ДОСЬЕ

Мария КОРОВИНА (Хромалёва), член Академии Художеств Узбекистана.

Родилась в городе Янгиабад в Узбекистане в 1981 г. Ученица известного мастера кисти Якова Львовича Фрумгарца. Окончила Республиканский художественный колледж АХУз (бывшее Республиканское художественное училище им.П. Бенькова) в 2002 г. в Ташкенте, со специализацией — дизайн и книжная графика.

В 2002-2008 гг. работала в витражном цехе SovplastItal, принимая участие в оформлении архитектурных объектов города Ташкент (Сената Олий Мажлиса Республики Узбекистан, Успенского кафедрального православного собора в г.Ташкент, Государственной консерватории Узбекистана) Участница выставок цветного стекла Expo в Ташкенте и Москве и республиканских выставок в Ташкенте.

Работы хранятся в частных коллекциях в США, ОАЭ, Германии, Франции, Израиле, России, а также в Узбекистане.

Мария КОРОВИНА: «Я помню солнце своего детства»

— Как Вы стали художником? Когда окончательно решили, что пойдете этим путем?

— Еще внутриутробно, будучи гиперпространственным объектом. Для меня это было временем сновидения или видения своего будущего творческого пути. Конечно, я была мечтателем и идеалистом. Позже, начав существовать в геометрическом смысле, то есть уже родившись, я по желанию впадала в транс, видела прекрасные и нежные образы, но удачно сочетала это с трезвомыслием и практичностью.

— Занимались ли Вы чем-нибудь еще кроме живописи? Как это занятие повлияло на ваше творчество?

— В этом мире меня интересовало все и всегда. Но еще древние заметили, что познание бесконечного требует бесконечного времени. Поэтому я старалась поступать весьма нелинейным образом, а из полученных знаний составлять как бы коктейли, помогающие раскрывать новые смыслы в искусстве. Я бы хотела попробовать себя во всем, где нужно быть предельно собранным и осторожным: капитаном космического корабля, специалистом по дизлексии, бродячим дервишем, дипломатом ООН, но до того предела, пока это не будет отвлекать меня от счастливого состояния живописного творчества. Так случилось, например, когда, будучи учащейся художественного отделения я стала посещать анатомический зал медицинского института. Профессора очень хвалили меня за дотошность вопросов и точность составления анатомических картинок притом, что студенты во время вскрытий вели себя рассеяно, строили мне глазки, болтали по телефону и даже благополучно ели колбасу. Тогда я сказала: «Я не уйду!» и пошла вольнослушателем на отделение судмедэкспертизы. Через некоторое время я поняла, что становлюсь зацикленной на крови, постоянно кого-то режу, приношу картинки, кровью выполненные, осунулась… а ведь мне еще жить! Так я оставила карьеру судмедэксперта и стала разучивать на электрооргане песню «Ромашки спрятались, поникли лютики…»

— Какие учителя, события, страны, встречи оставили след в вашей творческой биографии?

— Я помню солнце своего детства. Я родилась и выросла в горах, где много источников энергетической мощности. Там полно таких мест, в которые невозможно попасть дважды. И если не быть достаточно сильным, то можно погибнуть. Я уходила в горы и много времени проводила там в одиночестве. Таким образом, я сталкивалась с сущностями из параллельных миров, которые пытались напугать меня и даже утащить к себе, но сил не хватило. Ночами я лежала и смотрела на Вселенную и было уже не ясно то ли она надо мною, то ли я вместе с горами падаю в эту черную, сверкающую яму внизу. Я ощущала себя крошечной и верила всему, что шептали мне непостижимые пространства и мои романтические мечты. «Не у каждого человека есть своя ночь и не у каждого человека есть свой путь» писал А. Трофимов. У меня этот путь есть. На пути я встречаю массу гениальных людей, хотя, если без лирики и амбиций, большинство гениев я уже встретить не смогу, но они оставили после себя книги, музыку и рисунки. Все это влияет на то, что я думаю, как я поступаю, что пишу.

— Что больше всего помогает/мешает Вам в творчестве? И как Вы преодолели или собираетесь преодолеть эти препятствия?

