Пять месяцев ни разу не побывать в театре – это нереально, во всяком случае, для поклонников Российского Академического Молодёжного. И обоюдную любовь не убить – театр отвечал взаимностью, устраивая для зрителей онлайн-встречи.

На zoom-платформах почитатели Молодёжного собирались в рамках программы «Классика в РАМТе» образовательного проекта  театра «ТЕАТР+».

Говорили о героях Чехова, Горького, Островского, Шекспира, а в июне завершили диалог онлайн-встречей «Ай да Пушкин!».

Уже тем прекрасны постановки по классическим произведениям в этом театре, что зовут в основном не читающую нынче молодёжь открыть томик того или иного гения литературы.

Театральный цикл по «Повестям Белкина» РАМТ запустил в канун празднования 220-летия со дня рождения Александра Сергеевича. В июне прошлого года Михаил Станкевич выпустил «Станционного смотрителя», затем зрители увидели «Метель» Александра Хухлина, следующей постановкой стала работа Павла Артемьева «Гробовщик. Пир во время чумы». Планировалось, что в апреле нынешнего года зрители увидят «Выстрел» Егора Равинского, а июнь представит последнюю пушкинскую премьеру этой серии – «Барышню-крестьянку» Кирилла Вытоптова.

«Гробовщик. Пир во время чумы». Иван Забелин (Председатель (второй слева)), з.а. РФ Андрей Бажин (Адриан Прохоров (четвёртый слева)).

По словам Александра Хухлина, при делёжке «пирога» режиссёры очень здорово разошлись – каждый выбрал именно то, что ему нравится.

По известным причинам два последние спектакля всё ещё сцены не увидели, но тем более интригующим стал разговор со зрителями о Пушкине онлайн.

Нет, наверное, ни одного русского человека, который бы не вырос на сказках Пушкина, все пушкинские тексты в нас с самого рождения, но продолжаем ли мы наш роман с гением в дальнейшем – это зависит от многих причин, хотя он может быть совершенно изумительным. И в этом смысле театр возвращает и обращает наше внимание на классические произведения, может быть, нами незаслуженно забытые.

Участникам диалога с постановщиками было интересно узнать о способах превращения прозаического текста в спектакль и о расширении границ этого текста – ведь совсем непросто превратить, по сути, маленький рассказ в полноценный спектакль, тем более, что каждый режиссёр расширял постановку совершенно по-своему — сюжетно, пространственно, временно.

«Метель». Алексей Мишаков (Гаврила Гаврилович), Людмила Цибульникова (Прасковья Петровна)

Но вместе с тем чего нельзя допускать в обращении с классическим текстом? Есть ли границы, которые нельзя переходить?

«Лично мне, — сказал  исполнитель роли гробовщика Адриана Прохорова актёр Андрей Бажин, — неприемлема отсебятина в любом качестве, но поскольку была задача и её надо было решить в отсутствие монологов и диалогов, Павел нашёл возможность соединить тексты многих авторов, имена которых дают право с уважением относиться к тексту, который я произношу. У меня есть повод существовать искренне и глубоко. Я люблю, когда есть кухня, где можно себя совершенствовать».

«В «Станционного смотрителя», — продолжил беседу исполнитель роли Самсона Вырина Олег Зима, —  на самом деле добавлено не так много, но эти кусочки мы старались говорить ближе к языку той эпохи».

По мнению актрисы Марианны Ильиной, в классические тексты нельзя впускать повседневную современную пошлость, к этим произведениям нужно относиться с уважением, особенно импровизируя, здесь очень тонкая грань.

Самое интересное для Павла Артемьева — процесс, путешествие с неизвестным финалом. «Начинаешь работать, – поделился он, — возникают какие-то параллельные тексты, это может быть кино, жизненные впечатления – всё, что угодно. Начинает собираться какой-то пазл, как это происходит — я не знаю, но сам этот процесс дико интересен. И главное здесь, чтобы перевешивала всё-таки созидательная энергия, а не деструктивная. И ещё для меня  важно, что когда какие-то тексты соединяешь вместе, чтобы это были тексты одного уровня. В нашем спектакле есть и Чехов, и Достоевский, и Толстой – они просто возникали в процессе размышления, входили друг с другом в диалог, в процессе работы над темой «Гробовщика», потом сами собой начали как-то складываться. А почему «Пир во время чумы»? Мне показалось, что это два текста-антагониста у Пушкина, т.е. они и по форме, и по содержанию, и по какому-то посылу очень во многом совершенно противоположны. Почему-то мне было интересно на одну чашу весов их поставить, процесс собирания какой-то мозаики из всего, что мне доступно, мне был очень интересен».

