сковывает действия Федеральных сил на Кавказе и препятствует выполнению задач по стабилизации ситуации в регионе. Служба предстоит трудная! Вы это осознаете, товарищ младший сержант?
— Так точно! – громко ответил Толик и встал по стойке смирно.
— Вот и славно! Идите, готовьтесь, завтра убываем!
— Есть!

***
С прибытием на Кавказ события в жизни Анатолия Маслова стали развиваться еще стремительней. Станислав Алексеевич Ронжин, будучи назначенным командиром дорожно-комендантской бригады, держал в напряжении весь личный состав вверенного ему подразделения. Толика и еще двух сержантов он назначил на самые трудные участки. Так что период адаптации и привыкания к новым условиям службы закончился на следующий день после того, как его представили сослуживцам. Да и сама обстановка не давала возможности расслабиться. Обильные весенние паводки вывели из строя важные для Федеральных сил участки дорог и несколько мостов. Скучать не приходилось.
Привычный для большинства военнослужащих срочной службы ритм казарменной жизни к условиям Чеченской Республики совершенно не подходил. Солдаты и офицеры находились в постоянном движении от одного населенного пункта к другому. «На то мы и дорожные войска, — шутили между собой бойцы, — чтобы быть постоянно в дороге».
Толик, не имея практического опыта службы, был назначен Ронжиным на должность заместителя командира взвода. Основной задачей их подразделения было совместно с другими взводами обеспечивать в случае необходимости прохождение автомобильных колонн через естественные преграды, ремонт дорог и возведение так называемого САРМа.
САРМ – это средний автодорожный разборный мост. По-другому — небольшая на ширину чуть больше четырех метров конструкция. Самая востребованная в Чечне переправа. В этой популярной Республике реки небольшие по ширине, но весьма своенравные и неуправляемые, как, в общем-то, и сам народ. Поэтому мосты через них, построенные еще при царе горохе, рушились, как карточные домики. Если бы не Федеральные силы, которые постоянно нуждались то в боеприпасах, то в обмундировании, то в продуктах питания, возможно, восстанавливать их, никто бы и не стал. Или же годы прошли бы, прежде чем кто-то из местных чиновников вспомнил о людях. Хотя справедливости ради, надо сказать, что федералы не отличались особым альтруизмом. Возведение мостов, переправ и дорог, в первую очередь, было продиктовано необходимостью для собственных нужд, а уж потом для местного населения. В любом случае, жители деревень и аулов были благодарны дорожникам.
А благодаря Толику и его юношескому увлечению, авторитет их подразделения среди местных старейшин подскочил до максимального уровня, по десятибалльной шкале доверия.
Колонна из шести «УРАЛов», трех «ЗИЛов» и двух «УАЗиков» остановилась недалеко от поселка Дуба-Юрт и в непосредственной близости от въезда в Аргунское ущелье с грозным названием «Волчьи ворота». Подход остальной техники ожидался через два дня. Из головной машины вышел подполковник Ронжин, к тому времени ему присвоили очередное звание, и скомандовал общее построение.
Круг задач до прихода остальных командиром был определен вполне конкретно – разбить временный лагерь и приступить к подготовке берега для монтажа переправы.
В смысле возведения конструкции работа предстояла несложная. Необходимо было установить два пролета однопутного САРМ по оси старого моста. Сложность заключалась в том, что это необходимо было осуществить в кратчайшие сроки, в условиях, приближенных к боевым.
Мост через реку Шароаргун был необходим для федеральной группировки «Юг», совершавшей рейд в тыл бандитских вооруженных формирований. До этого момента, снабжение войск осуществлялось с использованием авиации, что весьма неэффективно, и способствовало раскрытию дислокаций подразделений.
Когда ротные палатки были установлены, и личный состав преступил к земляным работам, у лагеря появился весьма пожилой человек в высокой папахе из овечьей шкуры на голове и длинным посохом в правой руке. Сопровождали деда двое крепких юношей в черных брюках и белых рубашках.
