Часть 1

Часть 2

Часть 3

 — 14 —

Собаки больше не беспокоили его. То есть, они не исчезли совсем, но теперь совершали свои набеги временами и поодиночке. И что самое удивительное, они превратились в жалких дворняжек, которые лаяли все одинаково, издавая одни и те же звуки.

— Господин, Клейзмер! Миллион… Миллион… Миллион…

— Я не даю интервью, — отвечал он.

— Гоша!… Миллион!… Миллион!…

— Не даю! Не даю!

— Гоша!… Ногти!… Волосы!… Борода!

— Интервью не даю!

— Консерватория!

— Нет! Нет!

Теперь ему было весело, и он вежливо, пунктуально снимал трубку, чем их и злил. Как близок был этот человек — позвони ему и ты услышишь его голос. Обязательно услышишь! Но, как далек он был. Он ничего не хотел им объяснять. Он издевался над ними…

Нет, он не издевался. Просто все эти псы, породистые, знаменитые, холеные и прилизанные, отпиаренные и зубастые, — палец им в рот не клади, — стали теперь маленькими и безобидными шавками. В последнее время они так уменьшились в размерах, что, проходя по улицам, он боялся на них наступить, чтобы не раздавить их… По телефону голоса их были едва слышны. Лишь какое-то вялое поскуливание. И ему по-настоящему было их жаль. Как они могут изо дня в день задавать одни и те же вопросы? Если они спрашивают об одном и том же, значит, они знают только это? Только это их волнует. Этим они живут! А мир так многогранен! Он так велик! Он бесконечен! Стоит повернуть голову немного в сторону, задуматься,… помечтать о чем-то, посмотреть на этот мир другими глазами — своими глазами. Ведь у них остались эти глаза! Богом данные глаза и Дарвиным тоже. У каждого свой взгляд и мысли, свой путь, точка зрения, мировоззрение!

Почему он слушает музыку? Потому что ни единая нота не повторяет себя, а каждая фраза уникальна! Каждая музыкальная история потрясает! Уводит в бесконечность. А нот в октаве всего двенадцать! А нот  миллионы, но у каждого музыканта ноты свои. А у этих всего несколько слов и вопросов тоже: “Миллион, борода, ногти, волосы… Волосы, миллион, миллион”…

И живут они, говоря всего лишь несколькими словами! И думают тоже! А мир так велик и многомерен. Так сложен, что миллионы слов не объяснят его…

В огромном старинном зале собирались какие-то люди. Конечно, десятки камер и журналистов и тех, кто вертится всегда рядом. Не без этого! Но дело совсем не в них. Сегодня здесь собралась почтенная публика! Ученые со всего мира! Самые высокие умы, самые великие головы современности. ЭТИМ не нужно прикрывать свое незнание или невежество костюмами от великого волшебника и мага Медильяне! ОНИ уже закончили свой Оксфорд или что-то подобное. Получили лучшее образование и теперь учили других. А поэтому тоже сидели в костюмах… от Медильяне. Парадокс?… Но все было именно так! Великий маг одел всех! И вся элита, какой бы она ни была, одевалась непременно в его наряды! Почему? Никто не знал! Королевские персоны, потомки голубых кровей, лучшие умы, умницы! Выдающиеся личности — все собрались здесь! И все были в его костюмах!

Они пришли чествовать нескольких принятых в этот элитный Клуб, заслуживших своим нелегким трудом. Нескольких избранных гениев! Такая премия вручалась ежегодно! На планете собирались по крупицам единицы-уникумы, которые попадали в короткий список, и Клейзмер был одним из них!

Сюда он не мог не пожаловать! Да и денег здесь не вручали — какие-то жалкие несколько тысяч, которые можно истратить на дорогу или на такой костюм. Главное — ПРЕМИЯ и признание всего человечества! Здесь не было ни собак или пчел, ни каких других представителей братьев наших меньших — были только Люди, Элита, лучшие из Людей. И здесь он должен был появиться! Это не то место, которым можно пренебречь!

Места для этих нескольких избранных зарезервированы были в первом ряду. Самые почетные места и на каждом табличка с именем. “Klazmer” — бронзовыми литерами отсвечивала его табличка и обозначала место его. Вот Король восходит на трибуну и начинает свою речь. Клейзмера пока нет, но сейчас он войдет… Бородатый, не стриженый, с длинными ногтями, прищуренным лукавым  взглядом. И непременно в таком же костюме — иначе нельзя! Иначе не положено! Войдет, окинет ряды в зале, и эти люди, знаменитые, заслуженные и великие будут ему аплодировать. И дворец этот замрет в восхищении, снимет шляпу свою. И будут аплодировать гению, который своим умом опередил время, приблизив этот мир к заветной черте… Зал в ожидании замер. Спокойный голос короля уже произносил свою речь, и голос его отражался от этих стен. Сотни лет собирались лишь самые достойные в этом зале. Стены его повидали многих, привыкли ко всему, но этот человек! Этот гений!?…

Он опаздывает?… Нет, немного задерживается… Гению всё позволительно… Но, только ему.

У старинных деревянных дверей стоят люди, готовые открыть и впустить его сюда! Вот уже первый избранный поднимается на сцену, и ему вручают грамоту, уже второй… А его все нет! А эти грамоты, бумажные свитки, смотрятся как индульгенции, как земной пропуск в Рай! Это не зеленые бессмысленные бумажки, пусть их даже целый миллион! Пустить, развеять их по ветру, и через мгновение о них забудут. ЭТИ, собравшиеся здесь, забудут точно. Даже не заметят такой мелочи. Не обратят внимания! Но, этот свиток! Его не взять нельзя! Такого еще не было! Такого быть просто не могло! Пора бы и честь знать, господин Клейзмер!… А его все нет!!!

Да кто вы такой? Обычный гений! Каких единицы? Каких вообще нет??? Есть места, куда нельзя не приходить! Может, вы и в последний свой час перепутаете двери и опоздаете! А табличка бронзой все отливала и светилась на его пустом месте.