«Метель». Марианна Ильина (Служанка (слева)), Алексей Мишаков (Гаврила Гаврилович), Полина Виторган (Маша).

«Главный вопрос «Метели» в том, — считает Александр Хухлин, — есть ли в конце хэппи-энд или нет. Интересно, что Пушкин списывал историю буквально с той, что происходила в это время при дворе. И нам предстояло всю массу этого контекста, который имел в виду поэт, свести к какому-то острию сценического материала, который бы, с одной стороны, раскрывал очень простую человеческую историю, а с другой – открывал все тайнички. Поэтому было безумно интересно исследовать, мы на это потратили много времени, команде артистов нравилось копаться, анализировать, собирать какое-то огромное количество фактов об этом периоде вплоть до исследовательских восстановлений как по дням над этим работал Александр Сергеевич. И мы трудились, чтобы это не был литературный пересказ, но и не подмена текста Пушкина каким-то своим параллельным текстом, чтобы внешней остротой, травматичностью не подменять содержание. Вычитывание из истории какой-то театральной игровой формы было безумно увлекательным процессом. И вообще «Метель» — анекдот, неожиданный перевёртыш. А как рассказать анекдот, который уже знают? Мне кажется, история работает в любом случае, знаешь ты финал или нет – она просто по-разному отзывается».

«Пир во время чумы» — самая загадочная из всех «Маленьких трагедий», — поддержал разговор исполнитель роли Председателя, актёр Иван Забелин, — и она труднее других поддаётся постановке и анализу. Каждый артист определял для себя сам, кого играет – мёртвого героя или живого, тем более, что многие живые внутри уже давно мертвы. А зритель в каждом персонаже видит своё. В этом тоже есть плюс – мы не навязываем никакой интерпретации, мы предлагаем зрителю несколько вариантов развития событий и не пересекаемся с «Гробовщиком» в линейном понимании. Да, это некое смешение, смещение двух пространств – то ли сон, то ли явь, то ли мы снимся гробовщику, то ли мы слышим слова гробовщика откуда-то издалека сквозь время и пространство».

«В «Станционном смотрителе, — продолжил Олег Зима, — мы придумывали всё для всех и очень много, все предложения учитывались. Михаил, как любой режиссёр – диктатор, он преследует определённую цель, у него есть  видение, но при этом предложения никак не возбранялись. Была масса вариантов, из которых можно было создать как минимум десять разных спектаклей. Да, у Михаила был основной посыл, но на творчество всегда давался карт-бланш».

Действительно, «Повести Белкина» — не пьесы, а проза, потому спектакли надо было сочинять. И в сценических вариантах появились не только новые текстовые вставки, но даже новые герои.

«Станционный смотритель». Константин Юрченко (Минский)

В «Метели» — возникла Зюзя. Это одно из диалектных названий Мороза в некоторых белорусских и западно-русских говорах, мифический персонаж, известный в белорусском и украинском Полесье, олицетворяющий зимнюю стужу, холод.

«Зюзя появилась в репетиционной работе, в этюдах, — рассказывает Александр Хухлин. — Она вдруг оказалась каким-то аккумулирующим сквозным персонажем — женщина-судьба, женщина-метель, чтобы зритель хотел разгадать, кто же она всё-таки такая, она за них, против них, она играет с ними, она их учит чему-то?»

А в «Гробовщике» и «Пире» в процессе репетиций рождались музыка и вокал.

«Это достаточно необычный подход, — поведал Павел Артемьев. – В нашем спектакле священника играет музыкальный руководитель Игорь Витковский, его можно назвать композитором, а можно и не называть, потому что музыка во многом рождалась от самого процесса и репетиционного, и от актёров, от звука и голоса, от того, как они чувствуют стихотворный материал и прочее. Изначально мы с ним вместе продумывали состав инструментов, которые будут, и насчёт скрипа смычка говорили и т.д.»

Зрителям интересно было узнать, чем работа над пушкинским материалом обогатила создателей спектаклей независимо от возраста и регалий.