Вооруженный пост, охранявший территорию лагеря, остановил делегацию и проверил на наличие у них оружия. Те с пониманием отнеслись к этой процедуре, после чего попросили встретиться с командиром.
Просьба, с которой пришел местный старейшина, дед Хамзат, звучала вполне обыденно, даже как-то по-домашнему – отремонтировать дорогу.
Оказалось, что по весне, когда шли обильные дожди, в село Дуба-Юрт, заходили российские спецподразделения на боевой технике, проводили так называемую «зачистку», и под действием воды и тяжести БТРов полотно не выдержало. Сельские дороги и без того представляли собой укатанный участок глины с ухабами да рытвинами, теперь же вообще выглядели как после бомбежки.
Чеченцы не требовали, нет. Они просили по-человечески. Предлагая взамен устроить для командования «праздник».
— Там работы немного, — почти без акцента, объяснил один из сопровождающих деда Хамзата, — только у нас нет сил. Мужчин мало. А у вас техника. Сообща мы быстро управимся.
Подполковник Ронжин понимал, что выполнение такой просьбы сопряжено с большим риском и будет серьезным нарушением приказов. С другой стороны, по своему личному опыту, он знал, что добрые отношения с местными жителями это, в первую очередь, хоть на время, но гарантия спокойствия. А этот факт, как нельзя лучше поспособствует выполнению поставленной задачи.
— Хорошо, — провожая гостей из штабной палатки, согласился Станислав Алексеевич, — я выделю вам человек шесть, не больше. И на три дня, максимум. Успеете?
— Да. Успеем, – подтвердил второй, — Ты, начальник, не переживай, всё будет нормально, если работать будем до ночи каждый день. Справимся. У деда Хамзата жить будут. У него дом большой, а он человек уважаемый, никто не тронет, если чего боишься. Да и мы сами работать умеем.
— Тогда так, — заключил подполковник, — через два часа встречайте моих людей. Старшим будет…
Рожин задумался. Поручить это задание, нужно было человеку не болтливому и верному.
— Старшим будет младший сержант Маслов. Его и встречайте.

***
Дом у деда Хамзата действительно был очень большой. На богатом подворье, огражденным высоким кирпичным забором, кроме жилого трехэтажного особняка находился загон для домашнего скота, летняя кухня, гараж и домик для гостей. По всему было видно, что хозяин человек весьма уважаемый и далеко не бедный.
Вторые сутки младший сержант Маслов и еще пять бойцов помогали местным жителям приводить в порядок центральную улицу села. В деревне действительно было мало работоспособных мужчин. Кроме Азата и Руслана, которые сопровождали деда Хамзата, и считались его племянниками, было еще двое мужчин лет сорока с четырнадцатилетними сыновьями. Остальные – старики да женщины.
Работали сообща. По двенадцать часов, а то и больше.
Солдаты, которых выделил в помощь жителям Дуба-Юрт, трудились на совесть. Они понимали, что там, у ущелья «Волчьи ворота», их однополчанам приходится несладко. Следовательно, было бы бесчестно «валять дурака». Тем более что у бригады Маслова было преимущество – обильный ужин, чистое белье и мягкие кровати гостевого домика деда Хамзата. Когда уж успевали женщины села стирать и сушить одежду бойцов дорожных войск, было неведомо. Только, каждое утро солдаты шли к дороге сытые и в чистом камуфляже.
Уже на второй день основная часть работ была сделана, и дед Хамзат решил, что стоит рабочий день сократить, чтобы на следующий хватило сил. К тому же, он ждал приезда старшего сына с внуками, которые тоже обещали помочь селу.
— Дед Хамзат, а зачем Вам дорога? Я обратил внимание, в деревне все пешком ходят.
