Он всегда начинается не вовремя.

Рано или поздно снегопад застанет вас там, где вы его совсем не ждете: по дороге на работу, на важную встречу, на первое свидание. Он будет везде и всюду, когда вам этого не надо.

Мы все оказались заперты в тот вечер в небольшом провинциальном аэропорту. Количество человек у стойки регистрации увеличивалось с завидным темпом, но служащие лишь разводили плечами: все вылеты отменены из-за непогоды.

Любопытные дети плющили носы о стекло, за которым находилась заснеженная взлетно-посадочная полоса. Только не было там видно ни самолетов, ни заправщиков – ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Кто-то нервничал, пропуская важную встречу уже через пару часов за тысячи километров отсюда, а кто-то смиренно располагался в зале ожидания, снимая обувь и наслаждаясь одной и той же картинкой по всем телевизионным каналам. Задыхающиеся от сильных порывов ветра журналисты в прямой эфир рапортовали о сотнях задействованных единицах спецтехники для уборки неизвестно откуда взявшегося в декабре месяце в России-матушке снега.

Я относился к тем, что решили спокойно ждать своего часа. Задумчиво повертев в руках телефон, решил предупредить ждавшего меня в столице человека: «к вечеру не жди, снега навалило, вылет задержан».

Знаете, в такие минуты многие начинают метаться из одного угла в другой, только восстановить справедливость. Вот и сейчас уже минут через десять после тотального переноса всех вылетающих рейсов рассерженные пассажиры стали атаковать стойки авиакомпаний и требовать объяснений. За одной из таких стоек сидела молоденькая блондинка.

Эта девушка, судя по ее уверенному выражению лица, уже научилась делать свою работу. Нарастающую в холле аэровокзала толпу она наблюдала совершенно спокойно. Ну, как спокойно… одним глазом. Все ее мысли были заняты нескончаемым потоком общения в соцсетях: это было понятно по четкому бело-синему отражению от экрана ноутбука в ее очках.

— Мы требуем компенсации, девушка! Сделайте что-нибудь! Мой рейс с пересадкой, я не успеваю, а задержка уже более часа!

Блондинка резко оторвалась от монитора, бегло взглянула на расписания вылетов. Напротив абсолютно каждого рейса красовалось ярко-красное «ЗАДЕРЖАН». Кожа ее лица стала белеть, это было заметно даже сквозь толстый слой тонального крема. Она пару раз безуспешно попыталась набрать какой-то номер на стационарном телефоне, но все тщетно — связь не работала.

— Сейчас, я схожу к начальнику аэропорта, подождите секундочку!

Я проследил за ее действиями: она поднялась на второй этаж в холл администрации, скрылась в одной из кабинетов, а вышла оттуда уже одетая в дубленку и укутанная в шарф. Никто и не заметил, как она вышла из здания.

А тем временем народ все прибывал и прибывал. Какое-то время я сидел на креслах вполне себе вольготно, но уже через каких-то полчаса со всех сторон на меня давили нервные потные соотечественники, постоянно ругающиеся друг с другом. Напротив меня сидело подобие человека, случайно перепутавшее наш терминал с международным. По его лицу и разбавленной в парах этанола речи было понятно: как минимум в его билете пунктом Б числится Хургада.

— Несколько месяцев сперму сдавал на эти билеты…

Позади меня сидел накаченный парень, теребя в руках свою путевку до Праги и обратно через две недели.

Парня звали Алексей. С виду он был вполне ничем не отличающимся человеком, если бы не одно «но»: Алексей не работал, не учился, ничем особенным не увлекался. Когда его мать узнала о том, что отец парня (судя по всему, крупная шишка в какой-то небольшой нефтяной компании) то и дело закрывается в своем кабинете с молодыми девушками из бухгалтерии, парню было десять. Одиннадцать ему стукнуло ровно в тот же день, когда родители подали заявление на развод. Отец его сразу же исчез, а мать спилась, наспех спихнув обузу в виде несформировавшейся личности своей престарелой матери.

Когда бабушка Алексея приказала долго жить — ему уже неделю восемнадцать. Тогда выяснилось, что бабуля успела переписать на любимого внука свою квартиру.

