У нас на Узоле народ тёртый: перевидал на своём веку и голод, и холод, и великие посты. И сквозь нужду окаянных дней пронёс он мечту  о грядущей благодатной жизни – авось, не мы, так  хоть детки  наши  в достатке понежатся.

И то сказать, ведь кряхтя живём, брат: ночь во сне, день во  зле – так оно и тянется это зряшное  действо. Того и гляди, за недосугом  без покаяния  помрёшь. А кому жизнь-то не мила!? И кто от хорошей-то жизни в петлю полезет?!

   Эх, знать бы ещё, какая она – эта хорошая жизнь, как пахнет, и чем её запивают! Мы ведь её, как Христова Рождества дожидаемся!

   А тут слышу, кричат: жизнь-то хорошая уже пришла, — глазки-то разуйте, люди!

   Ага! Пришла… Явилась, не запылилась… Стоит на пороге да сверлит  христианскую душу: это, мол, я — твоя хорошая жизнь! Але не узнал?..

   Как не узнать? Все глазёнки проглядел ожидаючи.  Входи, кума, раз пришла. И самовар, вон, уже стоит, попьём чайку, пошепчемся… Спрашиваешь, с чего это у меня рожа такая кислая? И почему  я не скажу тебе пару ласковых?.. Нет, кума! Слов-то не жалко, а вот нужных не подобрать! Хоть копейкой тебя обзови, хоть тетёркой дохлой кликни – маловато будет! Под горячую руку –  ты и стерва, и докука малахольная, и вобла тухлая – прости Господи! – язычок-от  без костей да без хрящика, чего с дури  не ляпнет…

    Вспомнился  мне кум,  Даниил Ильич, покойный свет. Он так говаривал: «Парнишки, не ищите хорошей жизни, — пустое дело. Лишь одно важно: чтоб пилось бы да елось, и чтоб работа на ум не шла. А чего ещё желать-то? Ведь помрём, ничего с собой не возьмём!»

    И что он, старый хрыч, помереть так спешил, как поповна замуж? Нешто грешный человек рождён для одной лишь заботы — как бы себе брюхо набить до отвала да валяться на печи до одури, а там уж, Богу молясь, сойти в сырую землицу? И не оставить под солнцем ни памяти о себе, ни следа? Говорил-то  наш Ильич, как кроил, да швы у него все наружу…

    Велика премудрость Божья, и одному человеку, видно, её не постичь. Может, кто иной дельнее скажет. Давайте-ка спросим Арсения Гузожирова: мужик он башковитый, авось, глубже копнёт. Гой еси, Арсений-свет  Кузьмич, мы тебе челом, а уж ты знаешь о чём…Покручивает Кузьмич рыжий ус, покашливает в кулачок, — дескать, как не знать, — умный поп хоть губами шевели, а мы уж догадываемся. – Вот, мол, чего я вам скажу, дружбаны вы мои: жизнь не мудрёна, когда киса ядрёна; копите, пока копится, а будут денежки, будут и крылышки,  — с ними и в гору, как с горы!

    Эх, век бы тебя слушал, Кузьмич, только побойся Бога, не говори ты о деньгах, — от них, проклятых, нынче  всё зло! Из-за них, проклятых, не стало теперь ни стыда, ни чести, ни совести! Люди во всём изверились. Иные уж и деньгам-то не рады: хоть с ними, хоть без них — один чёрт, — правды нигде  не сыщешь, вот что! Семиликой она стала, шутовской колпак с бубенцами  напялила,  ходит меж людьми да позвякивает… Даром, что народу языки поразвязали, каждый  теперь до всего договаривается – хоть святых выноси, да и сам уходи!

    Гой еси, Степан Павлыч! Ефстифей Савельич! Кланяемся вам в пояс: одарите нас мудрым словом. Долги ваши годы, седы ваши бороды, вам ли не знать про хорошую-то жизнь?

    Молчат старички, — знать, цену себе набивают: о чём, дескать, не сказывают, о том и не допытывайся.

    Ай-ай, что уж так? Меня спросить, я и дорожиться бы не стал — выложил бы с три короба, какие  сам чёрт на печку не вскинет! Был бы запрос, брат, а мы всегда с подачей. Как  уж не поклониться в ножки властям за такую житуху! И то сказать, у русского мужичка в адрес любимых вождей всегда отыщется за пазухой крепкое словцо … Сказал бы, какое, —  да не наш нынче черёд: у других сильнее наболело, пусть у них сперва  отольётся слеза, а мы уж добавим… Только, чур! – хаять жизнь грешно! Не то дурно, как мы живём, а то – зачем мы живём? И то сказать, не живём, брат, а так, изгаляемся над жизнью. Опустили её ниже плинтуса, её богу! Приравняли к обыкновенному кроссворду, мол, она устроена по тем же меркам:  «по-вертикали» — власть,  «по-горизонтали» — народ!