Толик с бойцами вернулись с работ и складывали инвентарь в хозяйский гараж. Дед Хамзат лично открывал его и закрывал. То ли боялся за свое имущество, то ли берег федеральное? Кто его знает, он практически всегда молчал. А тут на вопрос Маслова отреагировал, на ломаном русском:
— Чтобы федералам в следующий раз зачистку было удобней проводить.
Толик хотел было обидеться, но в разговор вмешался Азат:
— Это дедушка шутит. Вон, видишь, в углу, под брезентом? Это мотоцикл «Урал» с коляской. Он на нем всю жизнь. А теперь и он сломался и дорогу разбили.
— Вот неожиданность! А я представлял себе, что чеченец обязательно должен быть на коне и с кинжалом! – Толик рассмеялся.
— Ничего смешного, — Азат нахмурился, — Между прочим, дед Хамзат всю Великую Отечественную на мотоцикле. До Берлина дошел! У него Орден «Славы» и «Красной Звезды», не считая медалей!
— Извини, Азат. Я же не знал! – Толик смутился, — А лет-то ему сколько?
— Двести, — Азат продолжал дуться.
— Да ладно тебе, брат, я же извинился.
Услышав слово «брат», Азат смягчился:
— Девяносто пять лет. Через неделю будем отмечать юбилей!
Инвентарь был сложен. Дед Хамзат запер гараж на большой подвесной замок и ушел в дом. Бойцы отправились в душ и переодеваться в чистое.
Толик быстро помылся и улегся на кровать в ожидании ужина.
«Странное дело, — думал он, — Когда говорят о Великой Отечественной, мало кто предполагает, что это подвиг не только русского солдата. Казалось бы, глухая деревня, Бог знает где. И уже другая война под названием спецоперация. А та, начавшаяся в сорок первом, до сих пор в памяти, в душах, в сердцах. И этот старик, кто бы мог подумать? Посмотришь на него и не скажешь. Интересно, о чем он думает, что вспоминает?».
Толины размышления прервал все тот же Азат. Он вошел в комнату радостный, возбужденный:
— Толик, давай, собирайтесь! Дядька с сыновьями приехал. Уже стол большой накрывают. Через пятнадцать минут, максимум, все должны за ним сидеть.
— Хорошо! Мои все готовы, не опоздаем!
— Отлично, сержант! – Азат улыбнулся, и хотел было выйти.
— Подожди! Пару слов, можно? – Толик остановил молодого чеченца.
— Давай, говори!
— Скажи, Азат, а что вы деду новый мотоцикл не подарите, если он так любит на них ездить?
— Ты что думаешь, мы жадные? Нет! И дед Хамзат человек нежадный, и деньги у него есть! Сколько раз мы предлагали! Даже привозили из самой Москвы! Не хочет он новый, ему именно этот ужен. Мы ему объясняли, что модель старая, запчастей не найти! Разве он послушает?
— Понятно, — у Толика на лице было написано, что у него созрела идея.
— Что ты задумал, брат? – Азат присел на край кровати, на которой лежал Толик и с любопытством уставился на него.
— Два вопроса, Азат! В гараже свет есть?
— Да, есть.
— Ключи от него сможешь достать? Так, чтобы дед не знал.
— У меня есть вторые. Мы ему не говорим.
— И последнее. Ты сможешь, ночь не спать, а потом весь день работать?
— Толик, зачем ты постоянно меня обидеть хочешь? Я в горы ходил до войны, по пять суток не спал. Потом возвращался и две ночи на свадьбе у друга гулял!
— Ну ладно, ладно. Мне помощник нужен будет. Когда все спать лягут, приходи сюда, мы с тобой в гараж пойдем.
— А-а-а-а, — протянул Азат, — Хорошее дело задумал, брат! А справишься?
— Если нескромно говорить, то я из сенокосилки вертолет смогу сделать!
Азат с Толиком рассмеялись.