— Сначала я раздавал листовки, потом начал пить…

В один прекрасный день он открыл для себя центр по сбору донорской спермы. Парня переклинило: он перестал курить, завязал с алкоголем, с бесконечными распутными пятнадцатилетними девицами, коих в районе ошивалось в избытке. Уже через месяц с небольшим после сдачи всех необходимых анализов он закрылся в туалете центра с маленькой непрозрачной баночкой и прошлогодним выпуском какого-то журнала с обнаженными моделями.

— А что? Около тысячи за раз в неделю после воздержания – шутка ли?

Мысль о том, что возможно он увидит, как-нибудь на улице свою копию его напугала.

— Это бизнес, дружище. Там выстраиваются огромные очереди на анализы, чтобы получить разрешение. Из двух-трех сотен мужиков проходят только трое-четверо. Такой вот естественный отбор, друг…

В Прагу Алексей летел к подруге, с которой познакомился на одном из форумов по здоровому питанию: образ жизни, если можно так выразиться, просит активно следить за каждым съеденным продуктом. Немного общения в онлайне, и парень понял: это то, что ему надо.

— Надеюсь, я привезу ее сюда. Мы уже как-то говорили об этом, она в принципе не против…

Алексей окажется в Праге только через двадцать три часа, когда снегопад немного поутихнет. Но любовь всей своей жизни обратно в Россию он не привезет: в один из вечеров в баре он познакомится с ее друзьями. Вечер будет богатым на алкоголь, новые знакомства, плавно перетечет в чью-то съемную квартиру.

А на утро русскоговорящего парня полицейские найдут на одной из трамвайных остановок. На вопросы кто он и откуда Алексей лишь пожмет плечами: он из России и это все, что он может сказать. С собой у него не будет ни документов, ни денег, ни обратных билетов.

Эти законы о запрете курения в общественных местах – смех. Вот, например одна из выдержек: «Будут убраны кабины для курения из аэропортов и вокзалов». Безусловно, я не был во всех городах, но таковые, помнится, видел только в Москве и Питере.

Вот и сейчас тесный мужской туалет напоминал поле боя. В небольшой комнате лицом к лицу стояли уставшие мужчины. И не сразу было понятно кто из них курит, стряхивая пепел в раковину, а кто справляет свою нужду — лица у всех были одинаково напряженные.

— Восемь часов проторчал в самолете, вынужденная посадка, даже покурить толком негде!

Мужчина лет сорока с огромной сумкой наперевес нервно тушил окурок о край раковины.

— А я в Питер еду. Навсегда!

Парень, заговоривший то ли с ним, то ли со всем туалетом, стоял у писсуара и целеустремленно смотрел себе под нос. За плечом висела гитара в потертом чехле, на лице то и дело проступал какой-то нервный тик, а самые обычные глаза сквозь линзы толстых очков казались совсем маленькими точками. Как у свиньи.

— Лет шесть назад туда съездил и понял – мое. Москва не мое, а Питер – мое.

Эдуард – так звали странного парня – недавно окончил университет, живет с родителями. Эдуард второй ребенок в семье, ему тридцать. Старшая сестра, которой далеко уже за сорок, живет за границей со своим мужем и детьми, вся родительская любовь уже давно всецело и полностью достается только Эдуарду.

Только она не пошла ему на пользу.

Сам не понимаю как, но он прицепился ко мне. Мы вышли из курилки, пошли в сторону небольшого кафе — из его окон виднелись свободные столики.

— Детей у меня никогда не будет. И любви тоже.

Эдуард был сознательным девственником. Это что-то вроде одной из его заповедей, на которых строилось все его существование. Как-то раз, он пытался завести роман с девушкой, однако эта попытка потерпела фиаско, и вместо того, чтобы пробовать и пытаться, Эдик на струйном принтере распечатал свою несбывшуюся мечту в черно-белом цвете и вставил ее в фоторамку, в которой пятнадцать лет подряд находился он – двенадцатилетний загорелый мальчуган где-то в Адлере с обезьяной на коленках.

