Воскресенье, 13.10.2024
Журнал Клаузура

Анатолий Казаков. «Обращение». Из жизни

Приметил я её давно в нашем храме: бывало, выйдешь после службы, она стоит, пирожки собственного производства разложит на большом самодельном столе и говорит:

— Берите пирожки, сама пекла, да кто сколько может на строительство нового храма вносите.

Смотрит на входящих и выходящих внимательно, да так, что всерьёз кажется, словно боевой офицер она. Пироги у неё с начинкой из грибов, моркови, картошки, капусты белокочанной и цветной, идут в ход и различные яблочные, абрикосовые пюре. Когда наступает весна, появляются пироги с черемшой, диким и домашним зелёным луком, рыбой, ибо всех лучше, как известно, она родимая именно весной ловится. Идёт в ход окунь, сорога, карась, налим, щука, даже бычки. Благородные сорта рыбы, такие как омуль, хариус, таймень, ленок, пелядь, ловятся сейчас крайне редко в Ангаре, потому их в рационе у неё не бывает, а вот из простой рыбы готовит такие пироги, что не доводилось мне ещё таких отведать, хотя мама моя тоже мастерица в этом деле. Вдруг взгляд её обратился ко мне, я даже засмущался — уж больно строга показалась воистину могучая русская женщина. Познакомились, оказалось, что зовут её Нина Николаевна Шульга, работала много лет поваром, возглавляла бригаду общественного питания. Вот и открылась одна из загадок по поводу шибкой вкусности её пирогов. Невольно подумалось, что вот бы везде так — чтобы работали профессионалы своего дела. Вспомнилась и знаменитая книга Похлёбкина о кулинарии, где он прямо писал, что от повара зависит и настроение человека. Ем её пироги, гляжу на входящих и выходящих прихожан, они берут пироги, кладут в блюдечко кто сколько может копеечек, но разговор наш странным образом не прерывается, спросила — где, мол, живу, ответил, Нина Николаевна вдруг встрепенулась:

— Дак, там же возле тебя недалеко Колька в колодце живёт.

Протягивает мне четыре пирога и велит, чтобы я отнёс их Коле. Я тоже подкармливал этого несчастного человека, и был очень рад в душе, что познакомился с добрым человеком. В следующее воскресенье, придя на службу, отыскал Нину Николаевну в храме и доложил, что пироги переданы по назначению. Она снова строго глянула на меня, затем неожиданно её лицо слегка просветлело, но это было крохотное, едва приметное что-то, но именно в это мгновение она сказала:

— Ну, передал и молодец.

Мгновенно отвернувшись от меня, она пошла по своим делам. Её мощное телосложение, взгляд говорили недвусмысленно, что она не робкого десятка, и уж совершенно точно сможет постоять за себя. Моя фантазия разыгралась до того, что я подумал, что она бы и полком бы вполне смогла командовать. Так постепенно мы знакомились всё ближе, стояли рядом во время церковной службы. У меня в то время сильно болели ноги, у неё тоже болели ноги, и я чуял нутром, что у неё болят ещё шибче, чем у меня, ибо я значительно моложе. Вспомнилась мне тогда тётя Тамара, которая всю жизнь отработала поваром, как начальство называло их лошадьми, ибо таскали они на себе коровьи и свиные туши, тяжеленные бачки, ежедневно чистили ваннами картошку, как, когда состарилась тётя Тамара, пошла к врачу с жалобой на ноги. Врач остолбенел от увиденного и изрёк:

 — Никогда в жизни не видел таких страшных ног.

О ней, сердешной, я писал в рассказе «Бачки»… Слушая священника и молясь, думалось мне ещё и о Нине Николаевне, ведь у неё, по всему видать, положение как у тёти Тамары. Когда во время службы отец Георгий закрыл врата, Нина Николаевна присела на беленькую лавочку, и каким-то неведомым мне чудом почувствовала, что мне тоже больно стоять, тихо сказала:

— Садись, Толя, отдохни. Пока врата закрыты, можно и посидеть нам, больным.

Опять же тихо дала несколько народных советов лечения ног. Прошли месяцы с той поры, и однажды придя на вечернюю службу, готовясь к тому, чтобы исповедаться, я вновь увидел Нину Николаевну. Она тихо подошла ко мне, и сказала, что надо поговорить. После службы мы потихоньку шли по родному посёлку Гидростроителю, казавшийся мне когда-то её командирским голос был нынче вовсе не командирский, а простой задушевный:

— Я, Толик, надумала на передачу «Пусть говорят» Андрею Малахову написать, чтобы помогли нам храм достроить.

