Уже два с половиной десятилетия, если не более, длится в стране, теперь уже в независимых государствах постсоветского пространств, пора реформ и трансформаций. Давно закончилась время надежд на лучшее, с каждым днем нарастает ностальгия по прошлому, страх перед грядущим и растерянность от смутности его контуров и очертаний. И с каждым прожитым днем все пасмурнее на душе от чувства бесперспективности настоящего и отсутствия будущего. У кого? У страны, у ряда стран, у человека или всего человечества? И это, последнее, – всего вероятнее. И от того так неуютно стало жить, так обрывается день, не становясь ступенькой к Храму…

И от того, что не на преодоление трудностей настоящего и грядущего тратятся силы и разум человека, не на объединение усилий перед возможными, а может и неизбежными, катастрофами, а на усугубление царящего в мире хаоса, становится тяжело на душе, и растет ощущение того, что человечество вступило в фазу самоуничтожения…

Фатально ли это?

И в условиях нарастания названной проблематики, разрешение которой требует сил и способностей, которыми я, априори, не располагаю, я остановлюсь только на одном моменте, а именно – на отсутствии в современном мире какой-либо позитивной, в интересах человека и человечества, программы, заходящей за рубеж сегодняшнего дня…

Возможно, я сгущаю краски, — дай Бог… А если нет?…

И я вспоминаю А. Грибоедова и его бессмертную комедию «Горе от ума.» Почему? Чем оно мне напомнило переживаемые сегодня трагедии, какие аналогии вызвало в памяти, какие выводы сформулировало, безотносительно к времени происходящих событий?

Отвечая на этот вопрос, сошлюсь на главного героя комедии — Чацкого. Кто он? Советское литературоведение трактовало этот образ, как безусловно положительный. А так ли это? Проследим поведение Чацкого по ходу развития событий, — вот он явился и (приведу цитату другого классика, из другого произведения): «все смешалось в доме Облонских». Но наш случай произошел раньше. И с появлением Чацкого все смешалось в другом доме, в доме Фамусова.

Мое первое знакомство с произведением А. Грибоедова приходится на годы, когда фигура Чацкого в советской учебной литературе рассматривалась как положительная: — революционная, героическая и страдальческая одновременно. И для этого были основания, заложенные в самом произведении. Сегодня, по прошествии многих лет, в иной, постсоветской реальности, частью представителей литературного сообщества (И. Золотусский, Б.Тарасов), Чацкий рассматривается в качестве персонажа, наделенного умом скорее разрушительным, чем созидательным. Согласимся, что и для такой оценки ость основания, вытекающие из явленного нам автором образа героя, и этот взгляд продиктован накопленным в обществе опытом и осмыслением образа Чацкого в преломлении к событиям нашего времени.

Если в прошлом критика правомерно находила в Чацком черты, отличающие декабристов и декабризм в целом, то в нынешних реалиях он ассоциируется с представителями либеральной общественности нашего времени, которые, изобличая пороки строя, не имели перед собой какой-либо конструктивной реальной модели следующей социально — экономической формации. Какая формация сменяет социализм? Нет ответа. «Новый курс Рузвельта», Шведская или Китайская модель»? — но это только некоторые промежуточные решения, а главное, фундаментальное знание, определяющее архитектуру будущего — ускользает.

Проецируя образ Чацкого на нашу реальность, на первый план выступает отсутствие в его характере конструктивности, что в свою очередь может смотреться как диструктивность, перерастая в провокативность характера героя. Чацкого можно назвать и разрушителем. Сам факт разрушения, если он направлен против чего-то негативного, будь то общество, ситуация, событие — явление позитивного характера. Однако наше время жестко поставило вопрос о наличии или отсутствии следующей за разрушением фазы – фазы позитивного действия, системного утверждения ценностей, исходя из современных реалий, современных условий, и, желательно, наличия при этом и разработанной программы достижения желаемого результата.

Обращаясь же к Чацкому, мы имеем пример героя, действия которого, в итоге, не только не создают позитива но и приводят к утратам, свидетельствующем о несостоятельности прежде всего субъекта отрицания — в данном случае — Чацкого, который оказался неспособен вслед за отрицанием и разрушением выдвинуть и реализовать позитивную, положительную идею и программу.

В подтверждение сказанному коротко обратимся к самому произведению, в котором Чацкий выглядит достаточно вздорным человеком.

