О Виталии Воловиче, в силу его монументальности, человеческой и творческой, можно говорить только шёпотом. «Перекричать» данность художника в силу величия личности, невозможно.

Писать о нём, о его творчестве в целом, сразу, одним махом, — странно и страшно. Его невозможно объять границами даже самого непозволительно большого текста. Диапазон возможностей художника не имел границ: он, был тем, благодаря чьему творчеству, российская графика и иллюстрация вновь вскочили на хребет удачи, а писатель Михаил Пришвин, околдованный глубиной художественного чутья молодого гения, решил, что иллюстрировать его «Кладовую солнца» должен только Волович!

Попытаюсь нежно, как чужак, стремящийся понравиться, коснуться лишь одной эманации творческой личности Воловича: хочется поговорить  о мне лично дорогом. А потому и тема такая: Волович и Екатеринбург…

Разумеется, чисто эксплицитно, внешне Волович, главным образом и прежде всего, — график. Но это только на снимках, да и то для людей, интеллектом не испорченных, человек «плоскостен». В жизни же, а, тем более, когда эта конкретная, индивидуально данная жизнь по-набоковски / по-уайльдовски, почти вынужденно подражает искусству, в ней недопустимо однозначное «прочтение» человека. Тем более, если он – гений.

Весь этот престранный и пространный текст, хоть и от сердца созданный, направлен лишь на одно – на репрезентацию личного мнения автора. Для меня Волович – Художник. Всё иное — рядом, возле и – не прочь. Но, прежде всего и главным образом, – Художник в наивысшем воплощении слова.

Писать о личных качествах художника в статье, посвященной его творчеству, казалось бы, не слишком уместно. Да и, как известно, этика и эстетика не всегда дружат, а жизнь, то и дело, отрицает утверждение пушкинских героев о том, что «гений и злодейство – две вещи несовместные».

Но именно потому, что это редкая роскошь в реальности, об этом хочется сказать особо: в личности Виталия Михайловича, по воспоминаниям его знавших, эти две принципиально важные для того, чтобы быть Человеком категории, уживались комфортно и гармонично.

Искусствовед Н. Горбачёва пишет: «(Волович выдвинул) самостоятельную творческую концепцию, в основе которой интеллектуальное начало и высокий человеческий гуманизм <…> Для тематики его работ характерны вечные антитезы добра и зла, смерти и жизни, войны и мира…».

Литературовед и писатель Л. Быков отмечает: «Волович был не только художником в том смысле, что служил изобразительному искусству, — он был только художником, потому что был Воловичем. Художником во всём».

Доктор философских наук, профессор Л. Закс называет Воловича художником-философом.

Все эти определения, данные мастеру, пусть «теоретические», но они с упорной регулярностью подчёркивают тесное взаимодействие, вплоть до неразличимости, в творчестве Виталия Воловича категорий нравственного и эстетического. Если обратиться не только к «теории», а и к «практике», к жизни, мы увидим лишь подтверждение всех слов, выше сказанных. По воспоминаниям друзей и знакомых, Виталий Михайлович был крайне отзывчивым человеком, всегда с готовностью помогал начинающим художникам.

Художественный агент, представляющий творчество Миши Шаевича Брусиловского в ЕС С. Зуев вспоминает: «О Виталии Михайловиче у меня остались самые теплые воспоминания. Он запомнился мне как очень милый и приятный человек, наделённый высоким интеллектом и, конечно, как интересный собеседник и потрясающий рассказчик.

В 2016 году, когда я приезжал в Екатеринбург, Виталий Михайлович пригласил меня в свою мастерскую и подарил мне несколько часов своего драгоценного времени. Мы говорили об искусстве, о смысле всего сущего, он рассказывал мне такие удивительные истории из своей жизни, что я слушал как заворожённый и ловил себя на мысли, что мне не хочется, чтобы он останавливался».

Лично мне кажется, что рассматривая некоторые художественные циклы Воловича («Женщины и монстры», «Ричард III», Эсхил «Орестея») взглядом наивно-нелюбовным, можно сгоряча решить, что художник прямо-таки воспевает Зло, является чуть ли не его апологетом, однако обратившись к другим его циклам, например, «Отелло», «Слово о полку Игореве», понимаешь, сколь высок градус гуманизма в его творчестве, какой силой любви к людям оно проникнуто.

Сам Виталий Михайлович в интервью «Российской газете» (16. 11. 2016) говорил: «Я рисую эти гадости не потому, что я мизантроп и человеконенавистник, а, может быть, наоборот, потому что я большой гуманист».

То, что Виталий Волович был творцом самого широкого спектра  напомню лишь бегло. Он в совершенстве владел техниками линогравюры, офорта, литографии, акварели, гуаши, темперы, — то есть был Мастером с заглавной буквы этого слова. Как помнится, это Гёте настаивал, что «гений – 1% вдохновения и 99% пота»… Виталий Волович, был солидарен с немецким поэтом. Суть творческого кредо Воловича, сформулированное им самим в одном из интервью, простое и очевидное в своей гениальности, не снижая роли вдохновения возводит роль кропотливого труда в невероятно высокий ранг. В частности, В. М. Волович говорил: «Есть  художники, которые ждут вдохновения, а я исповедую ежедневный труд» (интервью «Культурмультур», 21. 08.2013).