— Я музыкант. Здесь меня любят, на концерты ходят мои. А знаешь, я сейчас как раз альбом дописываю…

Музыкой Эдуард занялся совершенно случайно. В одном из оздоровительных санаториев, когда ему еще было то ли десять, то ли двенадцать, он познакомился со своими будущими коллегами по группе. Первое лето после санатория они провели на даче у одного из будущих звезд рок-музыки – писали тексты, подбирали к ним только что выученные аккорды. Несколько лет ушло на тексты и музыку.

— А потом мы выступили в одном из ДК. Тогда к нам пришла известность. Знаешь, столько поклонников появилось, всюду звали играть.

На самом деле здесь нужно построить параллельную реальность. Та, которая и будет настоящим.

Эдуард переехал в другой город, его коллеги по группе начали заниматься кто чем, но только не музыкой. А Эдик продолжал писать тексты, работать на точках по продаже компакт-дисков, а по ночам после работы убегать от разъяренных дворовых парней, в чьи жизненные понятия не входит, в меру длинноволосый парень, идущий домой с отсутствующим взглядом.

— К две тысячи шестому я понял, что стихов у меня много, надо публиковаться. Мне тут же предложили пару страниц в крупном сборнике.

Это была четверть страницы в двенадцатистраничной университетской брошюре тиражом сто экземпляров.

— А вообще я еду по приглашению Чигракова, в Питер. Я с ним как-то отрывался после концерта пару лет назад. Разговорились, он меня позвал к себе на родину.

На самом деле, на том концерте «Чижа» Эдуард был одним из сотни поклонников, промокающих под проливным дождем в ожидании своего кумира после концерта с черного выхода.

Сергей Николаевич тогда был совсем не в состоянии раздавать автографы, но при виде толпы, которая буквально облепила запасной выход из клуба, лишь устало улыбнулся и достал из кармана брюк черный маркер.

— Чиж! Возьми меня с собой в Питер!

Сергей Николаевич протянул помятый билет на прошедший концерт со своим автографом парню в огромных очках:

— Все в твоих руках, дружище, приезжай!

Свой первый день в Петербурге Эдуард проведет на Невском, бесконечно останавливаясь на каждом углу и впитывая в себя ритм жизни северной столицы. К вечеру он заселится в модном хостеле, выйдет в Интернет. Первым делом он напишет письмо на ящик «Чижа»: «Я, такой-то такой-то, приехал, вы обещали мне работу, я жду вашего ответа, нахожусь там-то, контактный телефон такой-то».

Ну а пока не придет ответ от звездного покровителя, Эдуард будет изучать Питер вдоль и поперек – надо же ему полностью изучать локацию, в которой он со дня на день получит выгодное предложение!

Через несколько дней на почту придет ответ:

«Уважаемый Эдуард! Если вы хотите устроить наше выступление в своем городе, свяжитесь с тур-менеджером. Для ознакомления высылаем наш райдер. Будем рады сотрудничеству!»

— Он меня обманул, представляешь?

Следующие два дня Эдуард проведет на сайтах с открытыми вакансиями в Петербурге. Он заглянет во множество организаций, где ответ ему будет один: «Ооставьте свои контакты, мы вам перезвоним». Для понимающих людей фраза «мы вам перезвоним» ассоциируется с выпиской из онкодиспансера больного с четвертой стадией рака: это не выздоровление, а нежелание выделять вам через пару недель место в морге.

Но Эдик решит ждать. А пока никто не рассмотрел его резюме – можно дальше бродить по городу, посещать концерты, пить «пепси» на «Камчатке» и играть рок-н-ролл на потрепанной акустике.

Все решит его звонок своей матери через две недели.

— Мам, вышли немного денег, они заканчиваются.

— Живо домой, Эдик. Денег лишних нет. Мы с отцом и так концы с концами не сводим.

Ему не пришлось объяснять, почему его не берут на работу, почему вообще все вышло именно ТАК. Потупив взор, Эдуард съедет из хостела и еще два дня проведет в бесконечных прогулках по городу и ночевках в дешевых коммуналках на последние деньги.