И так, Чацкий, без какой-либо убедительной причины, на три года уезжает за границу, не обременяя себя какими-либо обязательствами или проявлениями памяти и чувства, не говоря о служебном долге. И вдруг, наскучив дальними краями, «сорок пять часов, глаз мигом не прищуря, верст больше седьмисот пронесся – ветер, буря…». Но сорок пять часов – это ведь всего двое суток! Что они, эти двое суток приближения, по сравнению с тремя годами отдаления?!! Но Чацкий, в своем эгоцентризме, вполне искренне, не замечает этого. Софья же ему прямо говорит: «не можете мне сделать вы упрека, кто промелькнет, отворит дверь проездом, случаем, из чУжа, из далека — с вопросом я, хоть будь моряк: не повстречал ли где в почтовой вас карете? Обратим внимание – «хоть будь моряк: не повстречал ли где в почтовой вас карете». Моряк и почтовая карета — не очень вяжутся логически, но на уровне эмоций достаточно впечатляюще говорят о чувствах Софьи, у моряка спрашивающей о путешествующем в карете Чацком. Но Чацкий не дает себе труда вдуматься в слова Софьи и продолжает бурное излияние спонтанно нахлынувших на него чувств. Что они спонтанны – говорит весь предыдущий монолог.

И далее — бесцеремонные, с точки зрения этики, и понятные, если взять во внимание повышенную самооценку героя («вот о себе задумал он высоко») вопросы к Софье: «Не влюблены ли Вы? Прошу мне дать ответ без думы. Полноте смущаться.» по тексту идет осмеяние Чацким родни Софьи, без оглядки на то, насколько это может оскорбить, задеть ее чувства: «Ну что Ваш батюшка? А-нглийского клоба старинный верный член до гроба? Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?… А тот, чахоточный, родня Вам, книгам враг…». Вряд ли в этих едких определениях присутствует хоть толика такта или просто приличие. Ведь он высмеивает без видимой причины отца Софьи, и других, близких ей людей…

Но отвлечемся от цитат, которых можно было бы по тексту привести великое множество, и, зная ход развития ситуации в комедии, изобилующей аналогичными проявлениями характера Чацкого, констатируем, что только за пару суток действия и высказывания Чацкого привели к тому, что:

Софье (цитируем Фамусова): «не быть … в Москве, не жить … с людьми, подалее от этих хватов, в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов, там будешь горе горевать, за пяльцами сидеть, за святцами зевать.»

Лизу отправят «В избу за птицами ходить»,

Молчалина Софья прогонит в ночь на улицу, «чтоб в доме здесь заря Вас не застала»,

Прислугу Фамусов сошлет «на поселение»,

Чацкий пойдет искать по свету «где оскорбленному есть чувству уголок»!

После всего случившегося Фамусов назовет свою судьбу «плачевной».

Итак – все разрушено. Что далее? Чацкий, на фоне этого краха, оправляется «Искать по свету». То есть демонстрирует безответственность, бегство. И еще подобное действо называется «Умыть руки»… . Чем оно оборачивается — напоминать излишне… Остается подвести итог: Комедия «Горе от ума» А. Грибоедова является необыкновенно емким произведением, которое, как всякая великая литература, остается актуальным для каждого нового поколения, и каждая новая эпоха открывает новые грани, новое видение и оценки событий и персонажей. Вот и я для ориентации в современных реалиях перечитываю это произведение, и преломляю действия его героев применительно к нашему времени…

Но вернемся к произведению и отметим: — каждый из персонажей комедии Грибоедова возможно и был несовершенен, но все вместе они составляли нечто, хоть и далекое от совершенства, тем не менее функциональное, живое. Появление же и действия Чацкого не реконструировали эту систему, а разрушили ее, ничего не предложив и не создав взамен, потому что Чацкий, кроме отрицания существующей реальности, изначально ничего не нес, не предполагал и не предлагал никакой альтернативной идеи, на которую можно было бы реально опереться. При этом главным орудием разрушения существующей системы для Чацкого было ее высмеивание. Оно, это высмеивание, идет на протяжении всего произведения «Горе от ума» (Ведь недаром же драматическое произведение названо комедией, и откликается карнавалом М. Бахтина…). Смех же изначально не предполагает предложения альтернативных вариантов. Его функция коротка и однофазна. Он направлен на разрушение действующей конструкции, а не на создание новой. Но свято место пусто не бывает. Во всяком случае долго. Его занимают те, кто идет след в след за отрицателем.

Так произошло и в нашем обществе, когда на излете двадцатого века назревшее в обществе отрицание и потребность в совершенствовании существующей социально-экономической модели не совершилось, ограничившись анекдотами, а перевести отрицание в какую-либо конструктивную плоскость не удалось или и не предполагалось.

