— В Бухаре ты родилась, умерла и воскресла, — заинтриговав, проронила мама, ловко орудуя спицами, ряд за рядом вывязывая узор шерстяного свитера.

— Как это, умерла и воскресла? — заинтересовалась десятилетняя Машенька, отматывая маме очередную порцию пряжи от клубка.

— Твоего папу командировали в Бухару зампредом облисполкома КПСС. Мы переехали туда летом. В самый зной! Обжигающий ветер из пустыни поднимает клубы пыли с дорог, вода на вес золота, домик старый, глиняный, в общем дворе, недалеко от Ляби-хауза, Напротив нас в таком же домике жила узбекская семья, только они пристроили второй этаж и сделали там веранду с крышей и деревянной лестницей, спускающейся во двор. Посреди двора — глубокая яма непонятного назначения, диаметром десять метров. Вниз вела винтовая лестница. На дне куча мусора. Мы тоже стали бросать туда мусор, научившись от соседей-старожилов.

— Мама, зачем строить винтовую лестницу в мусорке?!

— Вот не подумали мы об этом. Других проблем хватало. Я преподавала русский языка в школе недалеко от дома, Юра учился там же. Папа целыми днями работал, часто уезжал в командировки по области на несколько дней. Готовили на керосинке*. Постирать что-то — проблема, искупаться – целое событие. Воды мало, её надо греть. Газа нет, отопления тоже. Всё по старинке. Юра помогал как мог. Вот в каких условиях ты родилась. Наверное, поэтому мы все такие неприхотливые.

Мама замолчала, сосредоточенно считая лицевые и изнаночные петли узора на картинке в журнале.

— Бухара встретила тебя как королеву. Около роддома нас с тобой ждал весь «высший свет» Бухары: папины сотрудники, директора крупных предприятий, деятели искусства. Когда я вышла с тобой на руках, вся толпа ринулась посмотреть на новорожденную и поздравить родителей. Ты была красная и страшненькая, зато с чубчиком на голове, как у Тараса Бульбы, — продолжила она, улыбаясь.

— Да?! Как здорово! А как я умерла? — засмеялась девочка, приняв мамины слова за метафору.

— Тебе был всего месяц. Здоровенькая девчушка с прекрасным аппетитом, этакая спящая красавица между едой. Тогда русских в Бухаре было мало. Посмотреть на блондинку с голубыми глазами приходили все соседи.  Ты сосала пальчик и всем улыбалась. Однажды твой папа уехал в командировку по промыслам добычи газа в пустыне. День прошел спокойно, вечером мы все уснули, а среди ночи я проснулась от твоего плача. Я подумала, что ты голодная. Но ты не брала грудь и продолжала плакать так, что у меня сердце разрывалось. Потом ты начала задыхаться и закатывать глазки.

— Ты испугалась? — сочувственно поинтересовалась дочка. Эту историю она никак не могла примерить на себя.

— Не то слово. Я была в отчаянии, ведь не могла понять, что с тобой. Сотовую связь еще не изобрели, посоветоваться с папой я не могла. а мне так нужна была моральная поддержка. В нервном состоянии я еле дозвонилась до скорой помощи, но она всё не ехала и не ехала! Я качала тебя на руках и умоляла всех святых тебя спасти! Но это не помогло. У тебя начались судороги. Я рыдала от страха и горя, не имея представления, что делать. Рядом стоял восьмилетний Юрочка и гладил меня по руке, понимая, что случилось что-то непоправимое. Наконец, приехала женщина-врач и начала осматривать тебя – животик, сердечко, ручки, ножки. Вдруг ты дёрнулась, затихла и обмякла. Врач обомлела: ты перестала дышать! Она пыталась сделать искусственное дыхание, но это не помогло. Дрожащим голосом она сообщила, с застывшим лицом, что ты умерла. Я истошно кричала, не помня себя. Юра плакал. Во дворе собрались соседи, услышав мой крик. Так прошло минут десять. Врач не могла вымолвить ни слова, бледная, как полотно …  Медсестра вцепилась в спинку стула и стояла как статуя. Неожиданно для всех ты вдруг вздохнула и открыла глазки, как будто ничего не случилось. Мы стояли вокруг молча, боясь рецидива. Но ты порозовела и стала сосать пальчик – твоё любимое занятие до сих пор. Я плакала от счастья, целуя тебя, а врач кричала: «Не может быть! Она по всем медицинским признакам умерла!» Соседи заходили в комнату радостные, посмотреть на такое чудо, поздравляли. Вот как ты нас напугала. Никогда этого не забуду. Нет худшего несчастья, чем видеть смерть родного ребенка, и большего счастья – вновь увидеть его живым, – улыбнулась мама.