По дороге домой он потеряет все свои вещи, на вокзале в родном городе к своим родителям он выйдет лишь с одним паспортом.

Мои глаза неумолимо слипались, но спать себе я не давал – боялся пропустить свой рейс. Решение пришло в голову быстро. Я занял место у кофейного автомата и с завидной периодичностью опускал в него пятидесятирублевые купюры, вливая в себя лошадиные дозы кофеина.

В одной из таких очередей за коричневым стаканчиком за моей спиной раздался уставший голос.

— Молодой человек! Вам не стыдно на себе носить шкуру убитых животных?

Около года назад мы разрабатывали пиар-компанию для одного ныне очень модного и известного магазина одежды. В лучших законах жанра привезли звезду отечественного кинематографа по всем условиям контракта, заплатили сполна, привлекли множество локальных СМИ, которые были просто вне себя от такого инфоповода: еще бы, писать-то ведь больше не о чем.

В общем и целом, наша задумка принесла свои плоды: на открытие магазина входные двери в буквальном смысле чуть было не снесли любители соотношения «цена-качество». За проявленную смекалку мне и еще нескольким моим коллегам премию выдали товаром. Так на моих плечах очутилась довольно милая кожаная куртка с искусственным мехом на воротнике.

— Дружище, извини, не обращай внимания, мы просто очень долго ждем вылета, моя супруга не в себе.

Спутник ярой зоозащитницы оказался очень неплохим человеком. В очередной мой поход в туалет на перекур мы разговорились.

Тимур и Марина улетали из страны навсегда. По словам Тимура, план о покидании страны они с женой вынашивают уже лет 8 в браке, и с рождения – каждый по отдельности.

— У меня порой такое ощущение, что мы родились с ненавистью к людям.

Такое смелое заявление носило под собой, безусловно, логичное объяснение — менталитет. Слишком много бюрократии, алкоголизма, непонимания. С первого класса школы и до этой секунды включительно.

С Мариной Тимур познакомился знойной летней ночью в городском парке. Свою будущую жену он знал постольку-поскольку – общались в Интернете, пару раз виделись на вечеринках у друзей. В этот раз у Марины тоже намечалась вечеринка, на которую будущего мужа она позвать никак не могла, друзья бы не поняли. Поэтому она решила в разгаре веселья одеться и пообещать скоро вернуться.

Тимур нашел девушку в парке на лужайке. Она лежала на холодной земле лицом к звездному небу, из ушей тянулись тонкие проводки от наушников. Знакомство оказалось достаточно стремительным: у парня был с собой 5-литровый баллон пива, поэтому общение плавно перешло в ночной пикник.

— Напились мы быстро тогда, пригласила она меня домой к друзьям. Вот так все, в общем, и закрутилось.

Родители с обеих сторон были достаточно серьезными людьми, хотя ребята и считали их самыми лояльными на свете. Когда одна из сторон выдвинула свадебный ультиматум, дети решили, что им на самом деле пора.

Свадьба прошла шикарно, как и подобает таким событиям. Довольными остались даже случайные свидетели чужого счастья. С первого дня официальной совместной жизни ребята стали поэтапно готовиться к миграции. Переговоры с родственниками на другом континенте, получение необходимых документов и т.д. В деньгах проблем не было, как и в случае со свадьбой, квартирой и прочими социальными прелестями жизни – родители вызвались помочь своим чадам.

Наши разговоры о жизни плавно перешли на гастрономический лад — втроем мы сели в кафе. Марина презрительно окинула взглядом меню и выбрала только чай с лимоном. Тимур бросал взгляд то на меню, то на жену, потом снова обратно на меню, после чего заказал тушеные овощи с жареным картофелем.

В один из дней Марина пришла с учебы и заявила, что с этого момента она не ест мясо. И ему не советует. Ну, как не советует… ЗАПРЕЩАЕТ.

Однозначного разговора не было. Были лишь совместные просмотры сотен пропагандистских видео о забое невинных животных, о пользе здорового образа жизни. С одной стороны, это было помешательство, с другой – вполне осознанный выбор взрослого человека на пути к очищению.