Освободившееся место заняло мировоззрение пустоты или идеалы глубоко чуждые и враждебные народу. Ведь теоретической базой революции 1917 года был марксизм, — фундаментальное, детально разработанное учение, а не набор деклараций. Теории, которая бы объективно обосновала необходимость перехода от социализма к капитализму и построения при этом дееспособного строя, а не воровского общага до сего дня не существует и вряд ли предвидится. Новой эффективной экономической модели нет и, практически, по сей день, не существует. Мы оказались в регрессе, выхода из которого пока не просматривается. И в этом — трагедия. Налицо только практика последовательного разрушения, без замещения разрушенного каким либо другим продуктом созидания даже на понятийном уровне. Не говоря о теории… Теория отсутствует. Конечная остановка нынешнего нашего политического и экономического маршрута – «Разруха». Скажу более – «НЕБЫТИЕ, так как критика и только критика, без позитивных альтернативных предложений, не содержит в себе элементов созидании… Что блестяще и продемонстрировал А. Грибоедов в своей бессмертной комедии «Горе от ума», написанной задолго до вырисовывающихся контуров сегодняшнего дня и его трагедии.

Значит ли это, что пороки общества не должны изобличаться? Отнюдь! Но это означает, что изобличение пороков изначально должно подразумевать наличие альтернативных проектов, и, что особенно важно, реальных способов их реализации и получения соответствующих результатов. Но такой картины в произведении А. Грибоедова не возникло. Не возникло ее и в нашем обществе. И, после первых разрушительных шагов, оно, это разрушение, неукоснительно продолжается в конкретных сферах, в конкретных действиях конкретных лиц, дополняя общую картину этого бедствия.

Алгоритм и методика разрушения одна и та же: манифестация, гиперболизация, демонизация недостатков. Игнорирование или отрицание достижений и заслуг. Уничтожение материальной базы и, таким образом, самой возможности восстановления и функционирования в дальнейшем имевшихся дееспособных структур.

Разрушена наука, образование, медицина, культура. Дело дошло до литературы.

Вокруг Союза Писателей России начаты действия, имеющие своей целью в скором времени начать его ликвидацию или же трансформацию в нечто, отвечающее далеко не лучшим тенденциям современного мира, потому что: согласно закону общей теории систем, один элемент не может быть в состоянии качественно ином, чем вся система». А система находится в состоянии перерождения и деградации. А это, даже на теоретическом уровне, предвещает и Союзу Писателей России подобную участь. Накаляется, становится угрожающей и ситуация, складывающаяся вокруг дома на Комсомольском 13, Союза Писателей России, и тех, чьими усилиями это организация в максимально неблагоприятных условиях до сих пор функциональна, действенна и уникальна.

Ролью же разрушителей, Иуд и Понтий Пилатов прельстились никто ни будь, а некоторые писатели и писательские СМИ (Литературная газета), исходя из собственных интересов ли, недомыслия или тщеславия, (не стоит труда разбираться…), взявшие на себя и выступившие в роли коллективного Чацкого… Также безответственно, как и герой комедии Грибоедова. Также без думы — кто и что взрастет на вытоптанном их ногами участке? Ведь «потеряешь – не найдешь, что посеешь – не отыщешь. Ветер, вот он, в поле свищет. Ветер… Что с него возьмешь?» (С. В.).

Но писатели, — все-таки, надеюсь, не ветер. И понимают, (есть богатый опыт!) что потом поздно будет сожалеть и сетовать… Тем более, что сами писатели разбросаны и разметаны по разным писательским организациям, которым уже нет числа. А фрагментация целого, в данном случае писательского сообщества, гарантирует власти возможность реализовать, с выгодой для себя, возможность подчинения и управления писательским сообществом в своих интересах, на практике реализуя древнюю и всегда актуальную римскую максиму – «Разделяй и властвуй»! Вот она и разделяет, уничтожает (руками самих писателей) писательское сообщество. И нынешняя ситуация в писательском сообществе России – тому подтверждение. И это в стране, где всегда «в начале было Слово». Хотя можно было бы, объединив усилия, против системы выстроить контрсистему. Ведь если даже подойти прагматически и дать реальную оценку ситуации — все писательские сообщества ожидает одна и та же участь: быть под сапогом власти, или же не быть таковым вообще…

Поодиночке этой участи не избежать.

И вместо того, чтоб перед общей угрозой объединиться, писатели подписывают и Лит. Газета публикует, кликушеские письма…

Стыдно жить на этом свете, Господа!

Сэда Вермишева

«Российский Писатель»

02.02.17