«Когда словами Пушкина, Достоевского, Чехова можно сказать о самом серьёзном или задуматься хотя бы, всегда рад с благодарностью эту возможность принять. И в этом спектакле, в этой работе я эту возможность получаю», — ответил на вопрос Андрей Бажин.

По словам Олега Зимы, в спектаклях по Пушкину проходит масса жизненноважных  токов, которые помогают и жить, и как-то по-иному себя мироощущать.

«А меня, — продолжил Иван Забелин, — встреча с Пушкиным обогатила, как артиста, встречей с Андреем Юрьевичем Бажиным, я учусь рядом с ним на сцене. Мы, вроде бы, не взаимодействуем с гробовщиком, но момент финала – и я от него, что называется, прикуриваю, его вбираю, впитываю, и благодаря этому таланту, глубине и настоящей актёрской школе, могу уверенно двигаться дальше в своих начинаниях и шагах в профессии».

«Я, — считает Марианна Ильина, — в Пушкина вляпалась – играю в двух из пяти повестей, а это настоящий подарок. Такая работа вызывает очень сильный трепет и, безусловно, обогащает и развивает духовное нутро и актёрское профессиональное, поэтому я стараюсь этот момент сейчас ценить и с большой ответственностью подхожу к тому, что Александр Сергеевич  сейчас так ярко проявился в моей жизни».

«Станционный смотритель». Марианна Ильина (Дуня)

«Работа над «Метелью», — признался Александр Хухлин, — была для меня неким дайвингом, проверкой, как открыть автора через одну историю, потому что у хорошего автора в каждом фрагменте зашита вся его Вселенная. Пушкин очень перевернул, как он это любит делать, и очень поставил на уши нас всех. За это я ему безумно благодарен. И я ещё очень признателен театру – Алексей Владимирович Бородин очень по-хорошему любит какие-то нужные для театра авантюры. «Повести Белкина» — вроде школьное название, но он позвал разных режиссёров и, главное, дал им свободу поиска, не навязывая своих решений, своего видения, он как-то очень точно и верно даёт тебе понять точки пересечения по смыслу, структуру какую-то. При этом я удивляюсь, мне кажется, если б я был художественным руководителем, я бы всем рассказывал, как надо делать и — ни шага в сторону. Поэтому я безмерно благодарен Пушкину, Бородину и театру за то, что это путешествие произошло у нас и продолжается дальше».

Павел Артемьев говорил о работе над пушкинскими текстами, как об огромном шоке, который трудно выразить. «Обычно, когда я работаю над каким-то материалом, — сказал он, — я пытаюсь как-то даже больше, как актёр себя вбросить в обстоятельства произведения, пытаюсь прожить его внутреннее, но я никогда не думал, что буду вброшен вот так».

По мнению исполнителя роли Гаврилы Гавриловича в «Метели», актёра Алексея Мишакова, все новые пушкинские спектакли в РАМТе ещё  в начале пути. «Мне, например, — сказал он, — эта работа помогла  «отстирать» Александра Сергеевича от термина «Солнце русской поэзии», потому что никакое он не солнце, он – ещё тот вулкан, который бьёт, когда ему надо и сколько ему надо. Солнце – оно светит, оно сильное, оно обжигает, но оно всё-таки даёт жизнь, а вулкан – он может так вспыхнуть – и всё, всем мало не покажется. Мне кажется, я себя немножко прополоскал – своё сознание, свои представления о Пушкине, об этом «солнце», о «пушкинской лирике», «пушкинском слове», были даже моменты – я слушал на канале «Театр»  очень много записей наших великих актёров, которые читают Пушкина. На мой взгляд, единственный, кто почувствовал поэта нервами и эмоциями, был Олег Даль, у остальных это как-то очень красиво, очень упаковано, очень приукрашено. Для нас самым интересным, конечно, была возможность придумывать пьесу, создавая её из прозы. И в этом придумывании для артистов счастье, когда тебе не режиссёр говорит: «Стань сюда в свет», а когда ты что-то предлагаешь. И спасибо нашим зрителям, мне интересно, как они смотрят и как они слушают».

Наталья Косякова

16 августа РАМТ открыл новый сезон. Они встретились – актёры и публика. Пушкинскому «сериалу» развиваться!

Фото предоставлены пресс-службой РАМТ

На фото к статье: «Гробовщик. Пир во время чумы». Сцена из спектакля