Мрачный уставший женский голос объявил, что аэропорт приносит свои извинения, вновь отложены рейсы минимум на три часа. Марина подняла свой измученный ожиданием взгляд на табло, после чего сходила к барной стойки и принесла себе и мужу по литровой кружке пива.

Одним их тех самых пресловутых континентов была Австралия. Родня там была у обоих, но ехали целенаправленно к родственникам Тимура. У ребят за спиной был стандартный набор молодого россиянина: диплом университета, небольшой опыт работы.

Приблизительно через полчаса разговор перешел в русло пьяной посиделки. Ребята обновили себе литровые бокалы уже трижды, а потому все темы для болтовни перетекли в обывательское русло. Я сбился со счета какая у меня была чашка кофе за сегодняшний день. Как вдруг ни с того ни с сего между мужем и женой началась ссора. На пол полетели пустые бокалы один за другим, тихое кафе разразили матерные крики и откровенные оскорбления. Понаблюдав за этим чуть меньше минуты, я тихонько встал, оплатил счет и поспешил вернуться обратно к своему месту у кофейного автомата.

Ссора между Тимуром и Мариной скоро сведется на нет. Они разойдутся по разным углам аэропорта и уснут каждый на своей скамейке. Когда снегопад стихнет и диспетчер объявит о возобновлении международных вылетов, Тимур с Мариной будут смотреть по десятому сну и дышать на сидящих вокруг в ожидании пассажиров перегаром. Их история могла бы закончиться как в хорошем кино — двое постоянно брюзжащих, но при этом бесконечно любящих друг друга старика прогуливаются по побережью океана. Они фотографируются на фоне диких кенгуру, а по ночам «заливают» эти фотографии в социальные сети, дабы показать своим друзьям из России: вот как мы живем, вот как у нас хорошо.

Но самолет взлетит без них. В таком хаосе просто не было времени искать куда-то запропастившихся пассажиров. Куда тут до опоздавших, когда в очереди на вылет стоят тысячи людей и все они, мягко говоря, недовольны таким положением дел.

Мой вылет в Москву был разморожен часа через полтора, несмотря на то, что снег за окном все еще не хотел останавливаться.

Соседкой в самолете оказалась милая девушка Ксюша. Внешне спокойная, перед полетом она переживала не на шутку.

— Скажите, а во время взлета уши сильно закладывает? Я никогда в жизни не летала, все только автостопом с друзьями да в походы.

Ксения была из того самого неробкого десятка, вечно путешествующих по разным концам страны с огромным рюкзаком за спиной, томиками Маркеса, Эко и Мураками, на дне этого самого рюкзака, и множеством цитат Полозковой в голове.

В отличие от моих предыдущих собеседников, Ксюша не стремилась в столицу. Родом из глухой деревни, она переехала в большой город на учебу. Все то, что происходило с ней дальше, шло по довольно-таки стандартному сценарию — новые знакомства, гордый переезд из общежития на съемную квартиру, которую она поделила со своим парнем. Он, кстати, тоже появился у нее здесь, в городе.

Учеба ладилась лишь в первый год, пока Ксюша была самой обычной дурнушкой-первокурсницей. Дальше – больше. Несколько квартирников с одухотворенными личностями показали ей другой мир. Мир, в котором не обязательно наличие диплома. Мир, в котором не обязательно работать на дядю, чтобы быть счастливым. Правда, этот пункт был своеобразным лицемерием — чтобы оплатить съемную квартиру, различные тусовки, купить, наконец, новые струны на старенькую гитару – везде нужны были деньги. А деньги, как известно, с неба не валятся и на деревьях не растут.

Приказ на отчисление Ксении повесили на стенде с расписанием. Шел третий год ее обучения на переводчика. На этом он и закончился.

Еще год, с небольшим, девушка плавала в океане независимости. Было напрочь забыто прошлое, парни менялись как перчатки и разнообразия ради чередовались с тем самым, который впервые делил с ней воздух свободы на первой съемной «однушке». Девушка без конца экспериментировала над своей внешностью, над своим телом, в компании пьяных волосатых хиппи целый месяц встречала рассвет голышом на Утрише.