– А почему вы вернулись в Ташкент? – спросила Маша.

– Мы прожили еще два года после твоего рождения, а потом я обратилась к Председателю ЦК КПСС Шарафу Рашидову с просьбой перевести твоего папу обратно в Ташкент из-за болезни моей мамы. Всё равно помни, твоя родина – Бухара. Она дала тебе жизнь, вскормила тебя, бухарцы окружали тебя заботой и любовью. Пока я работала, с тобой нянчилась соседка по двору, Рано-опа. Её дети целыми днями играли с тобой, как с куклой, хорошенькой, с милыми кудряшками и ямочками на щеках. Первое слово, которое ты произнесла – туз, то есть соль. Ты вела няню в кухню за руку и показывала на полочку, где стояла банка с солью, приговаривая: «Туз, туз…» и она давала тебе несколько крупинок. Наверное, твой организм нуждался в соли. Став старше, ты уже лепетала на двух языках – русском и узбекском.

Маша никогда не понимала, почему люди испытывают ностальгию по родине – ведь это всего лишь место, где они родились. Выйдя на пенсию Маша, став уже Марией Евгеньевной, но оставшись юной в душе, решила побывать в доме, в котором родилась. Мама часто вспоминала разные истории из жизни семьи, друзей и соседей. Ей хотелось узнать, как они живут теперь. Для путешествия мама посоветовала выбрать лучший месяц года в Бухаре – апрель. В мае уже начинается жара, от которой на улице не скрыться в тени могучих чинар, и даже вода в Ляби-хаузе горячая.

В родной город Мария приехала на поезде в пять часов утра. Толпа пассажиров, коренных бухарцев, беседуя друг с другом, смеясь, быстро рассосалась с перрона – их встречали родственники на машинах. Мария осталась одна посреди пространной площади с автостанцией справа. Там она села на скамеечку и сделала несколько глубоких вдохов. После спёртого воздуха в купе, ташкентских улиц с ароматом выхлопных газов, городского шума и суеты, прохладный утренний ветерок показался ей сродни живительной родниковой воде.

Путешествие по незнакомым местам даёт ощущение желанной свободы, трудно достижимой в своем кругу, где каждый знает тебя как облупленную, где установлены правила для всего, где нельзя быть белой вороной – заклюют. Маша сидела и чувствовала себя новорожденной. Ей предстояло изучить обстановку, порядки и обычаи бухарцев, каждую минуту принимать решения, куда идти и что делать. Зато никто её тут не знает и можно совершать непривычные для себя поступки, говорить всё, что вздумается и знакомиться со всеми, с кем хочется. Жизнь начала проникать в её расслабленное тело.

Вокруг не было ни души. Абсолютная тишина, невообразимая в Ташкенте.  Апрель ласкал мягким теплом, по привокзальной площади изредка пробегали собаки, на скамеечке рядом сладко спала черная кошка. Никуда не надо было спешить, не о чем беспокоиться, впереди – исследования прошлого и новые приключения. В душе Марии был совершенный покой, как в глубокой медитации.

