— По преданию, своё название село получило в 1548 году, когда в нём остановилось русское войско. Пушки были оставлены на льду и вследствие оттепели провалились под лёд. Кто-то из поднимавших оружие со дна реки, воскликнул: «Ох и работка!» С тех пор село стали называть Работки.

— Что за войско? – Саня перебил читавшего кстовскую газету Васю.

— Иван это был, во время первого похода на Казань, — ответил он.

— Какой Иван?

— Балда, — Вася в шутку дал щелбан Сане, — Грозный!

— Серьёзно? – срифмовал Павел, только что распечатавший бутылку пшеничной водки, — стели, давай!

Вася развернул газету и положил на лавочку. Пацаны расположились на «толчке» — так назывались торговые прилавки на площади у продуктовых магазинов, с которых местные бабушки торговали продукцией собственного производства: молоком, творогом, заготовками, овощами и ягодой. Самогон предусмотрительно на продажу не выставляли (ушлые милиционеры норовили отобрать), но его всегда можно было купить у них из-под полы. Рядом стояли мотоциклы ребят: синий «Урал» с коляской и красный «ИЖ Юпитер-5». Солнце устало катилось за Волгу, отражаясь в стёклах магазинных витрин и в окнах близлежащих домов. Ветер намаялся за день носится по селу и, вероятно, полетел освежиться к реке. Деревья стояли не шелохнувшись, отчего казались нарисованными. Тишину субботнего вечера разрезал разговор пацанов, «Сектор Газа», выкрикивающий из закрепленного под сиденьем мотоцикла Васи приёмника и блеянье козы из огорода напротив.

Пацаны поставили на газету водку, бросили пару камешков щебенки, чтобы шутник ветер не смёл импровизированный стол. На закуску из карманов выложили огурцы с собственных огородов, плавленый сырок и пару яблок. Молча выпили, только Саня, как всегда, зашмыгал носом. После второй расслабились. Вася, парнишка девятнадцати лет, бойкий и жилистый, запрыгнул в полразворота на свой «Юпитер», достал огурец отломал от него половину и стал ковырять в нём чайной ложкой. Паша, крепкий детина, наголову выше Васи, постоянно проживал в селе и трудился в местном колхозе. Несмотря на общую запущенность сельского хозяйства, Работкинский колхоз оставался на плаву и сохранял рабочие места. Этим летом Паша купил себе «Урал» с коляской на хорошем ходу и этим очень гордился. Он развалился в люльке, заложив под лысую голову руки, потянулся и пробасил:

— А тебе, Васька, такой лафы не видать. Захочешь подремать, а негде.

— Долго ли умеючи, — парировал Вася.

— В том то и дело, что недолго, — хохотнул Павел, — Петруха недавно решил полежать на своей «Яве» на пляже: шлёпнулся и мотоциклом накрыло. До сих пор ожог от глушака не заживает.

— Петруха сам виноват, на песок подножку поставил, — Вася облокотился локтем на баке и закинул ноги на сидушку, — а вот тебя, Паштет, точно менты при рейде выловят первого. Если мы ещё проулками да задами уйти можем, тебе несдобровать.

— И вас, если захотят, выловят, — обиделся Павел, — они, говорят, стали палками с мотоциклов сшибать, нелюди. А у меня, кстати, дядя в ментовке работает, мотоцикл всё равно вернут.

Паша вытащил из армейских штанов пачку «Явы» и закурил. Протянул сигарету Сане. Наблюдая за Васиным занятием, спросил:

— Ты чего над огурцом издеваешься?

— Не издеваюсь, а модернизирую.

— Чего?

— Стопку из огурца делаю. Из стопки выпил, ей же закусил. Как в анекдоте, — засмеялся Вася, Саня улыбнулся, но Паша остался невозмутимым, — тебе сделать?

— Нет уж, спасибо. Я по старинке. А чё ты у себя мочалку на лбу повесил? Да ещё покрасил?!

— Это мелирование, — теперь обиделся Вася, — и не мочалку, а чёлку. Вообще-то, сейчас так модно.

