Современная художественная жизнь полицентрична, но Скандинавия как-то стоит от нее в стороне: ею не особо интересуются арт-критики, да и сам этот регион, похоже, не особо стремится к тому, чтобы стать мировым художественным центром, будучи абсолютно самодостаточным. Что очень жаль, поскольку не только история визуальных искусств, но и текущая художественная жизни этого региона необычайно насыщена и разнообразна.
Одним из ее ярчайших событий является ежегодная художественная премия Carnegie Art Award. Эта премия была учреждена шведской финансовой группой Carnegie Investment Bank в 1998 г. для продвижения искусства Северных стран и имеет значительный призовой фонд (около 2.1 млн. шведских крон). В конкурсе могут участвовать отобранные жюри из 30 человек работы, созданные в течение последних 2-х лет художниками, родившимися или живущими в Северных странах. Выставки отобранных работ проходят поочередно в Осло, Копенгагене, Хельсинки и Стокгольме.

Вручение премии за 2012 год прошло в середине ноября 2011 г. в Осло в музее Стенерсена – одном из крупнейших музеев современного искусства Скандинавии. В 2012, году выставка поедет по другим городам.
Сначала о победителях. Первый приз получил финн Хейки Марила за серию картин, вдохновленных испанско-голландским натюрмортом 17 в. и абстрактным экспрессионизмом 20 в.
На черном матовом фоне бурными, резкими, временами очень жирными экспрессионистскими мазками написаны цветы. Временами букеты окружены блестящими лаковыми мазками, временами мазки, выписывая цветы, превращаются в потёки. Причем, с разных точек зрения эти мазки и, следовательно, картины в целом предстают совершенно разными: то простой вариацией на тему натюрморта 17 в. — на первый взгляд издалека, то почти абстрактными экспрессионистскими наборами мазков — вблизи, то некой иронией, насмешкой над попыткой, претензией живописи изобразить, ухватить окружающий мир при взгляде сбоку, когда виден местами матовый фон, местами лаковый блеск, выпуклые мазки – такая неразбериха техник как бы насмехается над изображением, разрушает его.

В целом, в своем творчестве Марила очень любит экспрессионистский мазок а так же уже использовал произведения искусства других эпох в качестве источника вдохновения.
Вторую премию получила шведка Анн Эдхольм, работающая в абстрактной стилистике. Кураторы Carnegie Art Award характеризуют ее творческий метод как «скульптурный подход к живописи в том смысле, что она рассматривает ее как в отношении к пространству, так и к своему телу».

Представленная на выставке серия работ вдохновлена оптическим искусством. Однако Эдхольм в своих картинах не столько ставят целью трансформацию живописной поверхности, сколько задается вопросом о сущности формы, создает на своих холстах целые универсумы, в ее геометрических формах больше пуризма. И в этом отношении ее работы возвращаются к отправной точке оп-арта – различным направлениям абстракции, как бы замыкая круг одного из путей развития искусства 20 в.
Представленные на  выставке работы лауреата третьей премии — датчанина Кристиана Шмидта-Расмуссена, в свою очередь, отталкиваются от гиперреализма. Кроме этого стиля, Шмидт-Расмуссен часто обращается к дружному с гиперреализмом поп-арту.
Однако гиперреализм в представленной на выставке серии пейзажей-видов одной из окраин Копенгагена, где и живет художник, подвергается серьезной трансформации. Гладкие фотографичные изображения людей и зданий перемежаются с размытыми импрессионистски-экспрессионистскими изображениями природы: травы, неба, деревьев. В этом можно увидеть некий конфликт природного и урбанистического, человеческого, который особо ярко дает о себе знать именно на городских окраинах, где эти два начала соприкасаются.
Кроме того, четвертую премию — стипендию фонда — получила шведка Клара Лиден с серией работ “Poster Paintings” (что можно перевести по-разному: и как «Плакатная живопись», и как «Живопись на плакатах»), представляющих собой наклеенные друг на друга афиши с обтрепавшимися и отклеившимися краями, верхняя из которых закрашена белой краской. Эти склеенные афиши, вероятно, призваны символизировать множественность, спрессованность смыслов. При этом, зрителю дается возможность, с одной стороны, додумать, дофантазировать этот смысловой ряд, а с другой – спроецировать на него нечто свое. Вообще, Лиден много работает с найденными материалами а так же с инсталляциями и ведео-артом. Она очень много выставляется: участвовала, в частности, в Берлинской биеннале 2006 г. и групповой выставке в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Подобное искусство сейчас явно пользуется спросом: наша эпоха желает видеть себя в собирании своих же обрывков и отбросов.
Впрочем, и это не просто формула вежливости, подбор работ для конкурса столь силен, что многие его участники достойны награды.
Так, исландка Хильдур Бьярнадоттир представила серию из 21 полотен (в прямом смысле – это куски сукна, натянутого на рамки и окрашенного естественными красками из трав, собранных в центре Рейкьявика) «Палитра городских красок. Рейкьявик».

