Ожидание успокоенно текло сквозь дожди, снега и летний зной. Время сдавило меня глиняными объятиями, прикрыв снаружи лживым полотном заурядного степного пейзажа. Вместе со мной захоронено прошлое. Скучная панорама из жухлой травы, местами с проплешинами, и редких унылых деревьев, будто никогда не просыпалась от движения, крика, чувства. Не нарушают всеобщей статичности ни пение птиц, ни жужжание насекомых, ни ленивый ветер, наоборот, добавляют сонливости в картину.

Но память не тронута ржой, и хоть рождение мое было молниеносным, я успел еще в полете ощутить окружавшую меня в тот миг, отчаянно агонизирующую жизнь. Я пропитался этими событиями. Я и сам был событием! И остаюсь им – незавершенным событием…  Зерно смерти лежит живым, уткнувшись от стыда глубже-глубже в землю. Много ли нас здесь таких? Рожденных посреди буйно угасающей жизни, угольки которой, до сих пор без надежды тлеют в проржавленных и отсыревших сердцах.  Сердце…  Трусливо сохранившее запал и растерявшее смысл, оно еще долго будет убивать меня своим, еле слышным, пульсирующим шепотом. Только нескончаемо живого можно нескончаемо убивать.

Промерзший саркофаг сменяется на облепляющий, вязкий и душный кокон, стирающий уже и так условные границы между корпусом и глиной. Я все чаще окунаюсь в чистейшие воспоминания. Вновь переживаю рождение, мчусь к цели, вижу цель…  Вижу цель, которая наполнит меня СМЫСЛОМ! И оружейный гул, дым, чужие крики и скрежет металла – как виват моему Смыслу… Реальность не дает подолгу сохраниться приятным грезам. С глубин безумного прошлого выныриваю за глотком отвратительного в своей ясности и понятности настоящего. Калейдоскоп образов бесшумно осыпается, оставляя лишь еле слышным стаккато орудий…

Звук доносится будто снаружи. Он то исчезает, то вновь появляется…  Мое тело ясно ощущает дрожь. Но она не порождена беспокойством или страхом, эмоций нет, клетка моего тела для них, свободолюбивых, оказалась столь непрочной, что все чувства выветрились еще годы-годы назад. Время течет, не двигаясь, без разделений на часы, дни, месяцы. Еле слышный гул, пронизывающий насквозь тремор — всего лишь последняя пляска помутневшего разума. «Так уходят» — подумал я. Вспышка сознания перед вечной темнотой. Лязг засова за спиной. Шорох опускающегося занавеса…  И пусть. Пусть так! Пусть все идет так, как идет. Какой смысл напряженно вдумываться и гадать, когда не можешь ни пошевелиться, ни сопротивляться чему бы то ни было? Пусть так… По бесчувственному корпусу густо разлилось незнакомое ощущение истинного спокойствия, вытесняя собою ошметки бесполезных ожиданий, мыслей, слов…  Растаяли вмиг загустевшее отчаянье и ноющее ожидание. Не осталось ничего. Пустота…

***

Изъязвленная металлическая кожа наслаждается массажем ветров и ливнем солнечного света. Забытые ощущения вновь разбудили забытые чувства. «Так приходят в жизнь!» — беззвучно улыбнулась мне стальная зубчатая ладонь, вырвавшая меня из немого земляного панциря.

***

Виват непреднамеренному Смыслу. Осколок прошлого, вобравший в себя панорамы былых баталий, я ныне уложен в бархат и защищен стеклом — историческая реликвия, урок, назидание, вопрос и ответ, повод для споров и прикованных взглядов…  Источник всевозрождаемой Пустоты, озаглавленной Жизнью.

Александр Акимов