— Моду взяли. Джинсы, кепки, чёлки. Чай, не Париж. Вон у Сани нормальный ёжик, и у меня…

— А у тебя вообще аэродром для мух, — перебил его Вася.

— Да ладно, вам, — вмешался в спор Саня, — смотрите, что ещё про село в газете пишут. Работки были когда-то зажиточным селом, о чём говорят сохранившиеся жилые дома купцов с торговыми помещениями и другие добротные строения на каменных сводах.

— Тут, кстати, Гайдай двенадцать стульев снимал, — поддержал Вася, — эпизод про шахматный турнир в Васюках.

— Вы ещё про революцию вспомните, — огрызнулся Паша, — краеведы хреновы!

— А что в революцию?

— Ничего, — смягчив тон, сказал он, — наливай давай!

Когда уставшее солнце свалилось с церковной крыши за Волгу, на «толчке» совсем стемнело. И если бы площадь у магазинов не освещалась фонарями, трудно было бы разглядеть сколько человек создают такой гомон и шум. Компания заметно увеличилась. К Васе, Саньке и Паше подошли ребята из пятиэтажек, в числе которых почитаемый всем селом Морок – металлист, всесезонно ходящий в кожаных штанах и косухе, с неизменным гитарным чехлом за плечами. Морок сидел нога на ногу на прилавке и пел под гитару «Фантом» — песню группы «Чиж». Саня долго прикалывался по этому поводу: «Морок поёт про фантом», но вскоре всем, да и ему это наскучило. Во время исполнения Морок настолько увлекался, что в особенно эмоциональных моментах, мотал головой, задевая соседей патлами, и вытягивал тенором такие пронзительные ноты, что будоражило всю округу: собаки лаяли даже на Ключевой, а в соседних дворах просыпались и кукарекали петухи. Вообще, когда Морок пел, его было слышно с окраин села. Те, кто хотел послушать его, или найти друга, могущего быть в его компании, безошибочно находили Морока по голосу, как по радиомаяку.

На этот раз на пение Морока пришли три местных девчонки – учащиеся Работкинского аграрного колледжа с банками коктейля «отвёртка» в руках. Сухо поздоровались с пацанами, без приглашения уселись на прилавки и стали наряду с другими подпевать мороку. «Этот парень был из тех, кто просто любит жить. Любит праздники и громкий смех, пыль дорог и ветра свист», — Морок исполнял песню «Беспечный ангел» группы «Ария» — самую почитаемую на селе песню среди мотоциклистов. Он знал наизусть чуть ли не весь репертуар этой группы. После того, как он закончил, компания продолжила выпивать и общаться.

— А ты знаешь, что это песня «Бивни чёрных скал» группы «Golden Earring», — задал вопрос Мороку Саня, — один в один?

— Ага, а то, что ты до этого пел – «Iron Maiden» и «Manowar», — подхватил Вася.

— Они никогда и не отрицали, что их ранние песни — это переводы, — вскипел Морок, — есть вообще официальные каверы, к которым «Беспечный ангел» и относится. Все остальное притянуто за уши. Во всей мировой музыке найдёшь что-то похожее. Да, есть заимствование идей, но это не значит плагиат. Нот всего семь!

— А как же полутона, — улыбнулся Вася.

— Чего?

— Не обижайся, — отступился Саня, — никто не пытается задеть твои фанатские чувства, только уточнить хотели.

— Ладно! — Морок убрал гитару в чехол и подошел ближе к столу, — плесни, а то в горле пересохло.

Ребята выпили, закурили. Морок с наслаждением потягивал трубку с вишнёвым табаком. Девчонкам стало скучно шептаться между собой, и они подошли к пацанам. Стрельнули сигарет. К Васе клеилась Люба, невысокая девчонка с заурядной внешностью, но хорошенькой фигурой, она в который раз просила его прокатить на мотоцикле. Повиснув обеими руками на Васином плече Люба канючила:

— Ну, Вась, прокати!

Вася, промолчав, отстранил её. Взял банку «отвёртки» у Любы из рук, сделал несколько больших глотков. Тут же почувствовал, как сильно опьянел. Побрёл к водоразборной колонки, где тусовались знакомые парни с улицы.