Чуть позже подъехал первый автобус и отвез её на Ляби-хауз – древнюю, всемирно знаменитую площадь. Ни один прохожий не нарушил безмятежность неторопливого восхода солнца, спускающегося косыми лучами с высоких минаретов на город песочного цвета. Спокойно и внимательно рассматривали блудную дочь древние медресе Кукельдаш и  Надира Диван-Беги, украшенные синими и голубыми изразцами с витиеватым восточным рисунком, превращенные в центры торговли сувенирами и изделиями народных мастеров; строгая по цветовой гамме, но благородная суфийская обитель Надира Диван-Беги, а за ней высокие глиняные заборы – постоялые дворы для паломников с непременным минаретом; застывший навеки бронзовый весельчак Ходжа Насреддин на осле и стадо таких же вечных керамических верблюдов около водоёма с зеленоватой водой. Эта часть города оказалась сердцем Бухары, точкой притяжения туристов из разных стран.

Мария расположилась около воды на уютном айване, только что застеленного ковром ранними пташками – официантами кафе, и выпила чай со знаменитой бухарской самсой – треугольничком из тончайшего теста с мясом и помидорами внутри. Она уже забыла всё, чем жила до сих пор, ка будто она перешла в другое измерение, где люди неторопливы и полны достоинства, приветливы и добры, где ни одно строение не похоже на другое, где нет машин, автобусов и милиционеров с жезлом. Она всегда страстно стремилась к этому – презреть дары цивилизации и чувствовать каждую клеточку своего тела, не отвлекаясь на вынужденное общение с массой людей, постоянно думая о том, как не нарушить правила общежития и приличия. Официант подсказал, где можно поблизости недорого снять комнату на пару дней.

Это оказался обширный двор с раскидистой чинарой в центре с айваном под ней, пышущий покоем раннего утра, окруженный длинным п-образным домом с комнатами для постояльцев. Все еще спали. Путешественница оставила рюкзак в своём номере и отправилась на поиски родного дома, заглядывая в листочек с адресом. Редкие встречные, местные жители, приветливо кланялись ей, прикладывая правую ладонь к сердцу, с улыбкой на лице. Мария действительно почувствовала себя знаменитой, вспоминая мамин рассказ. Хотя, конечно, так люди приветствовали всех гостей Бухары, которые разительно отличались от них отстраненностью и скованностью.

Но ни один из них не знал улицы с таким названием. По словам мамы, улочка была вторая от Ляби-Хауза. Но на табличке Мария ошарашенно увидела совсем другое название. С каждым очередным встречным, которому она задавала один и тот же вопрос «Где эта улица, где этот дом», отчаяние все больше охватывало Марию. Неужели она зря приехала и мечта увидеть дом, который с детства был ей знаком по фотографии, сделанной папой в те времена, неосуществима?!  Через полчаса безотрадных поисков наконец нашелся седобородый старик Хоттабыч подсказавший новое название этой улицы, давно переименованной из политических соображений.

С его помощью она нашла свою родную улочку – узкую, извилистую, не больше четырех метров шириной, уложенную крупной галькой и ограниченную осыпающимися старыми глиняными дувалами теплого бежевого цвета с золотыми искорками от примешанной к глине соломы.

– По такой только арбакешу на ишаке ездить! – удивилась Маша, с трудом шагая по выпуклым галькам – непрошенному массажёру ступней, разглядывая изредка встречающиеся высокие стены домов без окон. – Что там за этими крепостями?!

В начале улицы за оградой был кто-то захоронен. На могиле лежали цветы. Старик Хоттабыч двумя руками «омыл» лицо со лба к подбородку.

– Кто тут похоронен? – спросила его Мария.

– Бухарский святой, суфий, проповедник терпения к лишениям и неприятностям, неустанного познания себя и мотивов своих поступков. Он многих вылечил, многих наставил на путь истинный. Он умер лет десять назад, – поклонившись могиле с благоговением, ответил он.

– Так вот почему я такая терпеливая, – усмехнулась она, медленно шествуя к своей цели.

Мария долго разглядывала, впитывая атмосферу древности, широкие деревянные двери, ржавые от дождей и с морщинами от старости, полностью покрытые замысловатой резьбой, с фигурными латунными ручками, затертыми до блеска миллионами рукопожатий не за одно столетие верной службы. Безлюдная улочка огорчила её. Как она найдет свой дом среди одинаковых глиняных стен? Разнятся только двери – то темно-голубые, то некрашеные, то современные металлические.