— Дали говорил: «Ничто в мире не может быть мне милее, приятней, надежней и даже привлекательней, чем трансцендентная ирония, заключенная в принципе неопределенности Гейзенберга». Лично я изнемогаю от пессимизма. Поэтому создаю гармоничные и лучащиеся картины, чтобы люди вспомнили, что рождены для счастья, а над добрыми шаржами смеялись. Ведь смех снимает напряжение перед хаосом величественным и ужасающим. Очень помогают в творчестве спонсоры меценаты. Они дают художникам средства на краски и холсты. Художники рисуют красивые картины и красотою спасают Мир.

— Какие сюжеты изображаете Вы на своих картинах? Какой предпочитаете стиль или жанр? Что Вам лучше удается?

— Как любой приличный художник я всеядна и вполне освоила все доступные средства самовыражения от глины и мозаики до офортов и масляных красок. Шесть лет я посвятила исключительно цветному стеклу, фьюзингу и витражам. Стекло – оно совершенно живое и чистое. Чтобы усилить это трепетное свойство я научилась расписывать готовые стеклянные изделия золотом, тем самым локализуя на них солнечный свет и вызывая положительную амплитуду волн в данной точке пространства времени.

Но самым глубоким и сокровенным святилищем моей души является восточная миниатюра. Среднеазиатская или «маверранахрская» школа, которая так же связана с индийским миниатюрным искусством. Мне очень близок способ познания Мира, который сокрыт в шифрах и символах старинных миниатюр и фресок. И большинство моих работ выполнены именно в этой технике.

— Какую роль в вашей жизни играет красота? Что необходимо человеку, чтобы научиться видеть прекрасное?

— Красота священна! Художники всех стран и эпох исследовали ее, загоняя в геометрические формулы и трактаты, разоблачали в мелких шрифтах примечаний, вытягивали во всю длину и рассекали золотым сечением. Таким образом, выяснилось, что красота математический объект и пространственно подобна по теории относительности Эйнштейна, поэтому очень важна для выживания всего человечества. У людей, не инициированных она ощущается на уровне чувств и, возможно, эмоций. Чтобы научиться красоту замечать, то обывателям достаточно помнить, что крепковидящие, с часто расширяющимися от восторга зрачками глаза ей кажутся выгодными. Чтобы сберечь этот крепкий восторженный взгляд, человекам надлежит постоянно петь песни, исполнять танцы и снова и снова воспроизводить эти творческие деяния пока не разовьется нормальное чувственное восприятие.

— Какое человеческое качество важнее всего при создании произведения искусства? (концентрация, терпение, устремленность, благоговение и т.п.)

— Когда я работаю, то упускаю из виду, какое человеческое качество наиболее необходимо. Здесь рождается творческий поток. Мне нравятся китайские и японские средневековые художники, которые впадали в транс и рождали вечно живые, и летящие линии картин. И вы вдруг слышите звон каких-то особых колокольцев, тотчас переноситесь к подножию горы Фудзи и вдыхаете пахнущие нежностью цветущие сакуры. Настоящее искусство для меня- это прежде всего философские и духовные состояния, а не человеческие качества. Человеческие качества могут быть лишь дополнением, а там, где они главенствуют заканчивается творец и начинается рабочий у мольберта, изготовляющий плоские прямоугольники или какой-нибудь ширпотреб.

— В чем заключается ваш личный вклад в искусство? И что Вы сами получаете от творческой деятельности?

— Как говорит один мой друг график: «Художник не должен рассуждать об искусстве публично. Он не искусствовед. Он рисует. А уж тем более, когда какой-нибудь второразрядный художник еще и позволяет себе поносить великих». Поэтому о том, насколько интересно и профессионально то, что я делаю, пусть решают специалисты искусствоведы. И тут всегда важно, не заинтересовались ли твоим творчеством кроме искусствоведов еще и психиатры. Сама я получаю удовольствие, что принадлежу искусству Миру, не имеющему ничего общего с обыденной реальностью, извечной Тайной, но в тоже время украшающего нашу жизнь. Художник – это проводник между людьми и этой самой Тайной, ради постижения которой многие жертвовали жизнью.

— Чего Вы ждете от своего творчества? Какова ваша цель?