Она вытащила из сумки несколько больших исписанных мелким почерком листов, протянув их мне добавила:

— Ты писатель, поправь, что не так.

Спрашиваю удивлённо:

 — И ты всерьёз думаешь, что помогут?

Нина Николаевна, ничуть не смутившись, ответствовала:

— Они там на передаче даже отъявленным сволочам помогают, а тут ведь святое дело.

Опять задумавшись, тихо сказала:

 – Ты глянь, там, конечно, безграмотно написано, но от души. Я всю жизнь людей кормила, некогда мне было грамоту познавать. Да не думай, школу-то я закончила, просто писать сочинение для меня — это очень трудно.

Придя домой, я принялся читать, можно было подумать, что писала это не шестидесятилетняя с заметным лишком женщина, а третьеклассница. Но написано было от души. Составил со слов Нины Николаевны обращение, пошёл к ней домой, вот оно:

«Обращение

Я, Шульга Нина Николаевна, жительница города Братска, обращаюсь на передачу «Пусть говорят». Может быть, как-то можно сделать, чтобы это обращение прочитали многие люди, ведь город Братск, без всякого преувеличения, строила вся наша многонациональная страна. Обращение моё ко всем, кто за годы жизни в Братске стали для меня дорогими и близкими. Теперь все давно разъехались, многие живут за рубежом, а я теперь, как и многие первостроители, с восторгом и болью вспоминаю былую и нынешнюю жизнь. Меня действительно знали очень многие братчане, ведь работала я поваром в разных организациях, любила, и до сих пор люблю, кормить людей. Вспоминается наш лагерь «Варяг», где начальником работал Фред Павлович Юсфин, воспитывались там и беспризорники. Там была для мальчишек настоящая матросская жизнь: устав, форма, лодки, катера, корабли, палатки. И былые беспризорники становились в будущем капитанами дальнего плавания, старпомами, мичманами, офицерами… Такого лагеря не было нигде в Союзе. К нам приезжали многие иностранные делегации. Был такой случай: приезжают к нам немцы, выходит к ним на встречу наш известный всей стране детский писатель Михасенко Геннадий Павлович, который работал у нас сторожем, и на чистом немецком языке всё им показывает и объясняет. Дивились после немцы тому, что в далёкой Сибири простые сторожа по-немецки замечательно разговаривают. Артисты приезжали: Алла Пугачёва, Иосиф Кобзон, Александра Пахмутова, Валентина Толкунова, Людмила Сенчина и многие, многие другие. Братск был настоящим полюсом мужества, было даже такое понятие — притяжение Братска. Действительно, была очень интересная, во многом поучительная жизнь, и я готова была работать бесплатно, лишь бы накормить людей. Теперь всё в прошлом, и положение дел в Братске оставляет желать лучшего: наркомания, пьянство, безработица, люди от всего этого страшно гибнут от безысходности, и обвинять их за это грех, ибо человеку крайне нужна работа, а его лишили этого, но да это и не диво вовсе, по всей стране примерно тоже. Что же заставило меня, Шульгу Нину Николаевну, обратиться на народную передачу? Сейчас я на пенсии, являюсь прихожанкой храма «Преображения Господня». Церковные службы у нас проходят в восстановленном нашими прихожанами старом детском садике. Но, слава Богу, строится новый храм, не хватает несколько десятков поддонов кирпича. А так нестерпимо хочется, чтобы храм был, наконец, достроен. Повторяю, меня знают очень многие люди, которые волею жизни покинули Братск. Может, кто и откликнется, поможет. Ведь после развала Советского Союза и страшных девяностых стали возрождаться православные храмы по всей нашей Богом хранимой стране. Только благодаря этим воистину праведным делам спаслось и продолжает спасаться очень много наших людей. Боль моя очевидна, поэтому прошу: помогите достроить наш храм «Преображения Господня».

С поклоном, Нина Николаевна Шульга».