Постепенно стали появляться прохожие, смотревшие на неё неодобрительно: на их неприкосновенную территорию не должна ступать нога туристов, считающих, что им всё дозволено! Видя их неодобрение, Мария, немного смущаясь, терпеливо спрашивала всех встречных, где находится дом, в котором жила когда-то учительница русского языка с мужем-зампредом облисполкома и показывала фотографию их старого дома, балахону соседей с черненькой собачкой, и, наконец, сердобольная старушка подвела её к невысокому глиняному дувалу с рассохшейся облезлой калиткой без номера дома.

Калитку отворила пожилая женщина с молодыми карими глазами. Узнав причину появления Марии, она радостно пригласила её в дом. За пятьдесят лет ничего особо не изменилось в этом дворе, если судить по фотографии. Так же слева остался в неприкосновенности домик родителей, справа – дом соседей и деревянная балахона, покрашенная в синий цвет с деревянной лестницей. По лестнице резво поднялась небольшая черная собачонка – несомненно, потомок любимой собачки Юры, фотографию которой, взбирающуюся по лестнице на балахону, она только что всем показывала.

Старенький муж и бойкая гостеприимная жена, новые хозяева дома, угостили Марию чаем со сладостями и рассказали, что знали. Все, кто жили на этой улице раньше, умерли или разъехались по разным городам и странам. Но с удивлением и восторгом они поведали, что год назад к ним явилась делегация из молодых мужчин в черных костюмах и белых рубашках и маленького сгорбленного старичка с палочкой. Оказывается, во время революции ему было пять лет. Его семья была чрезвычайно богатой. Во время революции они срочно бежали ночью в Афганистан и взяли с собой только то, что смогли унести. Свои сокровища они спрятали в подземной трехэтажной конюшне на территории этого двора.

Правнуки старичка с разрешения хозяев за месяц перекопали весь двор в поисках своих драгоценностей, которых якобы было несметное количество, но ничего не нашли. Их прадедушка предложил хозяевам десять процентов, если те продолжат раскопки, найдут клад и вернут ему. Но старики решили дожить жизнь без приключений. К тому же, они сомневались, что клад действительно зарыт в их дворе. Ни о какой конюшне они никогда не слышали. Мария замерла, а сердце застучало как ливень по крыше. С раннего детства она слышала семейную легенду о том, как Юра предположительно обнаружил тайник с кладом.

В начале пятидесятых годов прошлого века бухарские сорванцы, играя, раскопали казну эмира Бухарского на холме, на котором до сих пор стоит его дворец Арк. По слухам, сто пещер, подобных пещере Али-Бабы, не могли сравниться с сокровищницей эмира. Мальчишкам государство выплатило огромную сумму за такую находку, не говоря уже о радости археологов. Конечно, все мальчишки Бухары бросились перекапывать город, включая собственные старые жилища, мечтая найти что-то подобное. Многим удалось найти клады, состоящие из золотых и серебряных монет разных стран, дорогих ювелирных украшений, оружия, украшенного золотом и серебром, а иногда и драгоценными камнями – рубинами и бриллиантами. Юра тоже с энтузиазмом начал поиски в собственном дворе.

– Я знаю, где закопан клад, – призналась смущенно Мария. – Вот в этом месте раньше была вырыта огромная яма, около десяти метров в диаметре. Вниз вела винтовая лестница, по которой можно было спуститься на три этажа вниз. На каждом этаже – по две большие комнаты с расписанными изречениями из Корана и цветами стенами. За одной из них мой брат Юра, простукивая, обнаружил пустоту. Он умолял папу проделать дыру в стене, но тот отказался. Родители не знали, что это была конюшня и даже не поинтересовались тем, кто жил здесь до них.

И Мария показала это место. Старики смотрели на неё недоверчиво и изумлённо, а она была возмущена трусостью отца и тем, что Юре не удалось уговорить родителей всего лишь проделать отверстие в стене! Предпринимать раскопки теперь, после приезда настоящих владельцев сокровищ, о которых узнала вся Бухара, уже опасно.