— Моя цель больше работать. Я чувствую себя как человек, торопящийся сказать нечто важное. Я думаю о сейчас насколько хорошо что-то изобразила, все ли слова моего художественного языка правильны? А жду и мечтаю о том, о чем и Гюстав Моро мечтал, чтобы на кончике моей кисти рождалось золото.

— Является ли искусство инструментом познания мира? Каким выглядит мир с вершины вашей творческой деятельности?

— Сенсорный опыт людей ограничен поэтому мы не в состоянии видеть картину Мира целиком. Мы видим только части реальности. Искусство — измерение высшего порядка в котором есть ответы на многие вопросы. Оно и инструмент познания и построения Мира. Это взгляд не сверху, а изнутри. Будто тайны приоткрываются нам и искусство являет смыслы феноменов приподнимая стекла в рамах картин и стремясь в наш Мир. Нужно лишь замечать.

— Что Вы думаете об искусстве будущего? Какие направления будут развиваться? Может ли творческая деятельность художников изменить общественные и экономические отношения? (Красота спасет мир?)

— Творческая деятельность художников не только может изменить общественные отношения, но и всегда их меняла. Ведь искусство – это инструмент воздействия, зачастую ненавязчивый и невербальный, а временами даже агрессивный. Поэтому важно не только кто и с какой целью продвигает то или иное художественное направление, но и уровень людей на которых данное искусство рассчитано. К сожалению, в наше время крушения столпов люди объединяются не по принципу морали, а по убеждениям, а на уровне убеждений людьми легко манипулировать. На уровне убеждений людям становится трудно различить красивое искреннее и настоящее от внешне красивого, но с отрицательной внутренней направленностью. Поэтому развитие искусства в будущем непредсказуемо. Красота спасет Мир, но внутренняя духовная красота каждого из нас, которую мы выразим внешне, пусть даже не в области искусства, но в наших действиях.

— Что бы Вы хотели сказать человеку, собирающемуся стать художником?

— Интересуйтесь художниками, которые рядом с вами, теми, кто был до вас. Я бы многое отдала, чтобы стать знакомой с творцами прошлого и знать о них по их личным рассказам. К счастью, многие из них оставили записки и дневники. Там полно напутствий. Мне всегда нравился совет Дали: «Для начала научитесь рисовать и писать как старые мастера, а уж потом действуйте по своему усмотрению и вас всегда будут уважать».

---

Мария КОРОВИНА: «…ГОД СПУСТЯ»

— Я рад снова видеть тебя, Мария. Это сугубо частная поездка. Меня привели в Ташкент профессиональные интересы. И знаешь, уже в самолете меня ждал маленький сюрприз – твоя иллюстрация в журнале национального авиаперевозчика Uzbekistan Airways вышедшего 20 000 тиражом. Иллюстрация к рассказу «У него был ключ к душам людским», известного в Ташкенте журналиста Бахтиёра Насимова. Можешь рассказать подробней?

— Спасибо, Алексей! То, что моя иллюстрация воспарила к облакам, было приятной новостью и для меня. Это даже как-то странно осознавать, что моё творение стало свободней, чем я сама, тем более, что наш земной плоский бытовизм лежит далековато от небес. Думаю, что и сама тема рассказа «У него был ключ к душам людским» вполне подходит для прочтения между небом и землёй. Сложность взаимоотношения различных культур и другие философские вопросы лучше рассматривать с высоты облаков, где вы переходите на другой уровень диалектического мышления, где Мир из иллюминатора становится цельным. Когда я сама впервые прочитала рассказ Б. Насимова, то прозрение далось мне просто, наверное, потому что в истории нет искусственности. Душа упивалась повествованием о главном герое и его жизни — святом имаме Аль-Каффале аш-Шаши, наслаждалась возникшими образами древних городов Ташкента и Константинополя. Поскольку действие истории случилось 1000 лет назад, то самым трудным было соединить в картине две разные школы изобразительного искусства — раннемусульманскую миниатюру и византийскую. Тем более что первая только начинала своё каноническое становление, а в Византии художественная школа была уже достаточно развита. Ещё более интересной задачей было изобразить конфликт между двумя цивилизациями, показать одновременно столкновение и разрешение проблемы, в то же время оставаясь в нейтральной роли повествователя. Кстати, даже если вы не летали рейсами Uzbekistan Airways в нашу эпоху постмодерна и рассказа не читали, то найти текст и приобщиться к идеалам красоты и глубины вы можете на сайте «Новости от Насимова» в любое время.