***
Всего каких-то три дня и один вечер, а такое ощущение, что они полжизни вместе. Работая бок обок, никто из них и не замечал, кто чеченец, кто русский; мусульманин или православный. И возраст не имеет никакого значения. Четырнадцать, двадцать, пятьдесят. Когда причастен к благим делам и трудишься не за страх, а за совесть, всё остальное вторично. Цель объединила, сплотила и даже подружила строителей дороги. Им самим было непонятно, почему. А это и неважно.
Ощущая приближающейся конец работы, вся команда ускорилась. Перекуры и передышки побоку. Деловая перебранка, свойственная «бригадному этикету», вовсе прекратилась. И местные жители, и старший сын деда Хамзата с внуками, и отделение Маслова — все напряглись, стиснув зубы и не проронив ни слова, закончили эту дорогу. Бугры были срезаны, ямы засыпаны щебнем и утрамбованы, края закреплены природным камнем, многое, что еще было сделано.
У крайних домов села, как раз там, где находились последние метры центральной улицы Дуба-Юрт, постепенно стало собираться остальное население. Пришел и дед Хамзат. Приехал подполковник Ронжин и еще два офицера.
Осмотрев всю дорогу, подполковник был удивлен и горд за своих бойцов. Легкая чуть заметная улыбка появилась на лице Станислава Алексеевича.
— Ну что, младший сержант Маслов, приказ вы выполнили. Теперь посмотрим, как вы себя проявите на мосту. Дел у нас еще много. Сегодня отдых. Завтра с утра по распорядку в составе подразделения.
— Есть, товарищ подполковник, — ответил Толик.
Солдаты дорожных войск стали грузить инструменты в «ЗИЛ», который прибыл вместе с офицерами их части.
— Послушай, командир, – дед Хамзат подошел к подполковнику, — уважь старика, раздели с ним хлеб. Вся деревня просит.
Здесь же, на поляне, уже были разведены костры и освежеваны два барана. Женщины расстилали прямо на земле большие покрывала, которые, предполагалось, будут служить праздничным столом.
— Хорошо. Так и сделаем, — сухо ответил подполковник Ронжин, — Но ненадолго.
— Вот и молодец, командир. Не забудь про солдат своих.
Станислав Алексеевич кивнул старику и отдал соответствующее распоряжение младшему сержанту Маслову.
Толик, пятеро бойцов и остальные участники восстановления сельской дороги отправились приводить себя в порядок перед торжеством в их честь. Солдат, как обычно, сопровождал Азиз.
— Слушай, брат, когда деду про мотоцикл скажем, а? – молодой чеченец заговорщически шептал Толику в ухо.
Они всю ночь провозились с раритетной техникой, практически не спали. Как оказалось, Азиз действительно был очень выносливым парнем, да к тому же и весьма смышленым. Он не только помогал Маслову, но еще и старательно запоминал его действия. Заметив любопытство Азиза, Толик поинтересовался, зачем ему это нужно. Тот без колебаний ответил:
— Вдруг опять сломается. Тебя нет, город далеко. Что будет завтра, никто не знает. Я смогу починить!
На самом деле неисправность была незначительной и находилась в системе зажигания. Вся сложность заключалась лишь в том, что нужно знать, где искать проблему. Толик нашел и исправил.
Поляна на краю деревне стала превращаться в настоящее место для народных гуляний, чем-то напоминающих нашу масленицу. Только снега не было. Зеленые холмы, могучие горы, солнце на закате, шум горной реки и очень тепло.
Кавказский пикник по случаю приобретения поселком Дуба-Юрт новой дороги был открыт!
Первым взял слово, конечно же, дед Хамзат. Говорил он долго, с чувством, то на русском, то на родном ему языке. Было понятно, что и он, и вся деревня были рады, и не столько самой дороге, а сколько возможности почувствовать себя родными людьми, проявить вековое кавказское гостеприимство и забыть о навязанных кем-то противоречиях и проблемах.
