12 июня исполняется 90 лет со дня рождения замечательного ростовского прозаика, члена СП СССР с 1964 года Виталия Николаевича Сёмина (1927-1978). Во время фашистской оккупации города Ростова-на-Дону в 1942 году четырнадцатилетним подростком Виталий был угнан в Германию, стал узником нацистского арбайтслагеря. Эти жизненные переживания наложили отпечаток на творчество писателя. Большинство его произведений – автобиографичны по содержанию и отличаются особой эмоциональной наполненностью.

Разумных и глупых, немых и речистых,

Всё то, что сказалось, не метя в сказанье,

Всех чистых и всех безнадёжно нечистых

Спрессуй до зерна и включи в описанье.

Л. Григорьян.

Моё знакомство с творчеством Виталия Сёмина состоялось ещё в детстве, когда мама принесла домой роман «Нагрудный знак «OST». Пережившая оккупацию, на себе испытав все ужасы военного детства, мама всегда трепетно относилась к тем, кому довелось жить в эти страшные годы. Я прочитала роман, наверное, в силу своего возраста, не до конца осознавая написанное.

Значительно позже, когда родители рассказали мне о судьбе моих бабушек, угнанных в немецкий плен в 1942 году молоденькими девушками, об их далеко не радужном возвращении из Германии, об их не сложившейся женской судьбе, я перечитала роман совсем по-другому.

Не смотря на большое число написанных Виталием Николаевичем рассказов, повестей, романов, повесть «Ласточка-Звёздочка» и роман «Нагрудный знак «OST» стоят особняком и заслуживают отдельного внимания.

Повесть «Ласточка-Звёздочка» (1963) повествует нам о счастливом отрочестве ростовского подростка, ввергнутого в войну и в беды оккупации. Ощущение жизненной удачи в предвоенном детстве, раннее повзросление в катастрофических обстоятельствах войны, одинаково жестоких для людей зрелых и для детей, стойкость и верность себе в каторжных условиях фашистской неволи – тема романа «Нагрудный знак «OST» (1976).

Оба произведения связывает единство материала и единство героя. Тридцать лет понадобилось автору, чтобы осмыслить произошедшее с ним, решиться об этом написать – всё вспомнить, воскресить, понять. Подросток-Сергей в «Ласточке-Звёздочке» пытается всё понимать, «понимать так, чтобы не осталось ещё чего-то потрясающе необъяснимого». Но оно осталось… Осталось в страшном «равнодушии серых лиц», убитых на городской набережной, в судьбе Эдика Камерштейна и его родных, и в странном нежелании человека понять, что перед ним – зверь и ждать пощады от него – бессмысленно.

«… В августе 1942 года германскими оккупантами были расстреляны и умерщвлены иными способами в Змиёвской балке на окраине города Ростова-на-Дону около 27 тысяч человек, главным образом евреев. Это место самого большого массового уничтожения евреев на территории России. 9 августа был опубликован приказ шефа зондер-команды СС–10-а доктора Г. Герца, предписывающий еврейскому населению Ростова явиться к 8 часам утра 11 августа на сборные пункты для «переселения» в особый район с целью защиты евреев от насилия со стороны нееврейского населения, якобы имевшего место в предшествующие дни. Явившихся на пункты вывозили ко 2-й Змиёвке, жителей которой заставили покинуть свои дома, группами по 200-300 человек и перегоняли к месту казни, где взрослых расстреливали (часть была убита в душегубках), а детей убивали, смазывая губы сильнодействующим ядом. В этот день в песчано-каменном карьере и соседней роще были убиты около 15 тысяч евреев. Расстрелы продолжались даже ночью и в последующие дни…». (Л. Ф. Волошинова. ЗМИЁВСКАЯ БАЛКА: история и современность / Ростов-на-Дону — Памяти жертв фашизма в Змиёвской балке. — donvrem.dspl.ru)

«… Спрессуй до зерна и включи в описанье…». Именно так поступил В. Сёмин в своих произведениях об ужасах фашизма. «всех чистых и всех безнадёжно нечистых» он включил в своё описание. Он не пощадил ни себя, ни своего героя Сергея. Автор упорно вглядывается в то, что породило врагов и палачей. Но самое главное, что Сёмин включил в описание непокорённых, несломленных узников. В этом главном произведения Виталия Сёмина перекликаются со стихами ростовчан, также переживших фашистские застенки – Ивана Ковалевского и Михаила Авилова.