Сидя со стариками, она чувствовала себя умиротворенной и счастливой.

– Так вот что такое Родина! – улыбнулась она, прощаясь,

Бесцельно и бездумно гуляя по улицам, гостья разглядывала каждую мелочь, впитывая атмосферу города, исторически считавшегося пристанищем святых. Шелковица могла бы стать его эмблемой! Высаженная на любом свободном участке вдоль дорог и тротуаров, она услащала поверхность своими ягодами, любимого лакомства Марии, раздавленными людьми и машинами. Возмущаясь таким расточительством, она подбирала с пола целые ягоды и ела их с жадностью. Прохожие смотрели на неё с удивлением. Около одного дома, где ягоды были крупнее и целее, она задержалась, увлеченная сбором урожая. Вдруг ворота открылись, из них вышел пожилой мужчина и молча с улыбкой протянул ей косу, полную ягод! Мария смутилась, но отказаться не хватило сил. Она искренне поблагодарила хозяина и съела тутовник за пять минут, чтобы скорее отдать посуду. Хозяин смотрел на неё с интересом, а потом спросил: «Принести ещё?»

– Почему в городе почти нет других деревьев, кроме тутовника, а вы не собираете его ягоды и даже наступаете на них? – спросила его Мария.

– Потому что нам уже надоело его есть, а листву мы скармливаем шелкопряду, чтобы получить натуральный шёлк. Загляните в открытые для туристов мастерские ткачих, на свежем воздухе. Там девушки ткут и красят шелк.

Мария шла, куда глаза глядят. А глаза её разбегались – старались разглядеть каждую незнакомую деталь, каждый дом и каждого встречного. Недалеко от родной улицы, под огромными, не крашенными глиняными куполами, торговцы сувенирами разложили свой товар на столах как живые иллюстрации к сказкам Шахерезады: шелковые ткани изощренных расцветок, золотые и серебряные кольца и браслеты с фигурками крохотных змеек или животных с двигающимися лапками и головкой, вышитые шелком или золотой нитью подушки и покрывала, кожаные арабские туфли с загнутыми носами, как у Аладдина, амулеты, расчески из орехового дерева для вычесывания вшей, глиняные расписные кувшины и кувшины из металла с выбитым восточным рисунком, папахи из кудрявой бараньей шерсти, складные деревянные подставки для Корана, с вырезанной на них арабской вязью, металлические огромные подносы, сплошь покрытые выбитым молоточком узором, вышитые сюзане, не похожие одно на другое, женские тюбетейки с бухарской вышивкой. Были на прилавках и предметы, о назначении которых Маша даже не смогла догадаться.

Но главной достопримечательностью Бухары ей показались люди: спокойные, свободные в самовыражении, с легким необидным юмором, добрыми и отзывчивыми. Казалось, они счастливы, не осознавая этого. Счастье лилось из их глаз, освещая Родину –святую Бухару. Никогда раньше Мария не понимала – что значит «святой город»? Указание на огромное количество мечетей, медресе для учеников, желающих посвятить себя служению Аллаху, старинных постоялых дворов для паломников и целый город основателей суфизма, с их могилами и мечетями? А теперь она почувствовала, как светло становится на душе, когда идешь по улицам этого города, как мысли о материальном заменяются на размышления о духовном, как хочется сделать что-то приятное каждому без исключения, ну хотя бы просто сказать комплимент!

Тем более странно, что мать и отец в Бога не верили, Маше было так хорошо сидеть на гранитной скамье под старой чинарой в центре двора главной мечети Калян, куда она забрела случайно. После вечерней молитвы двор опустел, и только кто-то из учеников медресе ходил взад и вперед под каменными куполами, удерживаемыми солидными расписными колоннами и пел мелодичным звонким голосом азаны. Акустика под куполами усиливала его голос и делала мелодичней. Марии и самой хотелось там попеть, но она воздержалась от своего неуместного желания.

