Несколько слов для разгону…

В череде накатывающих друг на друга новогодий вот мы уже и оказались в преддверии наступления нового года по какому-то из восточных календарей… Намеренно не называю – по какому; во-первых, желающие сами могут найти необходимую конфиденцию в интернете; во-вторых, это еще надо посмотреть на трезвую голову – с какой стороны от линии перемены дат рожден очередной Восток и очередной календарь в нем; в-третьих, не будем разбираться – кто себя считает Востоком, а кто лишь наплевал на то, что когда-то пришлецы с Запада, оказавшись на дальнем крою  родимого континента, среди Сынов Неба в Поднебесной и недалеко от Страны восходящего солнца, назвали эти края Востоком. Да еще и Дальним…

Короче, задубелая от холодов до деревянного состояния и посинелая от морозов лошадь долбит копытом в дверь: «Откройте! Я вам ишшо один новый год привела! И ща будут подарки!..» Многие, конечно, уже не раз вспомнили, как однажды давным-давно на Ближнем Востоке одну такую деревянную лошадь подбросили илионцам коварные данайцы. И что потом оттуда вышло наружу. Хорошо, что моторный парубок Эней среди пожара и резни закинул на плечи престарелого отца, прихватил, что смог, из приамова клада и двинул через море посреди земли на Запад. Он принес этрускам и италийцам ту демократию, из которой после вырос просвещенный абсолютизм, много позже переродившийся в демократию нового типа. Но по пути Эней наследил в киммерийско- скифском Диком Поле. И к нашим дням там возникла еще одна демократия: жовто-блакитная. Но я далее поведу речь не об этом. А о том, как складывалось в нашей стране празднование новогодья, а потом и Рождества, и почему мы сейчас в них несколько путаемся.

Когда наши СМИ писали о шумных и многолюдных, бьющих очередные покупательские праздничные рекорды, «новогодних распродажах» в Европе, то эти вот сообщения и были тоже частью такой путаница в наших мозгах. В европейских христианских странах – это рождественские распродажи. А к Новому году наступает затишье. Так было и в России – не только царской, но и поначалу в Советской, примерно до начала 30-х годов прошлого века. И завершалось это празднично-заготовительное буйство тогда, как и в Европе сейчас, к Сочельнику, кануну Рождества — за неделю до наступления нового года.

Рождественский вертеп в Болонье. Италия

Когда у нас все еще на Новый год и Рождество можно встретить клубные программы для взрослых под названием: «Дед Мороз и Санта Клаус в борьбе за руку и сердце Снегурочки», а детям предлагаются утренники, тема которых: «Санта Клаус и Дед Мороз: чьи подарки круче?» — то все это та же путаница. Ведь, по сути дела, Санта Клаус и наш новогодний (а не лесной сказочно-фольклорно-языческий!) Дед Мороз – родственники, пусть и дальние. И в предках у них, как и у Святого Николая-угодника, покровителя России и защитника детей, путешественников и моряков, – древний святой Николай Мирликийский (Санта Клаус, понятно же – «святой Николай»). И впервые в России стали праздновать Рождество, при Елизавете Петровне, 19-го декабря по ст. ст. – как рождество Св. Николая Мерликийского. Но все по порядку…

О чем писали советские газеты в декабре 1935 г. – январе 1936 г.

Если покопаться в газетных подшивках последних дней 1935 г. и первых дней 1936 г., то обнаружатся любопытнейшие публикации. В ту пору как раз писалось о том, что пора дать советским детям и всему народу новогодний праздник. Рассказывалось, как и где устраиваются новогодние праздники и детские  гулянья вокруг елки.

Один из старейших вертепов – «белен». Испания. 18 в.

Более того! Если в начале 30-х гг., когда из быта и из умов целенаправленно выжигались последние «отрыжки» прежнего, «буржуазно-монархического» образа жизни и мышления, газеты злобно иронизировали над этими осколками прошлого и всячески опорачивали их. Касалось это и религиозной обрядовости – святых, Рождества и всего такого прочего. Но и празднование нового года и рождественская и новогодняя елка также объявлялись пережитками прошлого, и всяческому остракизму подвергались те, кто не хотел от них отказаться. И вот спустя меньше, чем через полтора десятка лет, в тех же советских СМИ появились многочисленные восторженные тексты о праздновании нового года и не менее многочисленные статьи, разоблачавшие и поносившие тех, кто срывает организацию замечательного праздника для советских детей…

Вертеп в колодце. Овьето. Италия.