— Сейчас ОН войдет, — пронеслось по залу. – Сейчас двери откроются, и ОН войдет!

К королю подошел какой-то человек и что-то прошептал ему на ухо. Король подтянулся, поправил на себе  костюм и направился к месту Клейзмера. Зал замер! Зал затаился, стены напряглись, потолок натянулся своими старинными перекрытиями! Такого еще здесь не было! И рядом с табличкой «reservado» на пустое кресло ложится волшебный свиток-грамота, свиток-признание, свиток-пропуск… Пропуск в Рай…

Король поклонился пустому месту и покинул зал. И люди на местах выдохнули, они уже задыхались! Они уже не в силах были таить в себе молчание! И тут их словно прорвало!

— Да, кто он такой??? Это переходит всякие границы!!! Нужно и ЧЕСТЬ ЗНАТЬ, господин Клейзмер!!!

Честь… Честь… Знать… Знать… Долго еще стены отражали эти слова гулким эхом, пока не растворились и не умерли здесь навсегда… Такого здесь еще не было никогда!

— 15 —

Они с Галей снова шли по  короткому коридору… коридорчику. И разноцветные таблички контор и офисов переливались разными цветами.

ИЗДАЕМ И ПРОДАЕМ! — гордо светилась последняя из них в конце коридора.

Прошло уже два месяца с тех пор, как они заключили здесь крохотный договор… договорчик. И теперь они пришли снова сюда…

Усталый маленький издатель равнодушно встретил их и проводил к своему столу. Книг здесь стало еще больше… Значительно больше! Они уже закрывали все проходы, поднимались до потолка, подпирая его своими мыслями, судьбами, придуманными и не придуманными историями, своей книжной силой и мудростью. Вот  коробки и с его книгами. Они приветливо посмотрели на своего хозяина… На своего автора! Наконец, он явился! — говорили ему эти книги. А он был рад их видеть. Какая-то идиотская радость охватила его. Здесь находились его книги! Тысячи книг! Они не испортились, не устарели, не запачкались — были аккуратно упакованы в красивые коробки и стояли там, где их оставили два месяца назад! Он и не надеялся снова увидеться. Но они были здесь и ждали его. И он почувствовал себя рядом с ними как дома.

Потом очнулся… Галя о чем-то говорила с маленькими издателями на повышенных тонах.

— Но, почему за два месяца не продано ни одной книги? Вы взялись за это! Вы взяли за это деньги! Вы обязаны были их продавать!

Издатель устало на нее посмотрел. Он давно устал от таких объяснений и поэтому монотонно привычно объяснял:

— Мы должны были напечатать ваши книги?

— Да, — нервно подтвердила она.

— Вот, они перед вами, — сказал он. – Дальше, по договору, мы должны были их продавать?

— Конечно! — воскликнула она.

— Так мы их и продавали! Они лежат в десятках электронных магазинах.

— Но вы не продали ни одной! За два месяца!!!

— Потому что их не покупали! — взвизгнул издатель. – А мы продавали их!!! Продавали!!! Понимаете меня? Мы взялись их продавать, а не продать! А это большая разница! Это две разные вещи! Почитайте договор! И мы его выполняли! И будем выполнять до конца срока, то есть, до конца года!

— И что же теперь? — спросил Леонидов.

— Теперь ничего… Ничего теперь… Мы будем продолжать их продавать… как и делали это раньше… Или вы можете их забрать — это ваша собственность… А хотите, они еще полежат здесь… До конца года…

— Ну, уж нет, — воскликнул Леонидов, глядя на коробки со своими книгами. Он не мог и не хотел их больше оставлять здесь ни на год, ни на месяц, даже на день. И теперь он ставил последнюю подпись в этой фирме… фирмочке…: — “Товар получен”

— Мой вам совет, — сказал на прощанье “издатель”, — без рекламы и поддержки, без пиара их никогда и никто не купит, кивнув на горы книг, занимавших все это маленькое помещение.

— А что же вы молчали раньше? — презрительно спросила его Галя, — если вы знали, что их никто не купит, зачем вы их печатали и морочили нам головы?

— Мы просто делали нашу работу, — грустно сказал издатель. И добавил: — Но все пункты договора мы выполнили… Абсолютно все! И к нам не может быть никаких претензий. У нас договор…

Так вот почему здесь было столько книг. Они дожидались своих авторов. Так сказать, выдерживались… Отстаивались… А эти “издатели” просто зарабатывали свои деньги , возили их из типографии (грузили, перевозили и снова грузили так, как работают настоящие, истинные грузчики) и дальше книги просто складировали… «Продавали»

Он таскал тяжелые коробки по коридору… коридорчику и впервые в жизни понял, что такое быть грузчиком.

— Грузчиком! — подумал он. – Значит, мы на верном пути! От грузчика до издателя — один шаг!… А костюм у него уже был…

И еще одно вспомнилось ему — то самое волшебное озеро. Оно все так же стояло перед его глазами. И чудесные бугорки-острова снова возникали из воды, удивительные деревья росли на них, а волшебные плоды свисали с этих ветвей. Только не было людей в лодках. И лодок не было. Никого не было. Озеро это находилось где-то на далекой-далекой планете, где не могло быть никого —  планета была необитаемой…

Теперь он сидел в своей комнате, и книги его были рядом с ним. Огромные коробки поднимались до потолка, небоскребами строились в широкие улицы и проспекты, а в них жили люди… Тысячи людей… Его персонажи. Они ходили по этим улицам, строили города, летали в космос, а иногда, снимая свою обувь, выходили на берег океана и босиком ходили по песку. И он тоже ходил вместе с ними. Теперь это был целый мир — придуманный им мир. Только об этом пока знали он и несколько близких ему людей… И еще — его Ангел…

— Алка! Черт ее побери! Он совсем забыл! Он обещал ей позвонить через неделю-другую, а прошел уже месяц! Второй месяц! Неудобно получилось, — подумал он. Хотя, что такое два месяца, когда они не виделись почти двадцать лет. И все равно неудобно! Она давно сидит и ждет его звонка, и не решается позвонить сама, просто не хочет быть навязчивой. Она всегда была аккуратной скромной девочкой. Алка! Алла! Аллочка!