И вот, дед Хамзат уже произнес заключительные фразы своего содержательного и эмоционального тоста, и руки были занесены для первого глотка вина, как со стороны деревни послышался характерный треск мотоциклетного двигателя. Хамзат узнал бы его из тысячи. Даже если бы сотни мотоциклов одновременно зарычали бы, голос своего он смог бы распознать сразу.
Дед Хамзат опустил стакан с вином на землю, отошел на несколько шагов от застолья и устремил пристальный взгляд в сторону, откуда доносился звук. На поляне образовалась тишина. Звук мотора становился всё сильнее и сильнее. Через мгновение на поляну выехал мотоцикл с коляской, за рулем которого был младший сержант Маслов, а за его спиной сидел Азиз.
— Дед Хамзат, я подумал, мало вина будет. Вот, еще привез…
Толик остановился рядом со стариком. Азиз слез с «железного коня» и достал из коляски большую флягу домашнего вина.
— …на себе было тяжело нести, пришлось воспользоваться твоим транспортом, — продолжал шутить племянник, — хорошо, что Толик разбирается в мотоциклах лучше, чем я в баранах.
Потом в полголоса добавил.
— Хотя в баранах я тоже ничего не соображаю. Причем тут бараны? Сказал, что в голову пришло.
Дед Хамзат стоял в оцепенении и пристально смотрел на Толика. Немного придя в себя, он медленно подошел к нему и крепко обнял. Крики радости раскатились эхом по вершинам кавказских гор. Поляна ожила.
— Ты думаешь, этого хватит? – весело спросил Азиза дед Хамзат.
— А если не хватит, теперь у тебя есть транспорт. Всей деревней попросим тебя привезти еще, — рассмеялся Азиз.
— Ради такого случая, всю ночь буду возить!
Создавалось ощущение, что старик уже совсем не старик. Он на глазах сбросил с плеч лет сорок, не меньше. Спина его распрямилась, глаза заблестели. Толику удалось отремонтировать не только железный агрегат, но еще и душу его хозяина. Дед Хамзат собственноручно налил полный стакан вина и протянул его Маслову. За спиной старика кто-то громко кашлянул.
— Уважаемый Хамзат, Вы должны понимать, что младший сержант Маслов на службе, — мягко предупредил деда подполковник Ронжин.
Дед Хамзат медленно повернулся к нему лицом.
— Спасибо тебе командир за солдата, — старик протянул подполковнику, предназначавшийся Толику, стакан.
Станислав Алексеевич взял его, посмотрел на отблески костров в нем, на секунду задумался и произнес:
— Младший сержант Маслов, я приказываю Вам выпить этот стакан за здоровье деда Хамзата.
— Нет, командир, — перебил его старик, — пусть выпьет за то, чтобы не было войны.
Дед Хамзат немного подумал и добавил:
— Особенно между братьями! Мы все дети одной страны! Значит братья!

Мост через реку Шароаргун был восстановлен бригадой Ронжина за четверо суток. Снабжение федеральной группировки «Юг» было налажено, а значит, сделан еще один шаг к тому, чтобы в селах всегда были мужчины, способные в любой момент помочь отремонтировать дорогу, починить крышу, поправить забор. И чтобы для этого не нужны были войска, пусть даже дорожные.

Колонна с техникой и личным составом дорожно-комендантской бригады приготовилась к движению. Их ждал другой участок, другое задание. Подполковник Ронжин по радиостанции дал «добро» и вереница автомобилей тронулась с места.
Чуть в стороне, на вершине небольшого холма, за рулем мотоцикла «Урал» сидел дед Хамзат и провожал взглядом бойцов дорожных войск. Он был одет в белую рубашку и пиджак, на котором сияли в лучах кавказского солнца Орден «Красной Звезды» и Орден «Славы» первой степени.

Дмитрий Плынов

Роман «Свой чужой ребенок»