Солнце уже почти спряталось за восьмигранной кафедрой перед михрабом, цветная картина перед глазами постепенно превращалась в серо-черную графику, а она так задумалась, что не заметила, как осталась совершенно одна. Она любовалась серовато-синим небом с намёком на почти исчезнувшее солнце, сделавшим ярко-бежевой шапку минарета Калян, и ярко-желтым серпом Луны над синим куполом мечети без единой мысли в голове. Сзади послышался шелест одежд. Она обернулась и увидела худощавого старца в белом, с ног до головы, одеянии. Тонкие черты лица, белоснежная борода и аккуратная белая шапочка, облегающая верхнюю часть головы, дали ей понять, что перед ней человек непростой. Он сел рядом с ней, но это её не смутило. Наоборот, хотелось послушать его – он явно собирался что-то сказать, внимательно разглядывая её лицо.

– Ты выросла красавицей, – сказал он без эмоций и заигрывания. – Я звал тебя.

В его словах не было упрека. Мария почему-то подумала, что время не имеет для него значения. Главное, что она сидит тут рядом с ним.

– Ты взяла лучшее от своих родителей: доброту, красоту, честность, ум и врожденное понимание всего сущего во Вселенной. Значит, не зря ты воскресла. Ты нужна людям.

Мария не знала, что ответить. Да и надо ли? Она вспомнила мамин рассказ о своём воскрешении. Но откуда он знает об этом? К тому же, на чём основана его лестная характеристика, чем она её заслужила?!

– Вы знаете моих родителей? – удивленно спросила она.

– Мы жили на одной улице. Каждое утро твоя мама шла мимо моего дома на работу и желала мне здоровья. Твоего папу ценили как знающего зоотехника, справедливого и честного зампреда. Твои родители были уважаемыми людьми. Но не всем людям нравилось, что в вашей семье царили любовь и благополучие.

– Почему?! – обиделась за родителей Машенька.

– Потому что есть люди, которые не смогли создать свое счастье и завидуют всем из-за любой мелочи. На нашей улице жила такая женщина, знаменитая гадалка и колдунья. Люди приходили к ней, когда желали кому-то зла. Кто мог убить здорового и невинного ребенка? Только она. Я стоял среди сочувствующих соседей в вашем дворе, когда твоя мама оплакивала потерю доченьки. Я заглянул в окно и увидел, что в твоем теле еще теплилась одна-единственная искорка жизни. Надо было торопиться и удалить насланную на тебя той женщиной смерть. Слава Аллаху, он услышал мою горячую молитву и мгновенно исцелил тебя.

Мария заплакала, повернулась, чтобы обнять старца и поцеловать его руки, но он мгновенно отстранился.

– Не благодари меня. Ты была нужна нам всем, землянам. Ты излучаешь семь цветов радуги – святость и милость ко всему живому. Тебе открыта сущность всего без слов. Ты читаешь мысли окружающих, обезоруживаешь врагов чистотой своих помыслов. В тебе нет зависти и корысти. Благодаря таким, как ты, зло никак не может победить. Мы с тобой – духовные брат и сестра. Я ждал тебя. Приезжай на это место каждый год. Родина даёт силу своим детям, но и она нуждается в силе детей.

Он помолчал, разглядывая Марию.

– Сегодня я отвечу на вопрос, который ты задавала Вселенной, начиная с двадцатилетия. Скажи мне, что ты чувствовала по утрам, когда просыпалась?

– Я чувствовала себя очень счастливой и любимой. Не людьми, нет. Я знала, что есть кто-то, кто всегда со мной, днем и ночью. Что он защищает меня и лечит, когда я болею, исполняет все мои желания так, что мама кричит мне: «Тунеядка! Другие работают день и ночь, чтобы получить то, что тебе валится с неба!» Я откуда-то знала, что мне надо просто попросить то, чего мне сильно хотелось, и я очень быстро это получала разными путями.

Еще я чувствовала по утрам, когда лежала в кровати, только-только проснувшись, что меня окружают невидимые существа, маленькие как точки, но мыслящие как люди. Они любовались мной и желали мне добра и благополучия. Я благодарила их мысленно за то, что я так счастлива, каждое утро.

– А что ты делала, когда болела?