Автор, наряду с изобразительным искусством, изучала текстильное производство и более известна как создатель вязаных, тканых и тому подобных предметов рукоделия.
Данную серию, несомненно, следует рассматривать как единую работу. Она объединяет в себе самые разные направления, техники и методы и затрагивает самый широкий круг вопросов: изобразительное искусство и традиция; природное и человеческое, искусственное; объект и способы его репрезентации (здесь эта проблема трактуется гораздо более сложно, чем традиционно используемые способы (изображение объекта, часть объекта, отпечаток объекта, название объекта, сам объект): объект подвергается переработке, из него извлекается суть, эссенция); гендер: все, что связано с рукоделием (текстиль, вязание, плетение и т.п.) традиционно рассматривалось и продолжает рассматриваться как женское, и многие представители феминистского искусства создают произведения именно в этих техниках; границы разных видов ощущений и органов чувств: особым образом, на визуальном уровне, автору удается передать и запахи — срабатывает метод ассоциаций если даже не с конкретной картиной-цветком, многие из которых могут быть незнакомы зрителю, то с цветами и травами вообще.
Это и картина-конструктор: ее можно собирать как угодно, развешивая составляющие ее холсты и по кругу, и по диагонали, и зигзагом, и по мере перехода оттенков одного в другой. И, в зависимости от способа развески она будет приобретать разные смыслы. В таком виде эта серия отсылает к оп-арту и пластической абстракции, являя собой разлагаемую на части картину.
Аналогичная проблема репрезентации объекта (соотношения объекта, его ментального образа и изображения) ставится и в работах другой исландской художницы – Рагны Робертсдоттир «Ментальные ландшафты», на которых на белом фоне представлены фигуры-силуэты из белой соли, похожие по форме на человеческий мозг. У этих картин есть и явное внешнее формальное сходство с «морскими» картинами Армана.
Сходный вопрос затрагивает и Пер Инге Бьёрло в цикле из картин и инсталляций «Цвет, который следует за формой, которая следует за психикой». Поверхность одной из картин, разбитой на вертикальные полосы разных цветов, напоминает собой складчатую поверхность мозга. Другая картина являет собой разноцветные квадраты, «заключенные» за решетку. Инсталляция представляет собой прямоугольники в металлических решетках.
Этот цикл явно развивает идеи минимализма. Но если минимализм лишь ставил целью воссоздания существующих в нашем сознании гештальтов, то цикл Бьёрло говорит об ограниченности нашей психики, замкнутости мышления и восприятия на гештальтах, их предопределенности готовыми формами.
Сесилия Эдефальк – пожалуй, одна из самых именитых участниц конкурса: у нее был ряд персональных выставок, в частности, в Чикагском художественном институте, но, увы, ее работы не удостоились награды на данном конкурсе.
Художница, повторяя определенный мотив, работает в самых разных жанрах: живописи, видео-арте, скульптуре. В связи с этим особую значимость приобретает взаимное расположение ее произведений в пространстве экспозиции. Это блестяще удалось кураторам премии. Ее работы, соотносясь друг с другом, вызывают множество самых разных параллелей и ассоциаций.

