– Давай налево свернем – по улице моего детства прокатимся.

Борис согласно кивнул и развернул руль легковушки. Много лет мы кооперируемся перед Пасхой для уборки могил наших умерших родственников. Вдвоем работа движется быстрее и успешнее – Боря в шутку именует себя чемпионом мира по благоустройству могил. Вот и сейчас мы выехали из одного кладбища и направляемся в другое, проезжая когда-то родные мне места.

За окном медленно проплывают знакомые силуэты: дом моего детства, старая акация у крыльца, пригорок, с которого я впервые запустил модель резиномоторного самолета.

У шестого дома живописно разлегся пьяный в стельку молодой мужчина, видимо в беспамятстве свалившийся с сиденья скамейки.

– Пить стали меньше, но алкашей все равно не убывает, – товарищ с интересом проводил пьянчугу глазами. – Любит, любит водочку наш народ. Два сухих закона принимали, но генерала Спирта еще никто не победил. И не победит.

– … генерала Спирта… – я прикрыл глаза в раздумьях: эти слова я слышал и раньше. Коньяк воспоминаний растекся по венам…

Я инстинктивно вздрогнул от звонка служебного домофона. Шеф вызывал начальников отделов на совещание, и меня в том числе, как исполняющего обязанности.

При виде хмурого лица босса голова инстинктивно втянулась в плечи.

– Завтра я отчитываюсь на бюро обкома, – начальник зловеще грюкнул ручкой с золотым пером по полированной столешнице, – о проделанной работе по исполнению указа об усилении борьбы с пьянством.

В городе еще два ресторана не переведены на безалкогольный режим. К Новому году работать со спиртными напитками разрешим только одному.

Недавно я на минуту заглянул в такой вот ресторанчик. Алкоголь рекой льется, за табачным дымом лиц не видно, а с эстрады пьяные музыканты распевают:

«Эх, водочка! Была бы водочка, а повод мы всегда найдем…»

Не советское предприятие общепита, а нэпманский кафешантан какой-то.

Мое задание всем отделам: за два часа подготовить на подпись проект приказа по переводу, не побоюсь этих слов – рассадника пьянства, на безалкогольный режим. Горбачев прав – наш народ только так к культуре приучить можно. Под клюквенный морс совсем другие песни захочется слушать.

– А план чем выполнять будем? – несмело вопросил кто-то.

– На кофе переключимся. Его фонды не увеличили, но служба снабжения сработала оперативно: два грузовика с зеленым чаем уже на пути в республики Средней Азии. Узбеки кофе не пьют – он у них годами на прилавках пылится, зато зеленый чай, которого у нас в избытке – дефицит. Вот мы обмен и устроим – взаимовыгодный.

И еще: в нашем управлении никаких застолий со спиртным в перерыв или после работы. Я и так вас попустил. Узнаю – заявление на стол. Коллектив при желании и лимонадом сплотить можно.

– Неужели и впрямь с алкоголем будет покончено? – я поделился своими мыслями за перекуром с начальником смежного отдела. – Ресторан без вина и водки – это танцы без музыки. А свадьбы? А Новый год без шампанского? Против государства не попрешь – додавят непременно и не посмотрят на мнение народа. Коту все равно, что о нем говорят мыши.

Немолодой уже человек с огромнейшим поварским опытом (готовил еду для многих Генеральных секретарей, гостивших в Харькове) и живыми, но мудрыми глазами, задумчиво выпустил сигаретный дым в морозную форточку: «Ничего у него (М.С.  Горбачева) не получится. Он хоть и Верховный Главнокомандующий, но у Генералиссимуса Спирта войну еще никто не выиграл. Лишь отдельные сражения. Наверху слишком рьяно сжали пружину. Она может сорваться и искромсать вокруг много неумных голов.

В первую мировую войну царь ввел сухой закон – окончилось все революцией. Делай выводы.

С невеселым сердцем я возвращался домой. Декабрьская вьюга сыпала в лицо пригоршнями колких снежинок. Мириадами они мельтешили вокруг тусклой лампы фонаря с тыльной стороны продовольственного магазина.

Чья-то тень неслышно взлетела по крутым ступенькам к закрытому окошку винно-водочного отдела. Костяшки пальцев отстучали ритм знакомой с детства мелодии. Окошко отворилось, и комок мятых купюр в мужской ладони волшебным образом превратился в водочную бутылку с искрящимися на стекле лучиками света. Я успел рассмотреть этикетку – пара витязей на конях вороной и красной масти. Два бойца – так тогда называли русскую водку в народе.