Быстро отыскиваю её дом — а чего тут не отыскать, думаю, в одном посёлке живём. Но всё же шёл, волнуясь — одобрит ли. С её военным характером ещё взашей выгонит, но это были просто мои глупые мысли, которые также просто являются, как и, смею надеяться, умные. Войдя в подъезд, остолбенел — весь деревянный двухэтажный старый их подъезд был оформлен под встречу Нового года. Живая ёлка со старыми, но изумительно красивыми игрушками пахла настоящим праздником. Поднимаюсь на второй этаж, захожу в двухкомнатную квартиру нашей прихожанки. Дома эти делались, когда строился город Братск, жильё считалось временным, но, как известно, нет ничего постоянней, чем временное. Сейчас в городе строятся новые дома, работает президентская программа по переселению из ветхого жилья, но там, как и предполагалось заранее, много несправедливости, и опять же, чему удивляться — эти дела завсегда воровато сложные… Сидя на стареньком диване, Нина Николаевна гладила свои больные ноги. Дверь в её квартиру была не запертой, и она, услышав, что я подошёл к двери, громко сказала:

— Заходи, Толя!

В старенькой квартире пахло пирогами, и я доподлинно знал, что это ёдово для храма. Присев рядышком с ней, протягиваю два листа напечатанного текста. Глянув на меня уже не по-командирски, заговорила:

— Я, Толик, потом, когда уйдёшь, посмотрю, при тебе не стану, а то подумаешь ещё, что я надзиратель какой. Пойми, как бы ты не написал, думаю, пойдёт, ведь от души же дело затеваем.

Прошу её рассказать немного о себе, ибо от этого моему нутру было не уйти, было, правда, сомнение, что не станет рассказывать, но Нина Николаевна тихо, как в храме заговорила:

— А чего, Толик, рассказывать? Родилась в Ульяновске, папа Николай Иванович родился в селе Большая Озёрка, мама с Белоруссии, тятя у меня участник Великой Отечественной, контуженный пришёл с войны, все эти горестные годины прошагал, храню его награды, двух братьев да меня народили. Папа строил мосты, из города в город мы переезжали, три семьи – Марычевы, мы и Шеляковы, все строители. Перед начальством никогда не лебезил как многие, всегда говорил правду в глаза. Когда папа женился, ему мамина родова сказала, что у них, коли женились, не бросают. Мама моя больной была, папа сам готовил, мыл полы, стирал, косички мне заплетал, сильно маму любил и жалел, это было сразу видно. Когда я училась в третьем классе, он научил меня готовить. Приехали в Братск в пятьдесят восьмом году, жили на Руднике, а там — мама милая! — грибов, ягод сколько было, за раз четыре, пять вёдер клюквы наберёшь, кажется, всей стране бы хватило, рядом потом лагерь «Варяг» располагался. Были там хорошие дома, замечательно было: рудники, шахты — это до нас было давно разработано, ещё до революции, жили хорошо. Да вот однажды одна умная начальница приехала, посчитала, что невыгодно нас автобусом возить в посёлок, и закрыли наш Рудник. Однажды идём с мамой, глядим – брусники-то сколько, а набрать не во что. Мамочка снимает чулки, да прямо в них и насобирала, питались мы там, помню, очень хорошо, жалко до смерти родные места беззаботного, босоногого солнечного детства. Папе дали трёхкомнатную квартиру в центральном Братске, но мы снова переехали на правый берег. Школу закончила здесь — в Гидростроителе, училась я плохо, и пошла учиться на повара, влекло меня к этому, родители отнеслись спокойно. Время-то какое было — все напролом в институты поступали, но по тому времени страна наша была рабоче-крестьянской, потому я нисколько не комплексовала, что на повара пошла учится, благо, училище находилось прямо в нашем посёлке. Директора училища вот вспомнила сразу, Мирой Андреевной звали, строгая была. Научили, словом, кухарить, и наука эта, я тебе доложу, Толя, сложная, как и любое профессиональное дело. Выучилась, да пошла работать, замуж так и не вышла, не всем ведь дано это, жизнь — словом жизнь. В шестнадцатой столовой работала, те, кто семейные, в командировку не посылали, а я молодая, незамужняя, стало быть — все командировки мои. Сильная была, никого не боялась. Ежели кто выпросит шибко — и в морду любому мужику заехать могла. Работала в легендарном лагере «Варяг», видела знаменитого детского писателя Геннадия Михасенко, он же тоже в лагере «Варяг» работал простым сторожем, тихий, спокойный. Приходилось работать и в лагере «Ангара», на отопительном заводе.

Нина Николаевна замолчала, внимательно посмотрев на меня, продолжила:

— Я ведь поваром всю жизнь работала, многие ведь, кто после тюрьмы освобождался, все в столовую шли, ели. Таким образом, многих таких вот людей я знала. Мысль даже такая была — к ворам авторитетным обратиться в послании моём, храм-то всем надобен. Да боюсь, там, в Москве, на передаче, напугаются, скажут, тётка совсем с ума сошла, только кто ведает, где ныне больше правды.