– Я ложилась, укрывалась с головой одеялом в кокон, сворачивалась клубочком и отдавалась чему-то, что меня лечило. Я не пила и не ела, пока не выздоравливала, без всяких врачей и лекарств. Мама очень переживала, что я не лечусь и не ем, но я всегда выздоравливала.

– А что однажды сказала твоей матери про тебя соседка Малика-опа, когда они вдвоём сидели на скамейке около дома, а ты вышла из подъезда и уходила, повернувшись к ним спиной, а они смотрели тебе вслед?

– Она сказала, что за мной идет невидимый простым людям мужчина, который защищает меня. Я ответила маме, что давно знаю об этом. Мама тогда очень удивилась моему ответу, но больше ничего не стала спрашивать – наверное, боялась, что я сошла с ума.

– Ты помнишь, что после этого случая тебе очень хотелось знать – кто этот мужчина и почему он защищает именно тебя? Но ты постеснялась спросить об этом Малику-опу. А она была настоящей ясновидящей, женщиной-суфием. Она знала ответ.

– Да, я всю жизнь задавала себе этот вопрос. Но однажды решила жить так, как настаивала  мама – добиваться всего своим трудом. И всё в моей жизни пошло прахом. Тяжкий труд за копейки и отсутствие времени на исполнение своих желаний. Я знала, что мужчина за моей спиной согласился с моим решением и оставил меня. Сколько потом я ни просила его вернуться, он не вернулся.

– Он не вернулся, потому что умер. Это был я.

Мария сидела, застыв. Её ум не мог принять этот ответ. Что это – правда или ложь? Кто на самом деле сидит рядом с ней?! Человек или дьявол, которому она когда-то продала свою душу?

– Эй, опа! Уже поздно, иди домой! Я закрываю ворота! – закричал смотритель, стоя около входа в мечеть.

– Дайте нам поговорить ещё немного, – крикнула Мария и оглянулась на старца. Старец исчез.

– Неужели я спала и всё это мне приснилось? – ужаснулась она мысленно.

Смотритель уже бежал к ней. Он остановился метрах в двух от скамьи, на которой она сидела со старцем и начал громко благодарить кого-то, читать молитвы и низко кланяться.

Сначала Мария приняла такое поведение на свой счет. Но смотритель явно обращался не к ней.

– Кому вы кланяетесь? – спросила она.

– Вы не можете его видеть, вы же не мусульманка? Это бухарский суфий, святой Иброхим Аль-Хусейн, покровитель этой мечети. Он часто появляется тут по ночам.

С тех пор Мария ежегодно приезжала в Бухару и сидела под любимой чинарой. Здесь она чувствовала совершенный покой и счастье. Но святой больше не приходил. Он больше ничего не мог ей дать. А она открывала для себя бежевую, глиняную, древнюю Бухару – каждый раз с новой стороны, каждый раз – с восторгом и поклонением.

И написала стихотворение.

Моя святая Бухара, всегда как мать приветлива.Её пустынная жара всё лето правит ветренно.В ней бродит гость один в веках, запутавшись в проулочках.С бывалым посохом в руках и с деревянной дудочкой.За ним бредет седой баран с курчавой шевелюрою.И несомненно богом дан хозяину де-юре он.В чалме высокий минарет, исполненный достоинства.В пыли оставил четкий след солдат чужого воинства.В природной муфельной печи дувал саманный жарится.А рядом ручеёк журчит, и туту это нравится.Тутовник сладок словно мед, но тут не он сокровище.Хозяин листья обдерёт – съест шелкопряд-чудовище.Лучась, струится тонкий шелк из рук ткачихи-скромницы.Его с восторгом увезет из дальних стран паломница.Тут ярки звезды и Луна. Покой, любовь, радушие.Ты даришь силу мне одна, насущная отдушинаОт лжи, пороков, нищеты духовной в современности.Я верю – сберегаешь ты остатки вечных ценностей. Нет, не берут тебя года – ты навсегда осталась прежней,Ведь вечна над тобой звезда, под нею — полумесяц нежный.

Наталья Бондаренко

фото из открытых источников