Как сказали о творчестве Эдефальк кураторы Чикагского художественного института, «ее работы имитируют, искажают и интенсифицируют друг друга путем преднамеренного стирания границ между оригиналом и копией». Сама художница определяет свой творческий метод так: «Я открываю что-то в своих картинах, когда повторяю их… Но с появлением каждой новой картины остальные меняются».
Герои цикла, представленного на данной выставке-конкурсе, да и многих других работ Эдефальк – женщина (Венера) и дерево (береза).
Ее живопись и скульптура очень нежная и женственная: мягкие тающие мазки, то создающие, то растворяющие образ.
На картине «Моя береза» береза написана слегка подкрашенной белой краской на белом фоне. Этот холст представляет собой картину в картине: в правом нижнем углу – копия «большой картины» — здесь тоже ставится вопрос о границах между объектом и его изображением, о соотношении образа и его прототипа.
Картина «Венерина береза» (“Venus birch”) написана крупными дивизионистскими мазками, в которых растворяется, тает изображение. Подобного рода мазок очень типичен для женщин-художниц.
Две картины дополнены двумя скульптурными произведениями. Скульптура «Березовая маска» представляет собой женскую маску на фоне дерева – березы, на ее ветке – человеческий глаз – и здесь мы видим разрушение границ между объектом и искусством, человеческим и природным. «Скульптурная» береза очень удачно расположена кураторами на фоне «живописной» березы, создавая новые параллели смыслов.
Вторая, тоже металлическая, скульптура представляет собой два очень натуралистично выполненных березовых ствола на металлических пластинах и вслед за картиной «Моя береза» ставит вопрос о соотношении между произведением искусства и его прототипом. Видеофильм о статуе Венеры в парке – снимался в течение дня, демонстрирует изменение освещения с течением времени – то есть, показывает реальность в ее текучести, флуктуальности. Такая любовь к флуктуальным жанрам – перфомансу, видео-арту и т.п. тоже весьма характерна для женского искусства и, наряду с особенностями мазка, связана с особенностями женского мировосприятия: видение мира в его нестабильности, подвижности, изменчивости, многозначности.
Все произведения находятся в пределах одной комнаты, их все можно охватить по часовой стрелке, они втягиваются в один смысловой ряд, возникают многочисленные параллели: женщины и дерева, природного и человеческого, природного и произведения искусства, человеческого тела и дерева.
В определенную смысловую параллель кураторами выстроены и работы шведа Андреаса Эрикссона. Живописные работы «Промежуточные окна. №2» и «Без названия» а так же серия фотографий деревьев в лесу развешены так блестяще, что из не связанных между собой работ возникает особый смысловой ряд – рождение формы, изображения из черноты – абсолютного Ничто. За практически полностью черной картиной с небольшой светлой фигурой посередине следует картина с проступающим сквозь черноту светлым фоном, а за ней – серия фотографий леса. Этот смысловой ряд репрезентирует рождение образа, его проступание сквозь тьму.
В целом, тема природы среди представленных работ занимает наиболее весомое место. Многие работы демонстрируют присущее скандинавам органическое чувство природы: большая часть произведений – пейзажи, посвящена  ее изображению.
Важное место занимает и проблема соотношения человеческого и природного – все это неудивительно, учитывая ту роль, которую природное начало всегда играло и продолжает играть в культуре и менталитете скандинавских народов, а так же то значение, которое придается в этих странах проблемам экологии.
Одним из немногих исключений в этом царстве пейзажа являются произведения финнов Ярмо Мякиля — на тему детства — и Хели Рекула, связанные с проблемой гендера: это серия фотографий сидящей на стуле строго фронтально нарочито обыденной женщины с заштрихованным лицом, делающей характерный «закрывающийся» жест рукой – традиционный в феминистском искусстве протест против манипулировании женщинами в визуальном искусстве —  так же ряд других.
Большая часть отобранных работ – это живопись. Организаторы объясняют это ее доминированием в общей системе визуальных искусств.
Ограничен и круг проблем, затронутых в представленных на выставке произведениях. Впрочем, эти проблемы – главные в искусстве 20-21 вв.
В первую очередь, это проблема формы, стиля, способа выражения. Практически все представленные работы интерепретируют уже готовые стили, созданные искусством 20 в. Это можно рассматривать двояко: то как топтание на месте, пережевывание, вариации на тему старых форм; но можно и как освоение, переработку авангардных течений, лавинно выброшенных в первой половине 20 в.: их импульс столь силен, и содержание столь сложно, что требуется долгое время для их освоения.
Но при этом поиск новых форм все-таки идет – в первую очередь это синтез предмета и образа, на новом, чем прежде, уровне (работы Робертсдоттир и Эдефальк).
Другая важная проблема, тесно связанная с первой – это проблема репрезентации, проблема соотношения искусства и реальности, способы ее интерпретации искусством.
Выставка произведений-участников премии поставила еще одну важную проблему — проблему соотношения между собой произведений искусства одного автора в пространстве экспозиции, возможность выстраивать их в не предусмотренные художниками смысловые ряды, а, следовательно, границ произведения искусства, чему доселе этому не уделялось должного внимания. И здесь на первый план выступает работа куратора, которая на данном конкурсе была проведена блестяще: это и развеска работ Робертсдоттир, и расположение работ Эдефальк, и Бьёрло, и Эдхольм, и Эрикссона, представившие их в новом свете и добавившие им новых смыслов.