…Вот жизнь моя,

Как тоненькая нить…

Не застонать,

Взять крепче в руки нервы –

Не дрогнуть

И колен не преклонить…

(М. Авилов. поэма «Пепел». 1970г.)

 —

Человек похож на мертвеца.

Глянешь: скажешь, вышел из могилы.

А вот дух советского бойца

Палачи в нём всё же не убили.

 —

Всё убили, всё втоптали в грязь,

А над духом – их бессильна власть.

(И. Ковалевский. «Русский дух». 1942г.)

Немецкие оккупанты занимали Ростов-на-Дону два раза: один раз осенью 1941-го (20-28 ноября) и другой летом 1942-го (24 июля). Окончательно от немцев город освободили 14 февраля 1943-го года.

Ростов-на-Дону вошёл в список 10 наиболее пострадавших городов России. На территории города фашисты разрушили 12 тысяч домов, убили более 40 тысяч человек. Еще 53 тысячи человек отправились в Германию на принудительные работы.

На фото: Ростов. центр города, 1942 г.

«…Идёшь по чёрному от копоти и красному от крови снегу. Вдыхаешь душный, дымно-горький воздух, смотришь в глаза людей – и жалость смешивается с горечью, любовь – с ненавистью, радость – с глухой злобой. Ещё больше любишь этот израненный город… Это не город, а кладбище камней и трупов. Ночью выгоревшие коробки домов пугают безмолвием. Залитый лунным светом Ростов напоминает столицу какого-то древнего царства после раскопок… Ничто не пощажено из того, что было для нас дорого и свято. Но тяжелее всего, что разбита жизнь тысяч людей. Тоской исходят сердца матерей. Одиннадцать эшелонов с подростками ушли из Ростова в Германию. «Скоро я стану здесь совсем седой», – пишет из Германии шестнадцатилетняя Лидия Танчева своему дяде в Ростов…». Это воспоминания известного донского писателя Анатолий Калинина (автора широко известного романа «Цыган»), освобождавшего город с действующей армией в феврале 1943 года.

Виталий Сёмин, как и герой его произведений, был свидетелем этого ужасного превращения красивого, всеми любимого города, в город-призрак.

На фото: Обложка книги

Роман «Нагрудный знак «OST» написан, в отличие от «Ласточки-Звёздочки», от первого лица, от имени Сергея. Память о пережитом соединена с силой художественного воображения и мыслью обо всём произошедшим с героем с высоты прожитых десятилетий. И в этом прослеживается попытка автора понять всё с ним случившееся и попытаться объяснить это читателю.

Да, это надо было осмыслить. Кому-то для этого, как Виталию Сёмину понадобилось три десятка лет, кто-то так и не смог с этим смириться. Может быть, именно к ним более всего обращался автор в своих произведениях. Ведь моих бабушек до самой смерти соседки называли «немецкими овчарками». А я никак не могла взять в толк – почему? Значительно позже я сама это поняла. Как мне было обидно за них. Столько выстрадав в юности, не познав радости материнства, не обзаведшись семьями, они умерли в одиночестве, устав доказывать, что не виноваты в том, как сложилась их судьба, что не суждено было им умереть на чужбине, как многим тысячам их соотечественниц. И тем самым искупить свою вину, смыть позор фашистского плена. Им суждено было вернуться…

«Ласточка-Звёздочка»… Кто из ростовчан, читая повесть, не примеривался, не представлял в мыслях, как едет на велике с Сергеем по улице Энгельса до Братского, кто не бегал вместе с ним по улицам города, и не стоял с пацанами в ростовских подворотнях. Конечно! Эта дворовая жизнь, игры в «войнушку», драки «двор на двор»… Как это знакомо. Очень явственно представляешь себе всё описанное автором в повести. Особенно, если точно знаешь, что жил Сергей в соседнем дворе. И если представить, что мои бабушки Рая, Паша и Катя, будучи ещё девчонками были знакомы с главным героем или хотя бы иногда виделись на улице. И вывезены были вместе. И вернулись вместе… Одиннадцать эшелонов… 53 тысячи подростков… Столько же убитых горем матерей…

Страшно, страшно даже подумать, как эти дети пережили арбайтслагеря, как не сломились, откуда брались силы вытерпеть, дожить, верить, что есть до чего доживать.

