1

В жизни человека бывают дни, когда он чувствует себя не просто счастливым, а счастливым вдвойне. А на долю лейтенанта Николая Зайцева сегодня выпало даже не двойное, а тройное счастье. Во-первых, он только что окончил пограничное училище, и теперь на его плечах красовались новенькие офицерские погоны. И ни холодный ветер, ни почерневшее небо, грозившее прорваться дождём, ни тряска по ухабам просёлочной дороги – ничто не могло омрачить настроение молодого офицера.

Лейтенант ехал домой, в родное село, где его ждали мать, отец и сестры — и это было его вторым счастьем. Кроме того, рядом с родительским домом жила его невеста Лиза.

Пять лет Николай мечтал пройти по селу не с курсантскими погонами, а в парадном лейтенантском мундире — и вот мечта наконец сбылась.

Машина затормозила и остановилась у поворота. Зайцев лихо выпрыгнул из кузова грузовика, помахал рукой в знак благодарности водителю, застегнул верхнюю пуговицу кителя и, подхватив чемодан, стремительно зашагал по улице к дому Лизы.

«Хорошо, что её дом по пути, — подумал он, — а то мать бы обиделась».

А дальше все слилось в сплошную череду радостных приветствий, расспросов и поздравлений. Все три счастья Николай многократно пережил за столь незаметно пролетевшие отпускные дни. И вот жизнь усадила его теперь уже вместе с молодой женой в поезд, который помчал их к месту службы, на советско-турецкую границу.

Ещё со школы было у Зайцева одно заветное желание, которое с годами не только не исчезло, но и переросло в полновесную мечту. К ней он постоянно возвращался в воображении и в училище, и после свадьбы, когда размышлял о предстоящей службе. Даже когда «УАЗ» карабкался по горной дороге, медленно приближаясь к заставе, Зайцев всматривался в незнакомый горный пейзаж, в то же время невольно возвращаясь мысленно к уже ставшей привычной мечте. Лейтенанту очень хотелось поскорее получить медаль, а лучше бы орден. «Ну, орден-то навряд ли, а вот медаль — это вполне реально. Интересно, сколько нарушителей госграницы за год обнаружится на участке нашей заставы?» — размышлял Николай, и ему хотелось, чтобы нарушителей было как можно больше. И чтобы всех до единого задержать!

Зайцев был назначен заместителем командира погранзаставы, хотя, если честно, он предпочёл бы ещё более глухое место, но должность командира.

Встретили Зайцевых душевно; видно было, что ждали. На заставе по штату имелось три офицера: командир — капитан Шевчук, замполит — старший лейтенант Коробков, и вот он — третий, лейтенант Зайцев. Николая быстро ввели в курс службы, утрясли все вопросы благоустройства, познакомили с личным составом. Как же расстроился Николай, когда узнал, что за последние семь лет на участке их заставы не было ни одного нарушения границы.

Потянулись однообразные дни службы. Но даже в этой монотонности Зайцев во многом задавал тон в жизни заставы, хотя и оказался среди офицеров самым младшим. Молодой задорный лейтенант шёл к цели: получить медаль. А цель зовёт идущего к ней. И чем дальше, тем сильнее.

Николай считал, что чем добросовестнее он исполнит свои обязанности, тем быстрее станет опытным пограничником, и его назначат командиром заставы. А уж когда он станет командиром, то и медаль не за горами, хотя, конечно, эти горы надо будет ещё преодолеть. На то он и коммунист. А, как известно, нет таких крепостей, которые не смогли бы взять большевики.

Месяца через три капитан Шевчук как обычно проводил утреннюю ежедневную планёрку. Когда Зайцев и Коробков сели за стол, командир слегка улыбнулся и сказал:

— Товарищи офицеры, приближается семидесятая годовщина Великой Октябрьской

социалистической революции. Мешок с наградами уже прибыл в округ. Командующий

распределил медали «За отличие в охране государственной границы» из расчёта одна медаль на заставу. Награждению подлежат только офицеры и прапорщики. У меня и у Коробкова взыскания, отпадаем сразу. Ваши предложения?

Коробков тяжело вздохнул, в раздумье почесал ухо и нерешительно сказал:

— Может, Коровина? Почти десять лет служит…

— Не пойдёт, — прервал его командир. — На День пограничника он уже получил от

командующего грамоту. Два поощрения за год — не пропустят.

— А как насчёт Петровского? — предложил Зайцев. — Всего второй год прапорщиком, но уже зарекомендовал себя…

— Вот именно, второй год. Рано ещё, — поставил крест на очередной кандидатуре Шевчук.

— Тогда остаётся только Николай, — с сомнением развёл руками Коробков.