Он набрал номер и отпрянул от телефона, который задрожал, завибрировал всеми своими микрофонами и микросхемами и готов был уже разлететься вдребезги. А откуда-то накатило шумной морской волной, свежим дыханьем океана и запахом водорослей… И бензина… Целая флотилия… Армада водяных скутеров и моторных лодок с невероятной скоростью утюжила, разрезала на кусочки поверхность океана. Алка на своей маленькой ракете неслась по волнам.

— Снова за ребенком на кружок летит, — подумал он, — снова не вовремя.

А она действительно мчалась стрелой, рассекая волны, поднимая небольшие цунами своим стремительным аппаратом-стрелой.

— Леонидов! Ты что ли??? Леонидов! Как ты вовремя позвонил! Я так рада тебя слышать!!!

И она сделала широкий  вираж, поднимая огромную волну.

— Леонидов! Ты умница, что позвонил, но я тебя совсем не слышу!!! — кричала она, заходя на второй вираж. — Говори громче!

А он уже летел рядом с ней, вернее не рядом, но совсем близко. Он зацепился длинным тросом за ее ракету и теперь мчался на водных лыжах следом на ее волне. И кричал:

— Ну, как книги???

— Книги??? — кричала радостно Алка. — Какие книги???

— Мои книги!… Тебе понравились?

Она притормозила и в ужасе на него посмотрела, как на сумасшедшего.

— Леонидов, я не читаю книг! Уже двадцать лет я их не читаю! И не буду читать!

Тут она спохватилась: — Прости! Вспомнила! Это же твои книги. Я вспомнила! — радостно прокричала она. – Фу, ты, черт!!!… Я совсем забыла… Я не успела!… Такой цейтнот, столько дел, столько суеты, голова идет кругом!!! Позвони мне!

— Когда?

— Через неделю…

А она уже снова давила на педаль газа и неслась по волнам.

— Через две! — радостно вторил он, чувствуя ее скорость.

— Хорошо! — кричала она. – Через две!!!

— Нет, через три! — кричал он в ответ, войдя во вкус.

— Да, да, через три! – эхом отвечала Алка.

— А еще лучше, через двадцать лет! — закричал он. — Так будет лучше! Намного лучше! Чтобы наверняка! — кричал Леонидов. — Через двадцать!

— Хорошо, через двадцать лет. Но ни днем позже! — кричала в ответ Алка, — поможем! Обязательно поможем! Какие могут быть вопросы! Звони ровно через двадцать лет. И не днем позже!

И тут вся армада собралась, выстроилась в одну линию и рванула с этого мокрого места, рванула в непроглядную даль океана, где только волны, скорость и ветер в лицо. Он не ожидал такого рывка, и трос его лопнул, как гнилая нитка. Он грохнулся в океан и последнее, что запомнил, была лодка — маленькая белая лодочка с веслами. Ее окатило веселой волной от пролетевших скутеров, и человек, сидящий в ней, гордо поднял голову навстречу ей. А лицо его теперь было мокрым, сияло на солнце и глаза улыбались…

Они сидели напротив друг друга, и Петров держал в руках весла. Он медленно греб, а вокруг был спокойный океан и никого. Теперь это был не лайнер и не большая ракета, а лодка… Маленькая лодочка, медленно плывущая по волнам. Зато она была белого цвета. Петров сидел в форме капитана, а на голове его была фуражка… Мокрая фуражка, с которой стекала вода…

Петров вытащил его из воды, он не дал ему захлебнуться, и теперь они оба мокрые сидели в этой лодке и смотрели вдаль…

— Ну вот, видишь, — сказал Петров, — я же говорил, что поможет,… значит, поможет,… обязательно поможет… Через двадцать лет и ни днем позже… Теперь уже точно. А иначе и быть не могло. Это же одна компания. Ближе этих ребят по жизни никого и не осталось…

А тут какие-то двадцать лет… Тьфу!

И они засмеялись.

— Можешь меня поздравить, — продолжал он, — я закончил свой фильм.

— Поздравляю, — искренне порадовался Леонидов.

— Правда, пришлось уволить всех… Деньги кончились… Сам понимаешь… Один пошел на сварку, другой на монтаж, третий вернулся в электрики. Пришлось заканчивать самому…

— Слушай, — спросил его Леонидов, — а куда подевались настоящие композиторы, художники, сценаристы? Ведь раньше они были? Где они все?

— Не знаю, куда подевались, — сказал Петров. — Были и куда-то делись… Сам не знаю куда…

Он помолчал…

— Ты помнишь такого Балашова.

— Серегу! Конечно, помню! Работали в одном спектакле когда-то. Он лет на двадцать старше нас… Ему даже Народного дали, помнишь?… Как он? Ты видишься с ним?

— А ты не знаешь? — спросил Петров.

— Нет… А что?

— Умер Балашов.

— Как умер? — он был потрясен.

— На стройке.

— А что он там делал? Дом себе строил? Несчастный случай?

— Работал он там. Каменщиком второго разряда. Несколько лет работал, потом сердце не выдержало…

— Каменщиком? Он же Народный Артист!

— Народный… Да, Народный… А работал каменщиком… Понимаешь, в последние годы он был,… как это сказать, не в “формате”. В рекламе не снимался, в “остальном” не хотел,… уж лучше каменщиком… Не формат… Это как приговор…

Они сидели и долго смотрели на воду. Одежда подсохла, ласковое солнце согревало их, нежно играя на волнах, а они все сидели и смотрели.

— “Неформат”, — повторил Леонидов. — А кто сегодня определяет этот формат? Кто эти люди? Нет цензуры, нет Отделов культуры. Ты помнишь, сколько всего тогда осталось лежать на полках?