Лицо блатного покупателя озарилось блаженной улыбкой, рука поспешно спрятала драгоценный трофей во внутренний карман куртки. Дверца закрылась, тень бесшумно растворилась в снежинках метели.

Полуминутный клип прозрения вернул все на круги своя. Начальник прав: Генералиссимус Спирт бессмертен.

С тех пор в трудных и, кажется, безвыходных ситуациях я вспоминаю желтый свет в окошке, счастливую улыбку пьяницы и повторяю про себя:

«Свет в окошке не затушить никому!»

Автомобиль свернул с родной улицы, а мысли снова закружились в голове, гонимые ветром памяти.

Дом номер шесть на нашей улице называли пьяным. Самогон гнали в каждой квартире. Поток жаждущих выпить не иссякал ни днем, ни ночью.

Но не забывали и об осторожности. Без пароля двери не открывали.

– Белые нитки есть? – спрашивал после стука в дверь покупатель.

– Белых нет, есть черные, – отвечал успокоенный самогонщик, если готовый товар уже плескался в трехлитровых банках.

Отзыв: «Белых нет, есть желтые» означал – самогон еще не готов, но можем угостить бражкой.

Отчаянные пьяницы нередко заказывали водочный суп – самогон с раскрошенным в него хлебом. Ели ложкой без закуски, тщательно слизывая крошки с пустой тарелки.

Едоков хватало. Как говорится, где кабачок – там и мужичок.

Нелегко жить в бараках и семейных общежитиях без удобств. Воду принеси из колонки, помои вынеси в выгребную яму, примусы и керогазы  в узком общем коридорчике. Но хуже всего зимой – по морозу в продуваемый ветрами туалет в пятидесяти метрах от дома каждый раз не набегаешься. Выручало ведро.

Везло тем жильцам, чьи соседи-мужчины не пили «Тройняшку» – тройной одеколон. Кайф от него славный и стоит флакончик недорого, вот только… амбре выведенных после его употребления отходов жизнедеятельности делали жизнь в бараке невыносимой. Даже соседям в морозные дни приходилось открывать настежь окна и сбрызгивать воздух духами. Упрекать пьяниц – дело бессмысленное, весь гнев жильцов переключался на их жен. Те от стыда опускали глаза и беспомощно разводили руки: «Что я могу сделать!? Сама больше вас страдаю».

Самые совестливые переходили на «Синий галстук» – денатурат, названный так из-за языков синего пламени на этикетке бутылки. Побочных эффектов для соседей он не вызывал. Пей на здоровье.

Тройной. Однажды при плановой проверке экономической службы одного из сельскохозяйственных предприятий в бухгалтерию вбежала возбужденная работница животноводческой фермы.

– Девочки, автолавка товар привезла! – громко объявила свинарка и, увидев меня, тихо уточнила: «В пузырьках».

Три пары женских глаз выжидающе посмотрели на главного бухгалтера. Та нерешительно кивнула. В ту же секунду работницы счет и оборотных ведомостей по-спринтерски сорвались с рабочих мест и умчались из конторы, даже не прикрыв за собой дверь.

– Что происходит? ­– опешил я. – Французское духи привезли?

– Почти угадали, – главбух заерзала на стуле. – Только не духи, а… тройной одеколон. У меня к вам просьба, – можно и мне минут на двадцать отлучиться? Могу и вам одеколончиков принести – в одни руки дают только три пачки, но договориться можно…

С довольными улыбками одна за другой возвращались работницы бухгалтерии. Картонные пачки, перевязанные шпагатом, с энтузиазмом водружались на канцелярские шкафы в несколько рядов вплоть до потолка. В кабинете воцарилось радостное возбуждение.

– Зачем вам столько одеколона? – после окончания рабочего дня поинтересовался я у главбуха.

– Не знаю, как у вас в городе, но в селе без него никак нельзя, – последовал ответ. – Пачка одеколона приравнивается к мешку комбикорма, а они на селе открывают любые двери. Это наша валюта. За нее можно нанять работников для распашки огорода, починки крыши, очистки колодца – тех работ, без которых в частном доме не проживешь, особенно если нет мужчины. Причем, за одеколон работают охотнее, чем за деньги.

До 1985 года и известного указа М. Горбачева – Минерального секретаря, как прозвали его позднее, оставалось лишь два года.

