…один бант чего стоит!

Козьма Прутков вошёл в действительность вальяжно, комично, пародийно, важно, по-барски…

Великолепная коллективная мистификация, одним из авторов которой был Алексей Жемчужников, в соавторстве с Алексеем Толстым написавший в 1850 году шутку-водевиль «Фантазия»: положившую начало существования знаменитой литературной маски.

Казённо мыслящий — будто сам пародия на пародию — стал бессмертным, никогда не будучи плотским, страшащимся смерти; и сложно сейчас выделить, кто из блестящих русских поэтов-литераторов принял большее участия в его судьбе.

Алексея Жемчужникова можно считать родоначальником русской пародии — именно в его оформление она обретает чёткость заострением высмеиваемых черт, становясь не просто игрой, но орудием врачевания: в частности — порока графомании, всегда достаточно сильного в отечестве.

Между тем Жемчужников был не в меньшей мере поэтом раздумий: гармоничного слова, ясной строки, чётко обозначающей приоритеты:

Поры той желанной я жду не дождусь,

Как с городом тесным и шумным прощусь!

В деревню уеду и счастье земное

Познаю в труде и в разумном покое.

Сатира была ему, очевидно ближе: наиболее соответствовала его поэтическому темпераменту, характеру одарённости.

 Именно на этой почве Жемчужников растит ярчайшие свои цветы: такие, как (например) «В альбом современных портретов», где галерея типов-представителей современного поэту времени рисуется остро и точно: словно не пером, а гравировальной иглой.

…вновь и вновь приходилось обращаться к Пруткову: казённо-мыслящему, — как знать, быть может, спасающему от депрессии, — сплина, как тогда говорили, ибо реальность предлагала стандартный набор не слишком приятных атрибутов:

Посмотришь, все немцы в лавровых венках,

Во Франции — мир и порядок;

А в сердце всё будто бы крадется страх,

И дух современный мне гадок.

 —

Кулачное право господствует вновь,

И, словно нет дела на свете,

Нам жизнь нипочем, и пролитая кровь

Нам видится в розовом цвете.

И стихи, звучащие современно, говорят и о поэтической одарённости Жемчужникова, и о прозорливости поэта, точно заглядывающее в наше «далеко», где — увы — вновь всё похоже, и Прутковы встречаются чаще, чем хотелось бы…

Александр Балтин