— Чё, Васюнь, маленько перебрал? – спросил один из них.

— Не, нормально. Умыться надо, — Вася нажал на рычаг рукой и сунул голову под струю холодной воды, — а вы чё здесь трётесь?

— Сэм пьём. За́куси нет, приходиться водой из колонки запивать, не лепешками же коровьими зажёвывать, — и парни гурьбой загоготали.

Вася бросил: «Счастли́во!» — и пошёл обратно к своей компании. Пока его не было уехал Паша, — повёз катать двух девчонок на своём «Урале». Люба осталась. Видимо, у неё в кармане зазвонил сотовый телефон, и пацаны, услышав его, жутко заинтересовались новой игрушкой. Сотовый телефон мог позволить себе не каждый, тем более в селе, где многие даже не держали его в руках. Раздавались возгласы: «Сотик… Круто… Где взяла… Дай, заценю… А как с него звонить?» Вася оборвал их, вырвав из рук местного парнишки сотовый и отдав его Любе. Попытался вразумить:

— Не дело чужие вещи без спроса брать. Дорогая игрушка для вас.

— А откуда у неё деньги на такую дорогую игрушку, — прогнусавил высокий прыщавый парень, которого Вася раньше, вроде бы, не видел, — не на стипендию шаражную же купила. Может собой приторговываешь? – он повернул наглую рожу к Любе.

— Не твоё дело, — огрызнулась Люба, пряча телефон в карман, — мне мать купила, она на вахте работает.

— Чё пристали, в натуре, — вступился Вася, — за собой смотрите.

Люба вновь прижалась к нему и шепнула на ухо: «Вась, увези меня от них, а я тебе покажу кое-что». Парень невольно усмехнулся. В подсознании мелькнула забавная картина. «Чего я там не видел», — подумал он, но оставаться среди этой компании ему самому уже расхотелось.

— Ладно! – кивнул Вася. — Запрыгивай и держись крепче» — и завёл мотоцикл. Люба прыгнула сзади, вцепилась руками в его джинсовку. Красный «Юпитер» с рёвом пронзил темноту летней сельской ночи.

* * *

За Волгой тонкой рыже-огненной полосой догорала заря. Река неслышно и невидимо своевольно несла свои воды к Каспию, несмотря на все потуги человечества приручить её. В темноте ночи виднелись только очертания берегов, и лишь мигавшие мелевые буи штрихами рисовали бугристые складки волн на спине реки. В наступившей тишине до ребят лишь изредка доносились приглушённые звуки: плеск волны, далёкий крик птицы и пение неугомонного Морока. Вася и Люба сидели на ступеньках заброшенного речного вокзала – двухэтажного кирпичного здания с просторным холлом и пристроенными к нему помещениями с двух сторон. Окон не было, на полу валялись обломки настенной плитки, пустые бутылки из-под алкоголя, окурки, прочий мусор – по вечерам здесь часто собиралась молодёжь, однако сегодня кроме ребят никого не было. Перед ними уступами лестниц и балясинами железных ограждений выступала бетонная набережная. Ветер, сбежавший из села, гулял над Волгой и время от времени залетал на пристань, заставляя ребят ёжиться от холода. Вася снял свою джинсовую куртку и накинул на плечи Любе. Между ними повисло неловкое молчание, и чтобы нарушить его Вася решил хоть о чём-то рассказать:

— А знаешь, раньше в работки ходила «Ракета» и «Метеор» — детища всемирно известного конструктора Ростислава Алексеева?

— Да, — Люба радостно ответила ему, — я помню в детстве мы ездили на «Ракете» из Нижнего.

— Мы тоже, но чаще на автобусе – добираться тяжело. У вас же дом в Нижних Работках, а у нас в Верхних, пока с сумками доковыляешь, семь потов сойдёт!

— Расскажи ещё, — заинтересовалась Люба, — кстати, что это за здание?

— Это речной вокзал, который построили в советское время вместе с пристанью и набережной. Думали, будет поднятие воды при строительстве Чебоксарской ГЭС. А воду так и не подняли. И слава Богу! Иначе бы затопили кучу деревень и посёлков.