Возвращаясь к заявленной теме – теме Екатеринбурга в творчестве Воловича, хочется сказать, что значимость этой темы для самого художника, само наличие которой, разумеется, объяснялось силой и глубиной сердечной привязанности к уральской столице, можно обнаружить в репликах мастера, несколько вероломно извлеченных мною из ещё одного интервью (ArtBlogTV, «Малая родина»):

«Начнем с того, что родился я не в Екатеринбурге и не в Свердловске, родился я в городе Спасске Приморской области, но так случилось, что моя мама приехала со мной в Екатеринбург (тогдашний Свердловск), когда мне было 4 года от роду. … я полагаю, что могу считать это город своей малой родиной, главным городом своей жизни… Конечно я видел множество других городов <…>, и эти города превосходят Екатеринбург и по значительности истории, и по уровню культуры, тем не менее, Екатеринбург остаётся главным городом моей жизни по причинам личным. Здесь произошло всё, что должно произойти в жизни человека: и любовь, и профессия, и друзья <…> каждый дом, поворот, угол связан с определенным моментом моей жизни. Мне кажется, надо любить город, в котором живёшь, хотя бы из эгоизма: в нем твои родные и близкие <…> родство с городом складывается в результате каких-то внутренних связей. Говорят, что Екатеринбург – серый город. Для меня этот город невероятно цветной.

Однако в этой любви есть теневые стороны – старый Екатеринбург исчезает; почти исчез совсем…».

«Цветное восприятие» художником родного Екатеринбурга реализуется уже в том даже, что, в отличие от многих «черно-белых» циклов художника, данный выполнен в полном объеме и разнообразии красок. То, что мастер воспринимал себя духовно связанным, до телесной, эстетически воплощенной в картинах связанности с Уралом, то, что это была для него него не лишь географическая точка на карте, а живой организм, говорят и подвижные, как бы всегда «танцующие» объекты его изображений – таким образом и таким способом происходит своеобразная антропоморфизация Екатеринбурга, Урала, он будто бы мановением руки мастера наделяется человеческими качествами.

При таком отношении, когда географический топос становится топосом души, а территория города – частью территории сердца, разумеется, все объекты, населяющие пространство места (не только люди, а все-все вообще!) воспринимаются как нечто живое. Виталий Михайлович говорил: «Я рисую не столько место, сколько своё отношение и настроение…»

По словам художника, он очень сожалел, что обратился к теме Екатеринбурга достаточно поздно, когда архитектурная целостность его начала рушиться, а «лицо» города стало стремительно меняться. Как бы то ни было, для всех нас, для истории Екатеринбурга и страны, для всей живописи имеет огромное значение этот мастерски запечатленный «лик» исчезающего города. Всматриваясь в изображения цикла, ловишь себя на мысли, что слышишь музыку этого исчезающего Екатеринбурга. Слышимая мелодия (но лишь при трепетном отношении к городу) гармонично встраивается в «контекст» твоего отношения к Екатеринбургу сегодняшнему и, с неизбежностью, рождает чувство беззаветной любви к нему.

Искусствовед А. Филенкова в работе «Черно-белое золото Виталия Воловича» писала, что «литературный сюжет для Воловича – повод к собственным размышлениям». Сам Виталий Михайлович, говоря об иллюстрациях для книг, проповедовал и творчески реализовывал новые, «иные» взаимоотношения между художником и автором, между текстом и книжным рисунком… Предполагаю, что не только лишь между текстом и иллюстрацией отношения нового типа складывались у Воловича – иного типа отношения складывались у него и с самой реальностью, в которой приходилось бытийствовать мастеру. Эти отношения строились на умении, не эстетизируя реальность нарочито, намеренно «подать» её зрителю так, чтобы он увидел подлинную её красоту; это едва ли не главная черта екатеринбургского (уральского) цикла Виталия Воловича. Цикл «Старый Екатеринбург» полон аллюзий к импрессионизму, что, в общем-то, нехарактерно  для эстетики Виталия Воловича. Так же, как и у импрессионистов, работы этого цикла целенаправленно воспроизводят красоту повседневности, так же впечатление от объекта («настроение» по В. Воловичу) играет здесь определяющую роль, так же тут предпринята, весьма успешная сезанновская попытка ухватить, запечатлеть и передать уходящую натуру.

В видеоинтервью, мною уже упомянутом, Виталий Михайлович, сожалея об «уходе» старого Екатеринбурга, но соглашаясь с тем, что некоторые исторические здания действительно сохраняются, отмечал, что, даже будучи сохраненными и, в какой-то мере, воскрешенными, они выглядят вырванными из общего семиотического и архитектурного контекста города. Таковы они и в преисполненном нежности и любви к малой родине  -Екатеринбургу художественном цикле: словно намеренно вырванные из чужеродного им контекста, одинокие, печальные, но всё ещё невесть чему сопротивляющиеся; живые и настоящие.

Виталий Михайлович говорил: «Я бы хотел, чтобы вы любили этот город. Мне кажется, это важно, любить город, в котором ты живёшь». Всё творчество художника и жизнь, как его отражение, то шептали, то рассказывали, то кричали о громадной любви Воловича к городу, ставшему для него родным.

Жанна Щукина

Иллюстрации: Картины советского и российского художника, графика, Народного художника России, Заслуженного художника РСФСР Воловича Виталия Михайловича