1

Есть отлив романса в некоторых, впрочем, во многих, стихах Апухтина: точно сами стихи устроены так, что невозможно было не переложить их на струнный, пианистический лад…

Есть и другие:

Ночь опустилась. Все тихо: ни криков, ни шума.

Дремлет царевич, гнетет его горькая дума:

«Боже, за что посылаешь мне эти стаданья?..

В путь я пустился с горячею жаждою знанья,

Новые страны увидеть и нравы чужие.

О, неужели в поля не вернусь я родные?

Тут легенда встаёт в полный рост, её энергия питает строки, придавая им особую напевность: иную, нежели может позволить себе романс.

Памятные стихи звучат неожиданно бодро: никакие горести невозможны, если собираются люди, длят традицию, верят в постоянство преемственности:

И светел, и грустен наш праздник, друзья!

Спеша в эти стены родные,

Отвсюду стеклась правоведов семья

Поминки свершать дорогие.

Помянем же первого — принца Петра,

Для нас это имя священно:

Он был нам примером, он жил для добра,

Он другом нам был неизменно.

Поэтическая плазма переполняла Апухтина: бушевала в нём, выхлёстываясь в пространство различно; иные его метафоры отдавали уже двадцатым веков, совмещая метафизический и конкретный элемент…

Бархатный Апухтин – в нём была изысканность.

Нежный – многие романсы предполагают оное качество.

Игравший всерьёз – чтобы долго звучали стихи: пусть и не самые главные в русской поэзии, но такие, какие не сбросить со счётов.

2

Апухтин романсов, созвучий сладких, лени барской…

 Апухтин томной лирики:

Безмесячная ночь дышала негой кроткой.

 Усталый я лежал на скошенной траве.

Мне снилась девушка с ленивою походкой,

С венком из васильков на юной голове.

Нечто бархатное во взгляде на реальность, усталость от которой всё равно союзно с вечной мечтою, и мимолётным воспоминанием.

Песни задушит высший свет – его холодность и пустота: пресловутая констатация, а старые песни, вновь извлечённые, дышат своим, более благородным:

Вот тебе старые песни поэта —

Я их слагал в молодые года,

Долго таил от бездушного света,

И, не найдя в нем живого ответа,

Смолкли они навсегда.

Подлинность не доступна Лете: алчная, не всё сумеет поглотить…

Грёзы Апухтина, воспоминания Апухтина, тонкая напевность Апухтина…

Неожиданное услышано в голосе графа Толстого:

Когда в грязи и лжи возникшему кумиру

Пожертвован везде искусства идеал,

О вечной красоте напоминая миру,

Твой мощный голос прозвучал.

Разве о вечной красоте он?

Скорее – о вечной правде, и, тем не менее…

Всегда и везде видеть идеал красоты – не достижимый, сложный…

Но стихи достаточны просты: в них кристальная ясность…

Стихи Апухтина по-прежнему распускаются цветами мелодических созвучий, насыщая ждущих оных сердца.

Александр Балтин