— Последний раз мы виделись с тобой в Москве год назад, наверное, с тех пор у тебя немало новостей?

— Год? Я даже не заметила, как он прошёл. В моём Мире, Мире искусства, время и события идут по-другому и в совершенно нефизической манере. Это звучит довольно парадоксально, но я сама не понимаю, как это может происходить. Скорее всего я пребываю чаще не в «реальности», а двигаюсь в некой имагинальной сфере, которая всё же соответствует реальному Миру. Эта область связана с такими понятиями как астральный план, психическое осознание и ультрамерное существование, иначе говоря сферы мысли, которые наука не способна определить или с точностью отнести к какой-либо категории. Поэтому новостей очень много. А может это новости, которые ещё не произошли, а возможно произошли давно и уже новостями не являются.

— А на твой взгляд, что главное в искусстве? Поймать идею?

— Не только сама идея, её отрицательная или положительная энергетическая составляющая, мастерство художника, а также средства для воплощения. Здесь важно чтобы все элементы совпали. Вот тогда можно из разнообразного хаоса Мира структурировать что-то интересное, а если идея приходит из Высших Сфер, то и настоящий шедевр.

— Расскажи, пожалуйста, как рождаются образы твоих картин?

— Когда я получаю заказ на портрет или иллюстрацию, то тема, может оказаться совершенно новой для меня, и тогда я начинаю изучать её — читать литературу, беседовать с людьми, знающими толк в тонкостях, имеющих отношение к моей будущей картине. Но, зачастую, образ решает явиться мне сам, и это как выстрел в сердце. Это уже тот уровень, когда я не самовыражаюсь через картину, а являюсь лишь проводником. Самое интересное случается потом, когда работа готова и представлена на выставке и кто-то из зрителей начинает разговаривать со мною о моих картинах и рассказывает что- то интересное – легенду или происходящее где-то событие, которое я изобразила, не зная о его существовании. В этом случае узнаю много нового о сюжетах своих работ. Так мои картины развивают меня саму, видимо, в награду за моё хорошее поведение.

— Ты практически всё время жила в Средней Азии. Наверняка и природа Азии, и её краски повлияли на твоё мировосприятие?

— Да, здесь я родилась. Многие мои работы имеют восточный колорит. Это очень глубокая тема. Богатство культуры Средней Азии восхищает меня и вызывает брожение моей крови. Когда соприкасаешься с древними артефактами, историей и информацией данного региона то это не только восторг, заряд вдохновения, но и вызов. Мастера через тысячелетия будто спрашивают меня: а что можешь ты? Сможешь ли ты раскрыть секрет мастерства? Хватит ли у тебя таланта передать животворящую силу искусства в будущее? И когда созерцаю старую фреску, миниатюру или держу в руках прекрасный древний перстень — то весь мой организм кристаллизуется, а из носа будет течь, пока в своих работах я хоть на миг не приближусь к старым мастерам. Думаю, информационно-историческая тема родной земли не должна оставлять равнодушными всех художников планеты, где бы они ни родились, потому что жизнь искусство не имеет смысла без преемственности.

— Ты как-то сказала мне, что картина — это источник силы. Что ты имела в виду?

— Картина может быть не только источником силы, лечить, но и портить вам здоровье. И самое малое, что может начаться — это чих и кашель. Происходит это от того, какие мысли или чувства были вложены художником в работу. Проецировал ли он свои проблемы, создавал ли он картину или арт-объект с целью лишь бы всех удивить, хотел ли просто заработать побольше денег. Самое лучшее, если художник думал исключительно об искусстве и черпал свои силы Свыше. Картина, которую нарисовали с целью лишь бы продать, будет тянуть из вас силы. Ведь в неё ничего не вложено кроме внутреннего посыла «взять». Так же ничего хорошего не принесёт вам работа, в которой художник излил свои тревоги или психическое заболевание. Такие работы облегчают состояние самого художника, но «сливают» весь негатив на зрителя. Поэтому очень важно учиться разбираться в искусстве, поскольку оно всегда влияет на нашу жизнь.