— Определяют те, кто в формате…, — ответил Петров, —  кто платит, тот и заказывает музыку… У кого есть деньги, короче…

И тут Леонидову на мгновение стало страшно, он задумался и тихо произнес:

— А ты понимаешь, у кого сегодня эти деньги и как они за последние двадцать лет их “зарабатывали?” И какую музыку теперь от них ждать?…

Долгая пауза повисла над лодкой. Даже чайки, присмирев, перестали кричать и беспечно носиться над волнами…

— Кошмар, — наконец, произнес Петров. – Так и двадцати лет не хватит на то, чтобы люди  снова пошли в театр или взяли книгу в руки. Сначала должны вымереть эти новые динозавры, затем вырасти их дети, закончить свой Оксфорд… и только тогда… может быть…

— А не кажется тебе, что все мы теперь “не формат”?… Не бомонд… Да и грузчики мы плохие.

— Нормальные грузчики, — зло ответил Петров, — грузчики — что надо и фильмы снимать умеем, и книги писать…

— Когда показ? Канала не будет? Кто его теперь покажет?

— Покажет, — сказал Петров. — Обязательно покажет! Буду искать!

— А ты уверен, что кому-нибудь вообще теперь нужен такой фильм  о театре?

— А книги твои кому нужны?…

Они долго смотрели друг на друга, потом Петров перевел взгляд на океан и теперь смотрел куда-то вдаль…

— Извини… Я не хотел, — наконец, произнес он.

— Да, и я не хотел… Фильм о Театре! Ну, конечно же, он нужен, и люди остались, которые еще помнят, как читать, помнят, что такое театр, — загладил свою бестактность Леонидов. А Петров все смотрел, не отрываясь, в даль океана, словно где-то там находились ответы на все вопросы…

— Я, старик, завелся, — наконец, медленно, серьезно произнес он: — Я пойду до конца, чего бы это не стоило… Я двадцать лет ждал, еще двадцать ждать не стану, и уезжать не хочу… Это моя страна…

Галя с Ангелом стояли напротив, заслоняя открытое окно, и наблюдали, как он разговаривает с издателем. Тем самым грузчиком, а теперь крупным уважаемым владельцем уважаемого издательства… Тот сам ему позвонил, и теперь эти двое смотрели на него и молчали… А Леонидов разговаривал.

На издателе сегодня был желтый шикарный пиджачок и оранжевая рубашка известной фирмы… Той самой. Галстуков он не носил с тех самых времен, как был грузчиком. Любой галстук стеснял бы его мощную бычью шею, а вот огромная цепочка с удовольствием занимала свое место на ней. И никаких крестов…

— Господин Леонидов, — весело поздоровался он, — я вчера встречался с Силаевым. Он говорит, что у вас прекрасный сценарий и роман ваш очень достойный… Правда, он их не читал. Но его специалисты очень довольны вами… — Он помолчал мгновение и продолжил: — Я вот что подумал,… а не вернуться ли нам к разговору о нашем контракте? Скоро выйдет прекрасный фильм. Такое рекламное подспорье как хорошая книга было бы очень кстати. Убьем сразу двух зайцев! Как вы смотрите на это?

— Вам тоже понравилась моя книга? — спросил Леонидов.

— Да, очень! Очень понравилась книга! – воскликнул издатель. – Правда, я ее пока тоже не читал… Но мои специалисты в восторге!

— А почему вы не хотите прочитать ее? — спросил наивно Леонидов.

— Вы издеваетесь, господин писатель? — возмутился желтый пиджак.

— Я не читаю книг – я их вообще не читаю!!! НИКОГДА!!! У меня куча… масса других дел! И читать никогда не буду!!!…

Остыв немного, разумно предложил:

— И все же… Давайте о деле!… Я поднимаю ваш процент до пятнадцати! С десяти до пятнадцати — это эксклюзивный процент!

— И эксклюзивный договор? — спросил Леонидов.

— Конечно! Как мы и договаривались!

— И вы будете менять кое-что в моей книге?

— Конечно! Совсем чуть-чуть! Кое-что!!! Самую малость! Так работают все!

— Нет, спасибо, не надо! Я не хочу! — ответил он и попрощался.

Хотел уже положить трубку, но издатель остановил его:

— Я знаю, господин Леонидов, вы напечатали свои книги неплохим тиражом?… Тысячи экземпляров!

— Да, напечатал, — ответил он.

— И даже разместили их в Интернет-магазинах?

— Да…

— Поздравляю!… – весело воскликнул он. — Я слышал, что ни одна ваша книга так и не была продана.

— А откуда вы знаете? – не выдержала Галя.

— Я знаю??? — засмеялся он, поправляя свой восхитительный желтый пиджак. – Передо мной статистика со всех Интернет-магазинов. Я знаю о книгах все!

— Не читая их, — сказал вслух Леонидов.

— Чтобы знать, не обязательно читать. И еще я знаю, что продажи Интернет-магазинов составляют всего 1 процент от общего рынка. Вам нужна серьезная пиар-компания, господин Леонидов… Так, как насчет нашего договора?…

— Нет, спасибо,… нет…

— Ну что же, созвонимся позже, в другой раз, до встречи, – и желтый пиджак повесил трубку.

Ангел всплеснул руками-крыльями. Он был недоволен им. Галя посмотрела на него с уважением, но какая-то тень промелькнула в этом взгляде. Промелькнула и погасла черной свечкой. Она стояла, улыбалась, не обращая на Ангела никакого внимания.

— Ничего, прорвемся! — сказала она. — У меня есть еще идея…

Часть 2

— 16 —

Большая круглая гостиная заполнялась приглашенными. Прожектора сверкали, прицеливались, расстреливая своим ярким светом гостей. А собрались сегодня здесь люди и собаки, представители разных мастей, всех пород. Это была передача в прямом эфире – Элит-ШОУ. И, действительно, судя по нарядам, знакомым лицам и мордочкам, сюда могли пожаловать только “Элит”. Не “Элит” здесь быть не могло. Оно и правильно – было бы не так интересно. А Элит — интересно…

В разнообразных пестрых нарядах, в удивительных костюмах и платьях — все от одного известного нам Кутюрье. Как ухитрялся великий Маг Медильяне придумывать одежды, которые подходили бы и людям, и собакам, неизвестно. Но смотрелись они восхитительно.