Я не знала, — на лице Любы отразилось неподдельное удивление, — думала, для кого всё это построили.

— К этой пристани должны были причаливать пассажирские теплоходы. Представь, — Вася взял Любу под руку, — степенно и не спеша, сверкая ослепительно белым бортом, к этой пристани подходит теплоход. Капитан даёт гудок, выходит на мостик и приветствует нас, идущих под руку в шляпах под пляжным зонтиком. — Люба хохотнула, — но, не судьба… — продолжил Вася, — говорят, главный архитектор всего этого узнав об этом повесился прямо в здании вокзала…

— Ужас, — Люба нахмурилась и отвернулась. Вася понял, что сказал лишнее, и поспешил исправиться:

— А церковь, которую мы с тобой проезжали по дороге сюда называется «Спасской». Её построили в конце семнадцатого века на средства прихожан при участии самого Шубина — владельца села. А само село генерал-майору Шубину подарили сама императрица Елизавета Петровна в 1742 году, — Вася торжествующе поднял вверх указательный палец.

— Ты так много знаешь! – Люба вновь смотрела на Васю широко распахнутыми глазами, и он понял, что она нисколько не обиделась.

— Ага, только я это сегодня в газете вычитал. Я в жизни не одной исторической даты не помнил, и эту забуду к утру.

— Всё равно, ты умный… Поцелуй меня!

Вася колебался не больше секунды. Он обнял Любу за талию, притянул к себе и поцеловал. Она положила голову ему на плечо. Теперь молчание не было неловким, а каким-то тёплым и обволакивающим. В эти моменты осознаёшь, что человек понимает тебя без слов, и ты его понимаешь без слов. Случайно высказанное слово может нарушить зыбкую гармонию несовершенного мира.

— Вась, а ты когда-нибудь любил?

— Не знаю. Влюблённость была, но, чтобы назвать это любовью… Вряд ли. А ты?

— И я не знаю, — немного смутилась Люба, — а что для тебя любовь?

— Я не часто об этом думал. Наверно, это когда ты полностью вверяешь свою жизнь дорогому тебе человеку, жертвуешь всем ради него, даже своей жизнью.

— То есть, любовь – это жертва.

— Наверно, да. Где-то я это вычитал.

— Романтично, — Люба тепло улыбнулась. Она попыталась залезть руками ему под футболку, но он мягко отстранил её. Некоторое время они сидели молча, разглядывая сверкавший огнями теплоход, поднимавшийся вверх по Волге. – Уже поздно, отвезёшь меня домой?

Когда Вася вернулся, большинство ребят уже разошлось по домам, на «толчке» остались только Паша, Саня и Морок. Село погрузилось в сладкую массу тёплой и тёмной летней ночи. Яркими диодами звёзд вглядывалось в землю далёкое небо. В колбе фонарного света хаотично летали комары и мухи. Саня как гвардеец вышагивал по площади, шкрябая по асфальту раздавленными на подошвах кроссовок пустыми банками из-под «отвёртки».

— Саня, кончай, — не выдержал Паша, — как кот в сапогах вышагиваешь. А где Люба, — обратился он к Васе, — ты, вроде, с ней уезжал?

— Домой отвёз.

— А чё какой грустный? Не получилось? – съёрничал Паша.

— Да ну тебя!

— Тоска зелёная, — оборвал их Саня, сняв «каблуки» из банок, — и спать неохота.

— Конечно зелёная, — Вася запрыгнул на прилавок, — если не синяя. Мы уже столько выжрали.

— Да, хорош, чё ты начинаешь, — Паша толкнул в плечо Морока, который к тому времени задремал, прислонясь к стене магазина, — есть маза в Запрудное на дискач поехать.

— Не, не, не, — отрезал Вася, — я домой.