Но рано или поздно любому, даже самому не здравомыслящему человеку, приходит в голову мысль: «А что я могу сделать еще? Что-то, кроме того, чтобы ничего не делать и жить, так как хочу?».

Так Ксюша и оказалась на борту этого самолета. Деньги на билет зарабатывать не пришлось. Небольшой рейд по многочисленным друзьям показал явное преимущество их наличия.

Ксения проснется летним днем в съемной квартире в Чертаново от назойливого стука в дверь. Это вполне мог быть Миша. С Михаилом она познакомилась почти сразу, как обосновалась в Москве.

Протирая сонные глаза, она вставит уставшие после вчерашнего затяжного трудового дня ноги в потрепанные тапочки, пройдет к двери и, не глядя в глазок, откроет дверь.

На лестничной площадке девушка увидит такую же заспанную девушку с микрофоном в руках, за ее спиной будет стоять оператор с камерой наготове и включенным видео светом, который будет настолько ярким, что от него в прямом смысле можно ослепнуть.

— Скажите, кем вам приходился Михаил Грушевский?

Такой вопрос в лоб для сонной девушки подействует как сыворотка правды: ответить, лишь бы только дали поспать.

— Это парень мой… мы поругались вчера…

— Из-за чего?

— Да как сказать… Я уже несколько лет пытаюсь сделать из него хорошего человека, а он не хочет. Прошу читать, развиваться, а он не хочет, говорить что из-за работы нет времени и сил… А что случилось то?

Девушка с микрофоном понятливо кивнула и лишь спросила у оператора:

— Снял?

— Угу, — угрюмо отозвался заросший щетиной мужчина лет тридцати пяти, сняв камеру с плеча.

В тот день Михаил Грушевский навсегда станет героем федеральных каналов. Ночью, находясь на дежурстве в охране, он не спеша возьмет служебное ружье из своего шкафчика и прогулочным шагом пойдет по охраняемому им бизнес-центру. В одном из офисов мужчина увидит включенный свет — сотрудники одной из фирм-арендаторов готовились к завтрашней презентации. Ему понадобится чуть более двадцати секунд, чтобы расстрелять восьмерых ни в чем не повинных людей.

Уже к полудню в новостях напишут: «Грушевский был в состоянии аффекта, виновата его сожительница, довела парня, не давала ему любви и ласки в нужном объеме и постоянно пыталась учить жить».

В Москве я приземлился ближе к вечеру. Мы вместе с Ксюшей доехали на аэроэкспрессе до города, я показал, в какой стороне ближайшая станция метро. Несмотря на позднее время, у нее было еще около получаса.

А я же присел на скамейку, закурил. В какой-то момент чуть было не уснул с сигаретой в руке, если бы не назойливый голос над ухом:

— Загляните в нашу аптеку!

Надо мной стояла молодая девушка лет двадцати на вид, сжимая замерзающей рукой пачку рекламных флаеров.

— Самые низкие цены только у нас, обязательно заходите! Вот она, прямо напротив!

И вправду, аптека была прямо напротив меня, сидящего на старой потертой скамейке под огромным большим фонарем. Несмотря на свои внушительные размеры, фонарь светил очень тускло, текст на флаере было не разобрать.

Дождавшись, пока девушка исчезнет за углом, я робко бросил помятую бумажку в урну, поймал такси и поехал в отель.

Через двадцать пять лет я не проснусь в своей постели и не выйду по привычке в Интернет, чтобы бегло просмотреть свежие новости. Я не пойду варить себе кофе и в спешке натягивать на себя джинсы и рубашку, чтобы успеть на работу. Это будет то ли тромб, то ли приступ – врачи поймут не сразу, а за неимением претензий со стороны родственников и вовсе не станут разбираться. Близкие похоронят меня, как им покажется, молодым, у которого еще все было бы впереди. И никому в голову не придет одна простая мысль — все уже расписано. Давно и заранее. Любая попытка изменить траекторию будет караться – рано или поздно.

Иначе говоря, все будет Так. Исхода – Нет.

Леонид Егоров