Ведущий  — суперпородистый пес — огласил тему разговора, и толпа загудела, заскулила, промурлыкала и пустила слюну.

— Сегодня мы говорим о миллионе… миллионе… миллионе…

И снова слюни. Собачонки и люди, приглашенные сюда, подтянулись и приготовились к прениям, приготовились обгладывать и грызть, заглатывать и съедать целиком…

— Сегодня в нашей гостиной отсутствует виновник разговора. Он отказался приехать на нашу встречу, но ничто нам не помешает провести эту беседу без него. Я правильно говорю?

Зал радостно зарычал, замурлыкал, почувствовав запах сахарной косточки.

— Итак, кто начнет? – спросил ведущий в восхитительном костюме.

Со своего диванчика свалилась маленькая стриженая болонка и начала:

— Он не дает интервью!!! Он мне не дает интервью!!! Он никому не дает!!! Говорит, что мы не поймем! По-моему, это хамство!

— Хамство! Наглость! Безобразие! – раздались крики со всех сторон.

— Он ведет себя с нами, как с какими-то дворнягами, с шавками, вторила ей ее соседка — шарпей-стриженая-девочка. Я брала интервью у короля, у мафиози, я разговаривала с президентом, с главным кинологом страны, а этот прилепил свою бороду и издевается над нами. Да кто он такой? – неожиданно низким голосом прохрипела она.

— Он отказывается от щедрых гонораров за интервью, нагло бегает от меня по улице, как будто я его укушу, и пинает меня…

— Гонорар??? Пинает??? – свирепел зал все больше.

— Итак, мы обозначили проблему! – воскликнул ведущий. – Ну, что ж! Если он не хочет ответить на наши вопросы, мы ответим на них сами!!!

— Сами! Ответим сами!!! Сами! – заскулил зал.

— Послушайте! А зачем вы это делаете? – воскликнул какой-то гость, похожий на человека. Правда, лишь отдаленно напоминающий человека, поскольку был в каком-то потертом пиджачке и совсем не вязался с этой элитной публикой.

— Слово предоставляется известному ученому-математику. Он получил такую же премию несколько лет назад, конечно же, взял ее, и мы его пригласили сегодня на нашу передачу, — воскликнул ведущий, — прошу, господин Математик! Мы слушаем вас!

— Господин Клейзмер —  великий ученый, — начал тот. – Мы никогда не встречались с ним, но я прекрасно знаю его работы, и то, что он сделал, заслуживает внимания, признания и уважения…

Он говорил несколько минут. Зал в недоумении выслушивал эту тираду человека, не умеющего вести себя на подобных шоу, в подобном обществе, и поэтому речь его была неинтересной и серой. Некоторые уже начинали посапывать и повизгивать во сне, кто-то нетерпеливо дергался ногами-лапами (собаки и во сне часто куда-то бегут.), а рейтинг передачи полетел вниз.

— …и я не понимаю, как можно обсуждать такие вопросы огульно, без его присутствия, за глаза, – закончил он свою речь. Наконец, ведущий сумел перехватить слово и  продолжил Шоу.

— Но, вы нам рассказывали о математике, господин Математик, а главного мы от вас не услышали – почему он не взял свой миллион?

И зал проснулся, зал подпрыгнул на своих местах…

— Миллион!!!… Миллион!!!…

— Ведь вы же взяли свой миллион? А он нет!!!

— Я его отдал своему институту, — робко промямлил он.

— Ха-Ха-Ха, — заверещал зал.

Математик попытался снова что-то добавить, но ему не дали.

— Теперь мы сами ответим на этот вопрос! – громко продолжил ведущий. – Итак, кто желает высказаться?

— Он не стрижет бороды!!! – воскликнули с дальних рядов.

— Он не стрижет когтей! – вторили голоса.

— Он собирает грибы!!!

— Живет в стареньком доме и сам ходит в магазин!

— Он ходит в консерваторию!!!

— И что он там делает??? – воскликнул ведущий. – Что он делает в консерватории??? Это, пожалуй, самый главный вопрос! Следите за моей мыслью! Сейчас мы проясним ситуацию и все поймем! – уже кричал он. – Кто хочет ответить??? Что он там делает???

— Он слушает там музыку! – тявкнул кто-то из первых рядов. И мертвая тишина наполнила этот зал. Тишина повисла в воздухе, и, казалось, ее уже не разогнать, не развеять никакой волшебной силой…

— ВОТ!!! – прошептал ведущий. – Вот и ответ на вопрос. Вот симптом для постановки диагноза.

Он оглядел всех собравшихся и в полной тишине повторил: — Мало того, что он ходит в консерваторию, он еще изволит слушать там… музыку!!! Вы понимаете? Вот диагноз и приговор! Теперь вы все понимаете? – заорал он.

И зал взорвался дружным лаем, аплодисментами и смехом (собачьим смехом), и собачьей радостью…

— Простите, а что в этом плохого? – попытался прорваться Математик. – И кому это нужно? Зачем мы вообще об этом говорим?

— Что в этом такого? – нетерпеливым жестом ведущий замолчал проснувшийся зал. – А вы не понимаете? Неужели нужно объяснять?… Нужно объяснять? – повторил он в камеру.

Зал уже рычал и стонал, стены сотрясались от мощного хохота и возмущения, и воплей собравшихся.

— Вот и ответ! По-моему, все понятно! – сказал он, показывая на зал. — А кому это нужно? – повторил он вопрос и тихо, со слезами на глазах произнес, — это нужно собакам,… простите, людям. Наша передача нужна людям! — и оглядел собравшихся. — Итак, я считаю, диагноз поставлен! Он понятен и обсуждению не подлежит! Кто еще желает развить тему? Кто хочет высказаться?