— А что, я за! – поддержал Пашу Саня, и они вдвоём стали уговаривать Васю поехать в клуб соседнего села. Ехать ему откровенно не хотелось, но и не хотелось обижать друзей. Он старался уговорить ребят отказаться от этой идеи, но на все его доводы о том, что ехать далеко, что на трассе могут стоять патрули, что в клубе можно нарваться на местных, пацаны находили десятки контраргументов, и ни в какую не хотели ехать в клуб без него. Последнюю попытку он принял, сказав: «Опять не высплюсь, а завтра воду таскать!», на что Паша безапелляционно ответил: «Выспишься на том свете!» Саня сел на Васин «Юпитер», Паша растолкал Морока и усадил в люльку «Урала». Когда Паша завёл мотоцикл, Морок поднялся в люльке и, шатаясь, поднял руку вверх. По селу опять полетел его крик: «Мой друг давал команду братьям, вверх поднимая кулак…»

* * *

До Запрудного пацаны доехали без происшествий: мотоциклы работали исправно; гаишники, видимо, спали; а трасса была полупустой. Встали у автобусной остановки, заглушили двигатели и стали решать, что делать дальше:

— Предлагаю напротив клуба припарковаться, — пробасил Паша, — и моцы под присмотром, и идти недалеко.

— Не, эта идея мне не нравиться, — Вася поставил мотоцикл на подножку и стал осматривать кусты за остановкой, — тогда они не только у нас на виду будут, но и у местных. А это и вымогательством, и угоном закончится может.

— Ой, ладно, опять ты сыкуешь.

— Бережёного Бог бережёт, — Вася сломал ветку клёна и показал её пацанам, — предлагаю мотаки здесь оставить: завезём в кусты за остановку, сверху ветками закидаем.

— А что, нормальная идея, — в обсуждение включился Саня, справлявший малую нужду за остановкой.

— Ладно, — сдался Паша, — так и сделаем. Подожди только, давай по полстакашки махнём, у меня «Птичка» в люльке припрятана.

— «Кавказ» что ли? Стаканы есть?

— Он самый. Стаканов нет, из горла выпьешь.

— Не, это моветон, — Вася брезговал пить из горла после Паши. Он открыл бардачок и достал из него отвёртку. Быстро отвинтил два винта крепления заднего фонаря и торжествующе поднял плафон перед пацанами, — а вот мой кубок. Друзья одобрительно рассмеялись.

Распив бутылку портвейна и замаскировав мотоциклы в кустах, пацаны пешком направились в сельский клуб, где к тому времени в самом разгаре шла дискотека. Ди-джей, если можно так назвать паренька, сидевшего на стуле за столиком с японским магнитофоном, и попеременно включающего кассеты с хитами «Руки вверх», «Фактор 2» и «Сектор Газа», вскидывал к потолку руки и заводил толпу. Толпа и так была на взводе: разгоряченные алкоголем парни и девушки вертелись и прыгали на грязном паркете, пытаясь двигаться в такт гремящей музыки. По их рубашкам, платьям, олимпийкам, и по обшарпанным крашенным стенам пробегали лучи убогой светомузыки.

— Вакханалия… — мрачно произнёс Вася.

— Что? Да ладно, — Похлопал его по плечу Саня, — расслабься. Потанцуй, пригласи кого-нибудь.

Парни вышли на танцпол и слились с танцующей толпой. На Васю обратила внимание одна девушка, и он пригласил её на медленный танец. Пара закружилась под плач неизвестно откуда взявшегося у ди-джея Стинга. Но вскоре Васе всё наскучило, и, поблагодарив девушку, он сел отдохнуть на лавочку у стены. На другой её стороне сидел сильно пьяный мужик в милицейской форме и угрожал Васе пистолетом. «Ну и дела», — только и успел подумать Вася. Мужик поднял пистолет в потолок и нажал на курок… Оказалось, что это зажигалка. Потом его вырвало в углу, и он закричал: «Всем стоять! Работает ОМОН».

Вася не испугался, он не первый год проводил лето в селе и привык к такого рода выходкам, но ему захотелось выйти на воздух. На крыльце путь ему преградил здоровый парень. Надеясь избежать конфликта, Вася попытался обойти его. Стараясь не задеть этого колосса, он боком протиснулся к выходу, но парень сам намеренно толкнул Васю плечом, угрожающе навис над ним и прохрипел:

— Тебя, чё, широта ебёт?