Командир только и ждал от замполита этого предложения. В душе он симпатизировал Зайцеву. Инициативный, добросовестный, знает, чего хочет. Настоящий пограничник: с нарядами обошёл каждый километр, всё пощупал своими руками. А сколько ночей провёл в дозорах! А уж как лихо ездит верхом на лошади, любой на заставе позавидует. Шевчук вспомнил предшественника Зайцева, как тот панически боялся лошадей, и поморщился:

— Ну, вот и замечательно. Зайцева и представим.

Так, совершенно неожиданно и прозаично, сбылась давняя мечта лейтенанта Зайцева. Однажды он вслух посетовал, что лучше было бы получить эту медаль за совершённый подвиг, а не как сувенир к празднику. Шевчук спокойно разъяснил лейтенанту, что государство существует до тех пор, пока есть граница; что служить в этой глуши ради того, чтобы ни один нарушитель не просочился через границу, — это и есть постоянный подвиг в прямом, а не в книжном смысле этого слова. Николай выслушал командира и, подумав, согласился с его рассуждениями. Но в глубине души всё-таки осталось еле ощутимое разочарование.

2

Минуло десять лет. Майор Зайцев возвращался из отпуска. Он уже миновал Россию, пересел на поезд Полоцк-Симферополь, проехал почти всю Беларусь и приближался к белорусско-украинской границе.

Николай не раз за эти годы с чувством благодарности вспоминал своего первого командира — капитана Шевчука. Произошло это и сейчас, когда пересекал границу. Десять прошедших лет пронеслись в голове, вместив в себя и место первой службы, и множество других назначений. Сколько их было! Но первая застава и первый командир вспоминаются с особой теплотой. Капитан Шевчук, украинец.… Где он сейчас? Служит в России или подался на свою малую родину, в Винницу… Много лет пролетело, чего только не пришлось за это время повидать. Да, верно говорят, поступь истории — это мельница человеческих судеб. Сколько сослуживцев уже давно сняли погоны и где-то мыкаются по городам и весям.

Зайцев остался; перетерпел всё: и сокращения, и расформирования, и переводы, и унижения. Судьба подвела к краю пропасти и шепнула: «Прыгай». Так он научился летать. Даже в самые трудные дни, когда воевал в Чечне, не отчаивался: чувствовал, что горький опыт учит многому и быстро. В итоге он надел мундир морского пехотинца. Теперь служит на Черноморском флоте Вооружённых сил России и живёт со своей Лизой и двумя детьми в бывшем советском городе Севастополе. В отпуск ездил на малую родину. Правда, один, без семьи. Жена осталась в гарнизоне: дети должны ходить в школу, да и на одну зарплату далеко не уедешь. Николай вспомнил, как собирался в дорогу. Лиза с завистью наблюдала за мужем; ей тоже хотелось повидаться с родителями, пройти со своими детьми по родному селу. Провожая Николая, она попросила:

— Привези от мамы прялку. Ты знаешь её — красивая такая, старинная. Хочу, чтобы она у нас в квартире стояла, о доме напоминала.

— Хорошо, — покорно ответил тогда Зайцев.

Взял, конечно: чего не сделаешь ради любимой женщины. И вот эта прялка рядом, в мешке. Действительно, замечательная — вся узорами расписана, тончайшей резьбой покрыта.

Первая станция Украины. Прошли пограничники, за ними двинулись таможенники. Не думал Зайцев, что у него могут быть какие-то проблемы, но они возникли. Двое таможенников, один — толстый, другой — рыжий, небрежно переворошили скромный багаж майора и перешли в наступление.

— Везёшь антиквариат, а разрешения у тебя нет, — ошарашил Зайцева толстый таможенник, и в глазах у него засветился уголёк издёвки.

— На двух границах мне ничего не сказали. К тому же я не вывожу этот так называемый антиквариат, а, наоборот, ввожу его на Украину…

— Не на Украину, а в Украину! — злобно прервал майора толстяк.

— Смотри, какой непонятливый попался! – ехидно изрёк рыжий. – Гони монету или собирай вещички и катись из поезда!

— Да вы что, мужики…

— Что выбираешь? Ну?

— Да не дам я вам денег.

— Как знаешь. Тогда мы конфискуем твою вещицу, — вынес приговор толстяк и потянулся к мешку.

Зайцев сжал кулаки, но сдержался. Эх, с каким бы удовольствием врезал бы он по этим наглым рожам! Он вспомнил инструктаж, полученный перед выездом в отпуск, молча вынул из мешка прялку и со всего маху ударил ею о колено. Щепки брызнули во все стороны, и боль от удара смягчила клокочущую ярость.

— Вот теперь можешь ехать, — хмыкнул толстяк и вышел из купе. За ним поплёлся его напарник, что-то разочарованно бурча под нос.

Поезд уже давно покинул станцию, но чувство ненависти к украинским таможенникам сохранялось у майора до конца пути.

Валерий Румянцев