Тогда и вернулись к нам новогодняя елка с пятиконечной звездой (вместо Вифлеемской звезды, многоконечной) и с развешанными на ветвях елочными игрушками — и Дед Мороз заменил собою Св. Николая. Так что, в том виде, в каком мы привыкли праздновать новогодний праздник, мы делаем это чуть больше семидесяти лет. Но многим и многим кажется, что так было всегда! Историческая коллективная память плохо переживает инверсии времени, да если еще они произвольно и целенаправленно навязаны тотальным социальным переустройством… Еще лет десять назад газеты цитировали одного из наших политических лидеров, который заявил, что мы не отдадим нашего Деда Мороза никаким заграничным Санта-Клаусам… И наряд, и «функция» Деда Мороза и Санта Клауса происходят, как выше сказано, от одного прообраза – Святого Николая Мирликийского. Кажется, об этом у нас уже известно не только каждому школьнику, но и любому ежику. Немало написано и о том, как была создана знаменитая песенка «В лесу родилась елочка», и кто были автор текста и автор музыки. Но знания, особенно, исторические, при нынешних способах обучения, очень похожи на перемежающуюся лихорадку, и современные умы их плохо переваривают, ими не «грузятся» и на них не «зацикливаются»… Так что, новогодние сюжеты в произведениях, например, Аркадия  Гайдара, могли появиться в советской литературе лишь после середины 40-х гг…

Словом, с 1936 года наша страна стала вновь праздновать встречу Нового года; но не как прежде, а «по-советски». Тогда «Правда», 28 декабря 1935 г., публиковала статью Павла Постышева о необходимости ввести новый советский праздник и «отклики трудящихся» на эту идею, а также первые репортажи со всех краев страны о том, как этот праздник организовывался.

Большевики запретили «вредные обычаи буржуазии». С поминанием святых и Рождеством сгинул и новогодний праздник. Но якобы один из вождей большевиков П. Постышев, первый секретарь ЦК компартии Советской Украины и кандидат в члены политбюро ЦК ВКП(б), в конце 1935 г. решил вернуть праздник Нового года. Возможно, эта идея лежала в русле тогдашнего насаждения «новых советских обрядов» (как якобинцы в эпоху французской буржуазной революции придумали ритуалы «новой религии Высшего Существа»; и, так же как якобинцы, большевики в СССР перекраивали календарь, вводя новое, параллельное исчисление лет – от Октября 17-го, а также «скользящие» трехдневные, пятидневные, шестидневные рабочие недели). Но, возможно, Постышев (в предыдущие годы — видный комсомольско-молодежный лидер) проявил естественное понимание: в суровую пору праздники необходимы, особенно детям. Впрочем, его поддержал сам Главный Вождь. А то и вовсе, и это скорее всего, Сталин решил вернуть праздник, но на новый лад, и поручил объявить об этом Постышеву. О том, что идея зрела и готовилось давно и загодя, как раз и говорят вмиг появившиеся отклики во всей прессе и «»вмиг» затеянные повсеместно детские утренники и народные новогодние гулянья. Новогодняя елка вернулась. «Главой» праздника стал Дед Мороз — в нем слились Св. Николай (Санта-Клаус) и славянский фольклорный Мороз Красный Нос, но сильно подобревший.

Тогда же, видимо, в общем потоке насаждаемых «сверху» «идеологически выдержанных» апокрифов советской мифологии, возник и сюжет о приезде Ленина на новогоднюю елку к детям в Горки. Ведь новогодние коллективные или домашние гулянья вокруг новогодней елки – как «рецидив» прежней традиции Рождества, только в светской форме, — продолжались почти до 1924 – 25 год. Если это и было – приезд Ленина к детям на елку — то именно на «рождественскую». Но, скорее всего, тут имели место гораздо более поздняя подтасовка и даже «идеологически необходимое к текущему моменту» выдумывание «необходимых» фактов, совмещение дат и событий и (даже фотомонтаж).