— Очень остроумно. Во лбу не колет? – огрызнулся Вася.

— Ты чё наших девок лапаешь? – детина замахнулся на Васю огромным кулаком. Вася занимался боксом в школьной секции и кое-какие навыки ведения боя имел. С отшагом левой ноги он поднырнул под кулак нападавшего, и правым хуком щёлкнул ему в нижнюю челюсть. Парень, бессильно опустив руки, свалился в нокаут. Стоявшая сзади него «группа поддержки» охнула. В свете фонаря сверкнуло лезвие ножа. В этот момент слева из-за спины Васи торпедой вылетел Паша. Ударом ноги он вышиб нож из руки противника, и мощным прямым ударом уложил его на лопатки. Справа на помощь подлетел Саня. Драка длилась недолго, и спустя несколько минут зачинщики лежали на асфальте перед входом в клуб. Морок всё это время дремал в клубе и теперь рассеянно хлопал глазами, прячась за спинами ребят. Со всех сторон парней обступали местные. Предпринимать что-либо в данной ситуации парни рассудительно не стали, перевес в силах был явно не на их стороне. Когда круг толпы за ними замкнулся, вперёд вышел невысокий парнишка в белых брюках и футболке, которая у пояса опасно выдавалась.

— Хороший бой, — сказал он и сплюнул в сторону. – Кто такие?

— Гости из Работок, — ответил Вася, — потанцевать приехали.

— За что же вы, гости, хозяев избили? – он явно пользовался среди прочих авторитетом. Пока он разговаривал с пацанами, никто из местных не произнес ни слова.

— Не мы это начали.

— Да ты посмотри, что у него в руках было! — не выдержал Паша и указал на лежащий на асфальте нож, — это уже беспредел!

Местный авторитет поднял нож с асфальта и обратился к сидящему рядом парню с окровавленным носом:

— За это, Колюня, с тебя спрос будет. А вам, пацаны, — повернулся он к Васе, Паше и Сане, — от нас «поляна» будет. Можете идти.

— Тебя как зовут-то? – выдавил Паша.

— Саша. Сашей «Взрослым» кличут. Меня тут каждая собака знает.

* * *

На автобусной остановке друзья, перебивая друг друга, задыхаясь и смеясь, вспоминали недавно пережитые события. «Ну ты видел, как я у него нож выбил!» — басил Паша. «А как я этого борова уложил, — перебивал его Вася, — под руку поднырнул и с одного удара скутал!» Саня тоже не отставал: «Да если бы я с фланга не ударил, они бы вас уделали!» Хохот и крики компании заглушали проносящиеся мимо по трассе автомобили, преимущественно транзитные фуры. Отдышавшись и отметив победу, пацаны раскидали заваленные ветками мотоциклы и выкатили их на дорогу. Над березовой лесопосадкой брезжил рассвет. Вася с Саней на «Юпитере» ехали впереди. Паша хотел угнаться за ними, но на обгоне в горку чуть не улетел под «МАЗ»: вклинился между фурами. Тут же протрезвел, остановился и долго курил с Мороком на обочине, успокаиваясь.

Вася решил ехать через Волжский и повернул с «казанки» налево. Ночь только-только начала сдавать позиции новому дню, и на мокрых от росы полях ещё лежала пластами холодная мгла. Луч мотоциклетной фары пронзал её, выхватывая полотно блестящего асфальта, неровности дороги и придорожные кусты, казавшиеся живыми монстрами. Двигатель мерно урчал на четвертой передаче. Васю и Саню клонило в сон. Сказывались и усталость, и выпитый алкоголь и почти сутки, проведённые без сна. На затяжном повороте Вася заснул и выехал на встречную полосу…