Микрофон схватил человек, похожий на человека.

— Это наш знаменитый, всем известный писатель! Говорите, Писатель! Вам слово!

Писатель подтянулся и четко бесстрастно заговорил:

— А по моему разумению, этот человек просто сволочь!… Подонок!…

Зал зашумел, затрясся в нетерпении и замолчал. Вот теперь стало по-настоящему интересно.

— Это просто урод, которому миллиона мало! И никакой он не сумасшедший,… несмотря на то, что он любит музыку, — добавил он.

— Просто ему миллиона мало! Он пиарится, набивая себе цену. Он хочет много этих самых миллионов. Те, кто взял их, как наш господин Математик, — и он кивнул в сторону потрепанного пиджачка, — больше не получит ничего… и никогда! А этот получит! Получит намного больше! И вот доказательство! Что же ты, Гоша, не взял этот миллион и не отдал его своей школе? Своему университету? Не отдал институту, в котором работал много лет? Там в нем так нуждаются. Там до сих пор считают по логарифмической линейке, а компьютер увидят через сто лет! Да и то – один! Что же вы так не поступили, господин, Гоша? Ответ прост! Гоше мало, – он забрался в свою нору и ждет много этих миллионов! И получит их! Обязательно получит! А вы останетесь ни с чем, — и он снова посмотрел на Математика.

— Скажете, что я не прав?… То-то же!

— Вот еще один диагноз! Еще один приговор! Кто еще? Кто добавит? – поднимал рейтинг передачи ведущий, подлетая уже к потолку, к куполу-небесам этого светлого Шоу-Зала! Превращался в яркое пятно экрана, которое сейчас освещало миллионы телевизоров в домах людей и их собак. – Говорите! Слушаем Вас!

И тут человек, или не человек вовсе… Собака… Нет, не собака, Непонятное, инопланетное существо, взяв микрофон, начало ритмично покачиваться на глазах у всех. В ушах его тряслись тысячи маленьких сережек, в носу колечек, а все его тело, одетое в удивительную майку и шорты, было покрыто сплошной росписью, как стены Собора или рекламный щит на улице. Он говорил, покачиваясь в такт.

— Нет, ну чисто банальнно. Блинн.

Мы обсуждаем это баббло.

Почему он не взял егго?

Почему баббло не взял?

Значит, за этим стоялло другое баббло?

Я так понимаю?…

Это поп по нятияммм…

И если эта тварь не возьметт егго,

значчит мы помможем ему,

а инначе баббло заввязнеттт…

В натуре завязнеттт…

— Послушайте. Мы сейчас обсуждаем эту тему на центральном телевидении. Нельзя ли повежливее? — снова прорвался Математик.

— Централлльное теллевиденние

имеет централлльное бабло,

и ему без разницы,

кого отгружать, а кого пиарить…

— А тебе мама в детстве не объяснила, что говорить за спиной и за глаза неприлично, невежливо, неэтично? – робко спросил Математик.

— Прилично!!! Ммамма???

Я скажу тебе такк,

и тогда твоем ммаме ммало  не покажется

и всем ммамам в этом зале тожже.

Твою ммаму.

Или твоей мамме еще что-нибудь нужно объяснятть.

— Нет, пожалуй, не надо, — сдался Математик.

— Ппожалуй… Пожалуй, не наддо

или я тебе оббяснил ббы

и твоим детккамм тожже и теббе.

Бе-е-е-е-е-е…

— Да он же стихами говорит, как вы не понимаете? – воскликнул чей-то голос.

— Ммаете! Ммаете!

— Это же поэт! Это новый вид искусства! Новая формация, акселерация, деградация, а вы ни в зуб копытом.

— Пытомм, блинн, пытомм…

— Если вы будете так с инновациями, модернизациями? – снова возник чей-то голос.

— Получится деградация блиннн, деградация…

А зал уже в каком-то гипнотическом сне повторял за ним слова и фразы, раскачиваясь из стороны в сторону, взявшись за руки. И страна, тоже взявшись за руки, раскачивалась сидя у экранов телевизоров:

— Инновация, блин…

Модернезация, блин…

Акселерация, формация, деградация, блинн…

  — 17 –

 — Кто такой Леонидов? Что это за книги? Что за названия? А обложки? – Это же кошмар!!!…

Маленький щуплый человечек сидел за столом, заваленным книгами, и перед ним лежали творения Леонидова. Он скептически, как-то презрительно, рассматривал их, даже не решаясь взять в руки…

Новым планом Гали был поход в одну уважаемую фирму. Уважаемую, потому что все её знали, а значит, уважали… Без уважения тут никак… Если речь заходит о пиаре, если вопрос касается раскрутки нового, никому неизвестного бренда, – это только сюда, это к ним. И название тоже было уважаемым – 22.2 (Двадцать два и два!)

Почему такое название нужно было уважать, и как фирма, специализирующаяся на пиаре, могла его выбрать, было совсем непонятно. Но, “Двадцать два и два” знали все.

— Странное время, — подумал Леонидов.  Этот визит с первых же минут начал его забавлять и даже веселить. – Странное — 22 и 2! Каналы телевидения — “Трижды три” или “Пятью пять”. Раньше были названия издательств или агентств – Наука, Просвещение, Молодая Гвардия, а тут… Просвещение сменилось цифрами, Наука знаками умножения, а Гвардия безнадежно постарела. Раньше, по-видимому, люди читали, а сейчас, в основном, считают… Видимо, в этом все дело…

Но все равно, было очень весело.  И этот менеджер по продвижению книг на рынок был ярким, заразительным и азартным, темпераментным и веселым скандалистом и циником, и это ему шло. Он был очень обаятелен.  И сейчас он, с трудом сдерживая свой гнев профессионала, наставлял их на путь истинный.

— Я вас спрашиваю, что это за книги, мягко выражаясь, если это вообще можно назвать книгами, что это за автор, что за имя???

Леонидов – таких тысячи, а таких обложек миллионы. А книг таких сотни миллионов.