– Ты не можешь представить, как изощрен ум пьяниц на добычу алкоголя, – недавно вспоминал мой товарищ за беседой. – Голь на выдумку хитра – это я о наших гаражных рабочих. В начале девяностых в бытовке установили железные гардеробные шкафчики для переодевания и хранения спецодежды. Днем один из слесарей подхалтурил, смотался в магазин и спрятал в шкафчик бутылку водки для распития после работы. Но к вечеру потерял где-то ключ. Вся бригада час лазила на карачках, разыскивая злополучную пропажу. Но не нашла.

Тогда быстро выточили на токарном станке ломик-фомку для вскрытия дверцы. Но инструмент не помог – шкафчики сварили на совесть, металла не пожалели. Пришлось взяться за топоры – гардероб снова уцелел. Градус накала увеличивался.

Минут пятнадцать совещались и выработали новый план. Дрелью сверху шкафчика высверлили отверстие. Злополучную секцию поднимали краном и несколько раз сбрасывали на бетонный пол пока не услышали звон разбитого стекла. Гардероб на стропах приподняли таким образом, чтобы отверстие в шкафчике оказалось внизу. Через него наполнили пол-литровую банку рыжей от ржавчины водкой.

С умиленными улыбками хлопцы тут же разлили добычу по стопкам, даже не удосужившись ее процедить.

При Горбачеве водочные магазины закрывались один за другим. Так ребята после работы бригадой усаживались в автобус и часами кружили по всему городу в поисках открытого винно-водочного отдела.

У моего соседа-пьяницы жена летом уезжает в деревню и обрабатывает большой огород. Каждую неделю привозит мужу картошку и овощи, непременно разрезанные пополам – чтобы благоверный не смог продать их на базаре, а деньги пропить.

– Никогда не пейте коньяк! – уверял меня молодой человек, принесший на ремонт переносной телевизор.

– Почему? ­– удивился я.

– Он почти полностью сфальсифицирован. Особенно дорогих марок. Студентом я подрабатывал у хозяина в его частном доме – бодяжил коньяк во дворе. Все просто: в большую бочку наливают спирт самого низкого качества, иногда стеклоочиститель. Разбавляют водой до нужного градуса по спиртометру, а чаще на глаз – по ведерному соотношению.

Нужный цвет подбирают пищевым колером, а запах и вкус – коньячными концентратами и ароматизаторами. Их великое множество. В зависимости от вида концентратора получают коньяк трех, пяти, семи и десятилетней выдержки. Остается размешать смесь веслом и разлить в бутылки. Реальная выдержка такой мути от силы два-три часа, только вместо дубовых бочек – ржавая железная.

Нужные бутылки собирают бомжи в мусорных контейнерах. Я аккуратно отмывал их в соседней бочке, стараясь не испортить оригинальную этикетку. Некоторые самые ходовые наклейки заказывали в типографии. Проблем с укупоркой тоже никаких.

О реализации заботился хозяин – договаривался с владельцами магазинов.

В соседнем доме бодяжили водку. Мой совет – пейте самогон домашнего приготовления или покупайте его у проверенных людей. Так безопаснее.

И снова самогон и самогонщики.

– Соседка-пьяница не расплатилась за самогон и позвонила участковому, – жаловался мне знакомый самогонщик. – Тот нагрянул неожиданно и застукал процесс на самой горячей фазе. К удивлению, я отделался мелким штрафом.

Но теперь полисмен каждый месяц приходит и просит пару бутылочек продукта. Для дезинфекции рук:

«Часто захожу в дома вшивых пьяниц и в притоны наркоманов. Беседую с бомжами. А тут еще и коронавирус… Лучше первачок, он надежнее дезинфицирует. Спирт слишком дорог…»

Как-то слабо верится, что руки можно дезинфицировать самогоном, – улыбается приятель. – Запах тот еще.

В промежутке разговора я посмотрел в окно. Молодой человек, сидя на корточках, кухонным ножом с длинным лезвием ковырял землю у подножия старой березы. Его напарник рядом разговаривал по телефону. Обычная картина – наркоманы искали спрятанную закладку.

– Без работы, наверное, не сидишь? – поинтересовался я у самогонщика.

– С каждым годом спрос все меньше. Наркотики побеждают алкоголь. «Твой кайф свинячий», – кривятся наркоманы, особенно молодые. «Почему?» – спрашиваю.

– Потому-что наркотики – это улёт избранных. Патрициев. А алкоголь – пойло плебеев. Нажрутся – и валяются в грязи, как кабаны. А после похмелья лица на свиные рыла похожи. Тьфу!..

Неужели Генералиссимус Спирт не так уж и бессмертен? И чья-то молодая рука уже стучит о камень яйцом с иглой смерти внутри?

Александр Пшеничный