Паша тоже свернул с трассы на Волжский, зная, что Вася не любит ездить в Работки через низ. После пережитого страха они ехали с Мороком молча и неспешно. Ещё задолго до поворота он увидел стоящий на полосе с включёнными фарами «КАМАЗ», и беспокойство его усилилось. Морок тоже что-то почувствовал и схватил Пашу за руку. Паша ответил ему коротким непонимающим взглядом. Когда пацаны подъехали к грузовику, навстречу им выбежал перепуганный мужик в спецовке и восьмиклинке. Пыхтя папиросой, он крикнул: «Стой!» Паша как по приказу остановился. «Вы их знаете? – мужик указывал под грузовик, — нужно ГАИ и скорую вызывать». Паша посмотрел туда, куда указывал водитель «КАМАЗА» и оцепенел от ужаса: из-под задних колёс тяжёлого трёхосного грузовика торчало заднее крыло Васиного красного «Юпитер-5». Вокруг колёс растекалась лужа бурой липкой крови. Ошибки быть, не могло, — Паша сразу понял это: на крыле Васиного мотоцикл висел госномер. Поняв, что произошло, справа жутко закричал Морок. Паша по-прежнему сидел на заведённом «Урале», у него затряслись руки и ноги. «Вы их знаете? – повторил свой вопрос мужик, — помогите вызвать службы». Сознание Паши не выдержало: не понимая, где он находится и что происходит, потерявшись во времени, он с силой ударил по ножке переключения скоростей, открутил ручку газа и бросил сцепление. Синий «Урал» с коляской встал на дыбы и с десяток метров проехал на двух колёсах. Из люльки чуть не выпал Морок, но от охватившего его страха он намертво вцепился в ручку. «Урал» скрылся за поворотом, царапнув по кустам лучами габаритных огней. В летнем ночном воздухе растворялся тяжёлый запах жжёной резины, крови, алкоголя и смерти.

* * *

Субботним утром на площади у магазинов развернулся рынок. Торговцы, приехавшие из Кстово и Нижнего, разложили на прилавках одежду, обувь, игрушки и хозяйственные товары. На «толчке» как всегда расположились с продукцией собственного производства бабушки. Паша увидел у одного из прилавков Морока, расплачивающегося за покупку. Их взгляды встретились. Паша подошёл первым, молча поздоровался. Вдвоём они отошли к дороге и закурили.

— Ну как ты? – спросил Паша.

— Ну как, живой… Жалко пацанов.

— Жалко! Не то слово…

О чём еще говорить они не знали. Стояли, тяжело глядя друг на друга, пряча в карманы руки. После случившейся трагедии каждый из них вновь и вновь вспоминал ту роковую ночь. Морок заперся дома и искал пятый угол. Его мучала бессонница, во время редкого сна он просыпался от собственного крика в холодном липком поту. Перед глазами, как наяву, стояла картина аварии – огромные, как жернова, колёса «КАМАЗА», искорёженный Васин мотоцикл, огненной лавой растекающаяся по асфальту кровь друзей. Паша осунулся. Обычно неумолкающий и дерзкий, он стал всё чаще отмалчиваться, замыкаться в себе. Пашу переполняли глубокие мыли, раньше ему неведомые: о неминуемой кончине, о смысле жизни, наконец, о сущности добра и зла. Он боялся этих мыслей, старался занять себя работой по дому. За день выкуривал больше пачки сигарет…

— «Один бродяга нам сказал, что он отправился в рай…» — вздохнув, медленно произнёс Морок.

— Чего? — не понял Паша.

— Так. Песню вспомнил. Слышал какой шухер менты навели?

— Конечно. На этой площади машин пятнадцать гаишных собралось: форды заряженные. Такую охоту устроили! У половины села мотоциклы отобрали. Мой «Урал» батя в гараже спрятал, сказал, пока пить не бросишь – не отдам.

— Н-да. Меня после похорон вообще из дома не выпускали. Сегодня только за продуктами отправили.

— И меня вот за молочкой снарядили, — Паша протянул Мороку руку, — Ну будь здоров!

— Бывай… — Морок пожал её. Паша было зашагал к прилавкам, но через несколько шагов развернулся и добавил:

— А всё-таки что-то Вася почувствовал тогда! Не просто так не хотел ехать.

— Знать бы где упасть… — Морок затушил бычок носком ботинка, закинул сумку через плечо и направился к пятиэтажкам.

Дмитрий Терентьев

Иллюстрации к рассказу: Фото автора

На фото: село «Работки»