— Но вы же их не читали? – возмутилась Галя. – Как вы можете судить о них, если даже не открыли и не пролистали. Вы даже не прикоснулись к нашим книгам!!!

— Прикоснуться? К этому!!! – заорал маленький менеджер.

— Пролистать? Вы с ума сошли!!!…

А они уже поняли, что этот человек не стесняется в выражениях, и поскольку получалось у него очень обаятельно,  прощали ему все. Ангел стоял позади, уже зависая над его головой, грозно помахивая крыльями, но Леонидов улыбался, и тот пока не решался наброситься на него.

— А что вы так улыбаетесь, господин Леонидов? – уже визжал менеджер. – Вы думаете, что вы гений и разложили тут свои вечные опусы, так сказать, творения, нетленки… Мне и читать их не обязательно, я итак могу сказать, что ни один уважающий себя читатель в руки их не возьмет, даже не посмотрит.  Место им на помойке!

— Ну, это вы уже,… — хотел было перебить его Леонидов… Хотел, но не получилось.

— Книги! — и маленький человечек поднял кверху свой огромный указательный палец. А палец этот был с добрую бейсбольную биту. Он напоминал длинный воздушный шар, надутый вовсе не воздухом, а тяжелой едкой смесью, угрожающе и убедительно раскачивающийся перед их лицами из стороны в сторону. Они замолчали, с удивлением, не отрываясь, следя за ним, как под гипнозом. Человечек понял, какой он произвел эффект, и спрятал его в маленькую ладошку… Пока спрятал. Он не терпел возражений.

— Книги! – повторил он, — это обложки! Повторяю еще раз – ОБЛОЖКИ! Никто в наше время не покупает книг, только их оболочки, упаковку, внешний вид! И наплевать, что там внутри.

Он брезгливо подвинул своим маленьким мизинцем с огромным грязным ногтем книги Леонидова. Те подъехали к самому краю стола и зависли словно над пропастью, собираясь провалиться в нее. Маленький человечек с длинным ногтем с интересом на них уставился, наклонив голову: — Интересно, упадут или нет?

Те не упали, и он снова посмотрел на Леонидова и Галю. Галя придержала их, и человечек начал вынимать свой большой указательный палец. Грозно надувшийся палец!… Потом подумал и оставил книги в покое…

— Значит, первое – это обложки! Смотрите сюда! – и он вскочил со своего места. — Вот! – благоговейно произнес он и бережно обеими руками протянул им нечто. Они подумали, что находятся в магазине сувениров или в кондитерской лавке. Человечек держал в руках сверток, отдаленно напоминавший книгу. Этот чудесный сверток был обернут… розовой ленточкой, и восхитительный бантик сверху кокетливо украшал его.

— Что это? – хором спросили они.

— Бульварный романчик, — с любовью произнес он. – А какая обложка, какая картинка! Вот что такое книга!… Смотрим дальше, — и он схватил еще один сверток. Там был блестящий пакетик, а в нем находилась тоже книга, поверх которой лежали самые настоящие… шоколадка и гребешок для волос. – Это женский роман, – опередил он их вопрос.

– Смотрим дальше, — следующий сверток содержал тоже подобие книги, а поверх нее лежала упаковка презервативов. – Мужской роман! – сурово заявил он. — Мужской – вы понимаете? Любой настоящий мужик, увидев такое, не задумываясь, купит эту книгу! Он даже не будет ее читать, но непременно воспользуется. Потом будет, как сумасшедший, с этой покупкой мчаться к своей возлюбленной, чтобы полистать ее вместе… на досуге. Страницу за страницей, они будут погружаться в таинства бытия, погружаться в нирвану, в тот призрачный мир, который может подарить им только… истинная литература, и… — и, неожиданно он пустил слюну… Но, оторвавшись от своих вожделенных мечтаний, продолжил: — Вот это книга! Это бренд!…

Есть варианты попроще, — продолжал он, — но… Я повторяю – НО!!! Главное – ОБЛОЖКА! Как мы их рисуем, как формируем идею, передаем фабулу, смысл! Книгу даже не нужно читать – достаточно взглянуть на нее!!!

Леонидов, внезапно посмотрев на одну из книг, взял ее в руки. Со второго этажа летел знакомый ему человек, и голова его вот-вот коснется болота и превратится в мокрое кровавое месиво, в красное пятно, в след…

— О!!! А это особый разговор! – заволновался человечек. – По этой книге сейчас снимается новый фильм! Блокбастер!

— Экшен! – перебил его Леонидов!

— Совершенно верно! Экшен!

Потом грозно посмотрел на Леонидова: — Но это — известный писатель, великий писатель. А кто вы такой? Ну, кто вы такой, Леонидов? Вы, просто, Леонидов, каких миллионы!!! Кто вас будет читать?

Галя уже хотела произнести знакомую волшебную фразу-пароль: — ФИЛЬМ! Но Леонидов ее остановил. Ему было интересно познавать эту науку. Оказывается, до сих пор о книгах он ничего не знал!!! Просто читал их. Читал и не знал!!! А, оказывается, книги читать вовсе не нужно!… Но, человечек продолжал:

— Вы кто? Космонавт, фигурист, депутат или светская дива? Как мы будем вас продавать?

— А что, разве спортсмены пишут книги? – удивился он.

— Вот! – и он подвел их к полке, — смотрите сюда! – Он начал перебирать разные издания, перечисляя авторов: спортсмен — олимпийский чемпион! Полковник милиции. Депутат! Известный хирург! Актер! Балерина! Муж балерины! Жена спортсмена! Племянница депутата! Внучка племянника! Правнучка!… Он перевел дух… Потом устало произнес, – МИЛЛИОН, – замер и уставился на них своими ясными глазами.

— Что миллион? – не поняла Галя.

— Долларов, конечно… Но, заплатив такую сумму за продвижение вашего товара,… то есть книг, я хотел сказать, — поправился он, — вы их можете даже не писать.

— Что? Книги??? – удивился Леонидов.