Снова немного помолчав и погладив больные ноги, совсем тихо заговорила:

— Ленивых у нас не было – все, глядя на Тамару Бирюкову, старались работать. А потаскай-ка эти коровьи туши, бачки тяжеленные. Все наши ногами маются шибко. В столовых-то ведь, помнишь, народу всегда тысячи. И вот когда люди поедят приготовленную лично тобой еду и благодарят за это, вот в такие простые человеческие моменты очень хотелось продолжать вроде бы на первый взгляд неприметное дело — кормить людей.

Пока мы сидели на её стареньком диване, в её квартиру заходили без спроса трое человек. Одному молодому парню и двум женщинам Тамара Николаевна прямо при мне занимала сколько-то денег. Снова присев на диван, вздыхала:

— Это всё соседи ко мне ходят, да с окрестных домов, давно ведь здесь живу. Да, занимаю, когда отдадут, а часто не отдают, и снова идут. Я даю, жалко, но не совсем бесшабашно, пытаюсь разобраться, какая причина. Что тут скажешь, гибнет наш посёлок без работы. А многие за копейки не хотят на дядю работать, сидят дома да дешёвый алкоголь пьют. Я вот твёрдо уверена — заработал бы наш отопительный завод как прежде, и пить бы перестали. Погост-то наш как множится от всей нынешней жизни, людям твердь добрую обресть надобно, от того и надумала я обращение писать.

Во время разговора в её квартире находился человек по имени Сергей. Он занимался починкой по электрике, менял старые розетки, провода. Помню, что когда Нина Николаевна сказала, что думала даже обратиться к ворам, то Сергей на это улыбнулся и сказал:

— Отчаянная ты, Нина…

 Снова прошло несколько месяцев, и то, что Нина Николаевна отправила письмо-обращение, я, конечно же, знал. Потому как время от времени спрашивал её об этом в храме. Сергей, что ремонтировал розетки в квартире Нины Николаевны, недавно умер. Этот человек много раз сидел в тюрьме, но последние годы своей жизни помогал храму в плотницком деле. Когда помер, родственники почему-то хоронить его отказались, хоронил Сергея наш Храм. Батюшка Георгий обратился к прихожанам, что, де, надо предать земле нашего прихожанина и строителя. А когда отпели Сергея и, вернувшись с погоста, сидели за поминальным столом, батюшка, памятуя, какой это был замечательный работник, сказал просто и задушевно:

— Эх, Серёга, Серёга!

Жалела его и Нина Николаевна, говоря мне:

— Он ведь – Сергей — сидел, но, Толик, если бы ты знал, как он Богу молился, иконку мне своими руками смастерил, умелец народный. Приснился мне во сне и говорит: «Я уж девять дней лежу». Это он уж в морге лежал. Ну, я тревогу подняла, оказалось, не хотят родственники хоронить. Ну, слава Богу, Храм похоронил, да так, что и я бы хотела, чтобы меня так же. Он — Сергей — говорил мне, что Бог его любит и не забудет. Так всё и случилось…

Сегодня жаркий июньский день стоит. У нас в Сибири страшная засуха, зайдя к Нине Николаевне попроведать её, спешу на огород, предстоит окучка картошки – спасительницы нашей народной. На своё обращение ответа Нина Николаевна Шульга от передачи «Пусть говорят» так и не получила…

Анатолий Казаков

Братск


1 комментарий

  1. Светлана Демченко

    Спасибо, Анатолий, за эту быль. Нине Николаевне низкий поклон. Пока есть такие люди, хочется жить. Надо бы достучаться до Андрея Малахова, до редакции передачи. Не столько за тем, чтобы оказали помощь, сколько для напоминания: негоже журналистам игнорировать людское обращение к ним.

НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ

Ваш email адрес не публикуется. Обязательные поля помечены *

Копирайт

© 2011 - 2016 Журнал Клаузура | 18+
Любое копирование материалов только с письменного разрешения редакции

Регистрация

Зарегистрирован в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Электронное периодическое издание "Клаузура". Регистрационный номер Эл ФС 77 — 46276 от 24.08.2011
Печатное издание журнал "Клаузура"
Регистрационный номер ПИ № ФС 77 — 46506 от 09.09.2011

Связь

Главный редактор - Дмитрий Плынов
e-mail: text@klauzura.ru
тел. (495) 726-25-04

Статистика

Яндекс.Метрика