Александр Невский вглядывается в сердце пространства иначе, чем монументальный, из слишком других временных пластов Жуков: но, объединённые мерой дара Павла Корина, они словно касаются своеобразного горизонта схожести.

 Казалось, Корин штудирует пространство, как наиважнейший трактат, и, удерживая сгустки человеческих жизней на холстах, предлагает своё видение оного.

 Корин учился в Палехской иконописной школе у Е. И. Стягова; по окончании был принят учеником в московскую иконописную палату Донского монастыря.

Он делал копии работ для Нестерова, и тот пригласил молодого Корина помогать расписывать церкви.

Иконописное, древнее, русское входило в жизнь художника силой сил, зажигало пламень его – хотя сам он писал, что именно Нестеров бросил пламень в его душу…

 Огнь дарующий: огнь, превращающий в художника: кажется, стиль Корина возник ниоткуда, чтобы сразу поразить мощной монументальностью, вещностью земных пластов и тем необыкновенным, что именуется «своеобразие».

 …в анатомическом театре 1-го Московского государственного университета Корин истово штудирует построение тела, желая до основ постичь сложнейшее это сплетение мускулов, жил, нервов…

 Ничего нервного, однако, в его холстах нет: напротив – они дышат спокойствием: тем, которое добывается сквозь опыт: часто наисложнейший.

 Его Реквием не прозвучал в целостности: для огромного полотна под таким названием (как вариант – «Русь уходящая»), задуманным во время похорон патриарха Тихона в Донском монастыре, Корин сделал 29 подготовительных портретов: и каждый можно рассматривать, как шедевр.

 Строгие монашеские лица.

Некоторое лукавство, едва уловимое в лицах молодых.

Но – кажется Корин формирует изображения, используя не краски, но древесную кору, преобразованную невероятным способом; лица, точно пластами красочных пород созданные, горят, взывают, пламенеют.

 Мощь и страсть…

 Но и – бесстрастность людей церкви…

 Дремучие, белые, крестьянские бороды иерархов, текут, как ручьи времён.

 …молебен в одном из (возможно) кремлёвских соборов, высоко взлетающие, плотно покрытые фресками стены; и – люди, люди, люди церкви, взятые крупно, цельно; люди, каких больше не будет: явленные скульптурно, мощно, с невероятною силой…

 Возможно, Корин мог бы многого достичь и в скульптуре, и в архитектуре – реши заниматься ими.

 Реквием – не прозвучал.

И – прозвучал так сильно, что равнодушным может остаться только совсем окостеневшее сердце.

 Галереи людей, предложенные Корином велики: памятник времени – временам – внушителен, и огонь, паливший художника, был – помимо огня огромного дара – очевидным огнём веры, чья правда была для него естественна, как дыхание.

      Александр Балтин

фото взято из открытых источников