    К примеру, живёт на свете некий хрен, Мизгирь Свистоплясов. Рожей неказист, уменьем – не артист, да мешком харчист: на крепкой должности сидит – к «вертикали»  присосался, одна рука в меду, другая в патоке. Он эту демократию «по-горизонтали»  только в бане признаёт, а в жизни – ни-ни! Попробуй, возьми его за жабры, — не выйдет. У него каждый поворот схвачен: любому законнику глаза замаслит и губки патокой запечатает. А полезешь на рожон, считай, ты списан, брат. Мизгирь, значит, живи, благоденствуй, потому как его доля  — «по-вертикали»!

     Не в пример Онуфрию нашему, Кузякину: и дел невпроворот, и забот полон рот, а жизни никакой – хоть оторви да брось! А всё потому, что у него на лбу написано: «по-горизонтали». Вот и знай, Онуфрий, свои полати, и нечего лезть в калашный ряд!

    Как тут не смириться, брат, — раз обычай у нынешней жизни такой. Этим обычаем нынче каждого младенца с пелёнок по рукам повязывают – одним на роду смешное, другим слёзное; одним, значит, мясное, другим постное… Капитализьм, говорят. Да слава Богу, что ещё живы! Даром что житьё как вытьё, а жаловаться не приходится. Лишь бы войны не было!

     Как тут не сказать о Семихвостовых! Вот кто, брат, икона жизни. Вот у кого бы пример  перенимать! Глаза на всё наведены, нос держат по ветру, своего нигде не упустят. Оттого и дом у них полная чаша, и в семье лад херувимский – друг дружкой не надышатся: она ему —  «Мой Пахом с Москвой знаком!», он ей – «Моя Астра шустра и до вестей быстра!». Не речи – ангельская музыка! И сами-то чисто ангелы, брат, — небожители. У них особый нюх на «вертикаль» — отыщут её хоть на ощупь и присосутся  намертво. Любые времена переживут, к любому правительству приноровятся, голуби Моисея.

     А взять Кукуевых, Тита да Мирошку. Жить, брат, не живут, а проживать проживают. Мирошка пьёт понемножку, а у Тита и пито, и бито. Заведётся в кармане денежка – пьют, гуляют, последняя копейка ребром: э-гей! – знай наших!.. Проспятся, встанут, — карманы в дырах, ножки съёжились, живот Христа величает… Покряхтят, почешут затылки: «Ах, Дунае, мой Дунае…» Делать нечего, идут, сердешные, просить в долг, чтобы хворь согнать; глядишь, Христос по пути… Ведь и пользы от них, как от вербы яблок, а всё же и они – Божья тварь, — за жизнь зубами цепляются, так и тянут лямку, пока не выкопали ямку.

     Вздохнёшь  иной раз: ведь самая малая травинка и та жизни радуется, а что уж про человека-то калякать! Все мы под Богом ходим, и нам, рано или поздно, перед ним ответ держать. Хоть жировал ты «по-вертикали»,  хоть  маялся  «по-горизонтали» — один чёрт! – закрывай глазки да ложись на салазки! А помирать-то никому не хочется. Пока солнышко светит, теплом его не насытится душа наша. Нет, как ты не крути, и у Кукуевых свой резон: есть деньжонки  – живут «по-вертикали», нет деньжонок – топают «по-горизонтали». Путная ли, нет ли, такая жизнь – не нам судить: живы — и на том, слава Богу!

     Про всех обсказали, про одних Коммунаровых не обмолвились. Чур, наперво — крёстное знамение… Еретики, брат, гнилая порода! Спят и видят, как бы из грязи да прямо в князи, и всё «аминем» да по-щучьему веленью… Только выходит один шиш! А потому ходят презлющие, всем-то  недовольны, все-то перед ними виноваты. А уж сил нет, как завидуют чужому добру – ночи не спят: у других есть, а у них нет! Боже, святые крестители! Переполошили окрестных вещунов да гадалок: всё дознаться хотят, отчего это у людей и петухи несутся, и быки доятся, а у них  и последняя скотина  околевает?!  Мол, видит Бог, и по будням-то затасканы, и не досугами замяты, и во щах-то ветчины нет, и денег-то девать некуда – кошеля купить не на что… Послушаешь бедных, так уж рады бы смерти, да пришибить их некому…

     Нет, брат, заезжему человеку они, может, и наденут очки на нос, а местный народ им задёшево не взять:  знаем, где Савраска, а где Каурка!

     Рассудить бы здраво: с чего бы им так завидовать? Коль у нас нет, пусть и у других не будет!? Вот, всё стонут: «по-вертикали»  им не воздастся никак. А сами-то палец о палец не ударят! Привыкли на жизнь колуном замахиваться, и теперь норовят пасть ей порвать да туда на четверне с оглоблей въехать – хоть лопни!

    Придержите коней, рожёные! Не жизнь виновата в вашей дурости. А уж на всякую дурость у неё припасена своя премудрость. И в Писании сказано: что ты, милок, посеешь, то ты, голубок, и пожнёшь! А как же иначе-то? Посеял с гулькин нос, а собрался пожать на три амбара да на двенадцать закромов?.. Не выйдет, мой барин! «Вертикаль» с «горизонталью»  должны сойтись в кресте да поладить меж собою, тогда-то и  наступит вечный Иерусалим… Таков обычай, брат, —  железный кроссворд жизни.