— Кого из художников ты можешь назвать своими учителями? Кого ценишь из нынешних художников и писателей?

— Мне всегда везло на учителей. Видимо потому, что у меня не только много вопросов, но и есть готовность воспринимать ответы. Поэтому учителя сами находят меня. Все они гениальны каждый в своей области. Со всеми дружу и общаюсь. К сожалению, некоторых из них уже нет в живых. О каждом своём учителе могу рассказывать часами. Поэтому лучше напишу когда-нибудь книгу, чем просто перечислю их имена и заслуги. В наше время есть много выдающихся художников и писателей, с которыми я пока не знакома лично, но изучаю их творчество, восхищаюсь и конечно же завидую, по белому, тому, какой вклад они смогли сделать в искусство. Что касается книг, то они тоже мои любимые учителя. Одновременно читаю по нескольку книг. Часто противоположной направленности. Приятно чувствовать, как разные точки зрения укладываются в голове и расширяют мой кругозор, не вступая в конфликт, а наоборот указывают на скрытое единство противоположностей и формируют моё собственное восприятие.

— Вот ты зачем рисуешь? Только для собственного удовольствия? Или хочешь, чтобы твои работы видели люди, восхищались, переживали?

— У меня нет конкретного определения «для чего-то». Для меня это так же естественно, как дышать. Вот Вы для чего-то дышите? Что бы жить. И я рисую, чтобы жить. Моя жизнь и есть Искусство, и я им живу. Это приносит мне удовольствие. Конечно, хорошо, когда моя работа нравится зрителям, когда она начинает дарить кому-то тепло и свет, но я ничего не навязываю. Людей, которые посетив выставки не чувствуют от моих картин абсолютно ничего, я отпускаю целыми и невредимыми.

— У тебя есть какие-то критерии оценки произведения искусства? Нравится — не нравится? Или все гораздо сложнее?

— Все гораздо сложнее. Не только произведения искусства, но и бытовые вещи для меня должны быть гармоничными. Стоит соприкоснуться с чем-то – перед глазами возникает множество схем, композиционных расчетов, цветовые таблицы сочетания цветов, золотых сечений, инфракрасный и ультрафиолетовый спектр. В общем, совершенное мучение иметь такой профессиональный взгляд и прихотливость вкусов. Мучиться от того, что созерцаешь безвкусицу и ничего не мочь с этим поделать.

— Глупый вопрос, но все же — Сейчас немногие люди покупают картины: любую они могут найти в интернете и распечатать на принтере…

— Вопрос совсем не глупый, а наболевший. Технические достижения нашего века не только облегчили жизнь художника, то есть с одной стороны есть возможности распространения искусства в массы. Или, например, я могу распечатать свои работы и сделать портфолио или напечатать и увеличить эскизы своих картин для дальнейшей с ними работы. Это удобно. Но с другой стороны множество людей теперь имеют возможность зарабатывать на художниках. Распечатывать картины, заливать их лаком и делать из искусства суррогат — очень отрицательное явление, к тому же прививающее дурной тон покупать и развешивать такие картины на стенах. Мне очень понравилось, как на этот вопрос ответила великая Ирина Антонова в своём интервью: «Если смотришь картинки в интернете, чтобы потом получить радость от общения с подлинниками, это замечательно. Но если удовлетворяешься только этими картинками, то ты не снимаешь даже самого верхнего слоя искусства».

— Наверное, и на тебя повлиял и влияет наш стремительный век? Ведь в творчестве многих художников явно отражается дух времени, в котором он живет.

— Конечно повлиял. «Самое сложное – это быть не современным»- говорил Дали. Сегодня этот спор «современно — не современно» ещё больше обострился из- за разнообразия направлений и противоположности мнений. Многие считают, что искусство исчерпалось и только повторяет само себя, но мне кажется, что сегодня идёт наоборот взлёт. И потом не нужно путать классическую школу и контемпорари арт. Они движутся каждое по своему пути. И станковая классическая живопись никогда не умрёт. Виды искусства не должны противопоставляться, а скорее дополнять друг друга. Что касается меня, то нахожу для себя много интересного от искусства Древнего Мира до стрит- арта и перфоманса. В общем, я легко поддаюсь искушениям.

Беседовал Алексей Тутов

Фото Вячеслав Шурыгин