Роман начинается с бытового описания бараков, в которых живут «рабочие». С низких потолков, с двухъярусных, а где и трёхъярусных нар, с бумажных матрацев, набитых соломенной трухой. С «серости», присутствующей везде и во всём. Всё серое – люди, одеяла, подушки, даже воздух – серый!

Далее следует описание цехов. Его сопровождает запахи – тяжелые, ненавистные запахи инструментов, тачек, металла. Сёмин подробнейше описывает всё, что его тогда окружало. Всё, что смог запомнить и что не смог забыть. Все эти документальные свидетельства, усиленные высоко художественным воспроизведением, позволяют читателю ощутить и пережить беспощадное, неотступное давление этих казематов на юную человеческую душу. Ощутить ту нечеловеческую физическую нагрузку, которая была нормой в стенах арбайтслагерей.

И потому роман по всей силе искренности, честности, по зрелости мысли похож на свидетельские показания повышенной нравственной ответственности, словно от их достоверности зависит исторический приговор фашизму. И это достаточно актуально, как ни странно, в наши дни.

Под натиском жестокости и злобы, вырванный из-под тёплого, домашнего крова («Здесь не было жизни, жизнь было ома!»). Сергей ищет в жестокосердном мире взрослых старшего, мудрого, сильного, справедливого, чтобы прибиться к нему, прислониться, спастись. Разочарований не избежать, но в любой толпе этих «серых» людей глаза героя находят тех самых настоящих старших, чью стойкость, достоинство, человечность ему не забыть никогда. Повсюду – в тюремной камере, в тифозном бараке, на лагерных нарах – были люди, на которых «всё держалось». Были они вида совершенно не героического, поступки совершали с точки зрения самосохранения бессмысленные. Но эти поступки выстраивали из них героический ряд людей, не желающих привыкать к гнусности.

В этом ряду – умирающий от тифа старик, знающий, что кому-то кружка воды в этот момент нужнее, чем ему. И слесарь Иван Игнатьевич, не стерпевший жестокостей мучителей. И Ванюша, словно не сводивший «своих неподвижных зрачков со зла».

Опыт современного человека, воплощённый в романе Сёмина, говорит, что у «нормального человека привычка к гнусностям, слава Богу, просто не образовывается».

Роман утверждает высокий нравственный смысл достойного человеческого поведения в нечеловеческих обстоятельствах. Повседневного, будничного, непобедимого сопротивления фашизму.

«Нельзя изменить память, не рассекая сосуды, – писал В. Сёмин, заканчивая роман. – Но чем дальше прошлое, тем короче в нём время, тем легче воспринимаются в этом коротком времени самые страшные несчастья. Старчески уступчивой делается память, сталкиваясь с новыми интересами. А живое, сегодняшнее нетерпение готово многим пренебречь. Однако, тем правдивее воспоминания, тем больше в них дела».

Талантливые произведения Виталия Николаевича Сёмина восстанавливают облик ушедшего исторического времени и человека того времени. Они противостоят нетерпению, поспешности и забывчивости. В них живёт честная память поколения, узнавшего «ступени ужасного». И преодолевшего их с верой в ясный ум, доброту и силу мужественности и справедливости.

Вот уже почти сорок лет как ушёл из жизни Виталий Сёмин. До обидного рано. И в этом раннем уходе тоже печать суровой каторжной юности, трудной послевоенной молодости. Но то, что успел нам рассказать писатель – бесценно. Именно подобные произведения-исповеди призваны уберечь сегодняшний мир людей от огромной ошибки погружения в бездну насилия, злобы и ненависти.

Антонина Попова