— Ну, конечно, книги! На кой черт их писать! — воскликнул менеджер, — мы все сделаем за вас. Из любого дерьма слепим такую конфетку, что ее расхватают и будут ждать продолжения.

— Миллион… миллион… долларов… миллион… миллион… — пронеслась в голове Леонидова знакомая фраза.

— А за просто так, извините, мы не возьмемся, – сказал устало менеджер.

— Повторяю, любое дерьмо!!! – сурово поднял он на прощанье свой грозный указательный палец… Но тут же опустил его на место – он устал. Только что он провел предварительное собеседование и очень устал. Ни этот клиент, так другой, обязательно приходит сюда со своим миллионом… миллионом… миллионом…

— Скажите, — спросил Леонидов, воспользовавшись паузой и показав на книгу с человеком, падающим в болото, — это предмет вашей гордости?

Человечек молча, вожделенно взял в руки книгу-обложку с картинкой болота. Еще мгновение, и он запутался бы, заблудился в этой тине, глаза его заволокло набежавшей слезой, и он трогательно и тихо произнес:

— Да!… Да!!!.

Потом, посмотрев на них, добавил: — Вы можете пройти в соседний зал и там посмотреть наши творения, книги, так сказать, — портфолио… Думайте, господа. Думайте…, — и по инерции тихо пробормотал, — дерьмо…

Они перешли в другой зал, и на стеллажах открылась перед ними невообразимая картина. Все здесь было как в парке развлечений. Как на знакомом аттракционе. Коробки, перевязанные ленточками. Бантики разных цветов и размеров. Книги-куклы, книги-торта, книги-гранаты. Бомбы, снаряды. Много… очень много различного вооружения, книг-убийц, книг-воришек. Целый мир преступной братии свисал с этих полок. Хотелось взять пневматическое старенькое ружье и, как в тире, начать стрелять по этим коробкам и зверюшкам, по зайкам и кроликам. Но в этом тире в них тоже целились и тоже стреляли – такая игра — и гнались за ними. Ангел в ужасе мчался от стеллажа к стеллажу, а его догоняли, отрывая, общипывая его белоснежные крылья, рвали на куски, на лоскуты его драгоценный костюм, стерегли за углом и норовили прикончить. Ангела! Их любимого доброго ангела!

Дальше на других полках слезливые барышни стояли у ворот своих возлюбленных, богатых денди, а те сажали в свои шикарные лимузины других женщин. Это был целый сказочный мир, и в нем помещался этот веселый тир и его маленькие расстрельные фигурки.

Дальше следовали книги-сплетни, книги-дрязги, и в гробах уже переворачивались великие мира сего, не помня и не ведая за собой грехов подобных, не понимая,  за что их посмертно так облили грязью. А оттого ворочались, и трупный запах своим гниением заставил нашу компанию отойти подальше.

 – Но ведь кому-то это нравится, — подумал Леонидов.

—  Если бы это не нравилось, – такое бы не писали.

И, наконец, последняя полка. Несколько книг-обложек, гордо усеянных монетами, купюрами разного достоинства, украшали этот стеллаж.

На одной было написано: “Как заработать миллион”. На соседней – “Как заработать миллиард”, на третьей было просто – “БАБЛО”

Первая книга была с ценником номиналом 500 рублей, вторая 1000, третья 1500.

— Совершенно логично, — подумал Леонидов, — миллиард больше миллиона… А бабло?… Бабло – и есть бабло…

И эта полка стояла во главе всей маленькой армии книг. Она словно управляла этой жизнью, придавая силы и уверенность, давала смысл, указывала направление и учила жить…

Они уже выходили из этого зала, как из соседней комнатки выглянул маленький менеджер. Он хитро улыбнулся и спросил их: — Ну, как? Вы поняли, как нужно работать? Господин Леонидов, всего миллион, и вашим портретом будет украшен весь город, сумасшедшие поклонницы будут танцевать канкан под вашим балконом, ваши книги будут читать в Кремле, а вы станете одним из нас. Добро пожаловать в Клуб писателей! Писателей нового поколения, нового века, тысячелетия! Клуб самых высокооплачиваемых писателей в мире! Все отобьется – я обещаю, все окупится…

— Мы подумаем, — сказала Галя и тоже хитро улыбнулась, — мы забыли вам сказать, что по этой дерьмовой книге, — и она показала ему шедевр Леонидова, — сейчас снимается кино…

Менеджер побледнел, тупо уставясь на нее, неожиданно уменьшаясь в размерах, пальчики его, ногти, ножки и ручки стали крохотными. – На какой киностудии? – откуда-то снизу раздался его тихий стон. А они уже, потеряв его из виду, боялись наступить и раздавить этого чудо-менеджера.

– Ник-Пикчерс! – мстительно безжалостно произнесла она.

— Ник-Пикчерс! – вой стоял за их спинами. — Ник-Силаев! Силаев!!! Подождите, постойте, ну, куда же вы? Пикчерс,… Пикчерс,… Пикчерс… Мы заплатим за вас, мы дадим вам свой миллион! – но голос его уже таял, растворялся и тонул в конце этого коридора.

— Вот, дерьмо! — последнее, что услышали они, выходя.

Потом весело шли по улицам и хохотали. Хохотали, как малые дети. Прохожие оглядывались на них, но им было все равно.

— Придурки! А почему вы не согласились? – наконец, завопил ангел, прерывая это идиотское веселье. — Вы уже достали меня!!! А ну-ка, быстро вернулись. А ну-ка, вернулись, я сказал!!! Я кому сказал!

— Ты сам достал, — осадила его Галя, потом подумала и, вытирая слезы, произнесла: — А почему мы не согласились?… А Леонидов?… Почему?

— Вот и я думаю – почему? – спросил он  и внимательно на нее посмотрел.

Она, хитро прищурившись, ответила:

— Ну, наверное,… ты пока ещё не готов стать дерьмом, — сказала это, больше не проронив ни слова. Смотрела на него и улыбалась. И он благодарен был ей за эту улыбку…

Продолжение следует