На фото слева: Мастерская, где делают вертепы – «презепе». Неаполь. Италия

Я впервые прочел об «инициативе П. Постышева» пятьдесят с лишним лет назад. Тогда, в конце 50-х гг. 20-го века, в «оттепельную пору» (видимо, к 40-летию комсомола) был издан набор открыток о «героях ленинского союза молодежи». «Двойного размера» (формат А-5) плотные карточки с плакатными цветными портретами. На обороте – краткая биография. Год смерти многих – 1936-37-38 гг. Такой же – и в биографической справке у П. Постышева. Там-то и было написано, что по его инициативе в СССР восстановили празднование Нового года… Вот капризы, парадоксы и превратности истории! П. Постышев – одна из самых страшных фигур эпохи сталинизма. По его вине погибли многие. Но и он сам был репрессирован в 37-м или в 38-м году. Однако, именно через инициативу Постышева, его «руками» Сталин восстановил в стране празднование Нового года.

Но в привычном нам ныне виде ритуал встречи Нового года сложился не в 30-х, а после Великой Отечественной войны, к середине 50-х гг. 20-го в. Днем отдыха и официальным праздником первое января стало только в 1948 году. «Главная елка СССР», куда приглашались «самые достойные дети», поначалу проходила в Колонном зале Дома Союзов. С 1954 года «кремлевская елка» воцарилась в Георгиевском зале. А в 1961 году «перебралась» в только что построенный Дворец съездов. Кстати, впервые именно в Доме Союзов Дед Мороз пришел поздравлять детей вместе с внучкой Снегурочкой. А именно на ставших очень популярными «кремлевских елках» (хотя и оставшимися недоступными для многих и многих ребят), сложился тот празднично-помпезный, имперско-громогласный и торжественный облик Деда Мороза и Снегурочки, в фантастически роскошных одеяниях.

Еще один вертеп в Овьето

На складывающийся тогда и закрепившийся к нашим дням облик Деда Мороза повлияли, видимо, многие источники, включая дореволюционные традиции. Это и опубликованный в 1840-м году сборник Владимира Одоевского № дедушки Иринея» (там была история о добром дедушке Морозе Ивановиче, который живет в ледяном дворце). Это и фольклорные Мороз-Воевода и Мороз Синий Нос. Эти как раз были суровыми и грозными стариками – но справедливыми! На тех, кто создавал новый советский новогодний ритуал и «работал» над обликом Деда Мороза и Снегурочки, повлияла, наверное, и знаменитая пьеса-сказка «Снегурочка» великого драматурга А. Н. Островского. (А он черпал образы из фольклора русских северных краев; правда у него Снегурочка – не внучка Мороза, а его дочь от его супруга красной Весны). А еще в послевоенную пору родился, забытый ныне (как прежде – Николай Мирликийский), «новодельный внучек» Деда Мороза — мальчонка Новый год. Он обычно был с санками, одет – как Дед Мороз (но без бороды); на груди на белом прямоугольнике (или на белой оторочке шапки) – цифры: «номер» наступающего года. (Кстати, мне самому не раз приходилось выступать в этом облике — на новогодних утренниках в детском саду и в младших классах школы, как, наверное, многим мальчишкам того времени).

Как это было прежде и с чего началось.

Как ни печально, но прав был, видимо, колченогий идеолог третьего рейха, повторивший чью-то мысль: если уничтожать памятники, то уже во втором поколении народ не помнит своей истории. А у нас память историческая – на документальном и бытовом уровне – уничтожалась несколько поколений подряд. И напрочь забылось, что вернувшееся к нам – но, в осознании всех его традиций и смыслов все еще возвратившееся как бы не полностью – празднование и Рождества, и даже Нового года сложилось в нынешних формах в России сравнительно недавно.

Также вертеп в Овьето

1492 году великий князь Иоанн Васильевич Третий окончательно утвердил постановление Московского собора: считать за начало как церковного, так и «светского», «цивильного» года — 1 сентября, когда собиралась дань, пошлины, различные оброки и т.д. Для придания наибольшей торжественности этому дню сам Царь накануне являлся в Кремль, где каждый, простолюдин или знатный боярин, в это время мог подходить к нему и искать непосредственно у него правды и милости. Первообразом той церковной церемонии, с какой проходило на Руси празднование сентябрьского новолетия, служило празднование его в Византии, установленное Константином Великим

Но в допетровские времена, до указа Иоанна III, новый год праздновали на Руси не осенью, а весной. Как и повелось у многих народов с языческих времен: новый год праздновался либо в конце весны – перед новым посевным циклом, когда оживает природа, либо – осенью, после сбора урожая, перед новым «зимним сном» природы. (А у иных народов новый год начинался в зимний или летний Сонцеворот: когда наступают самые короткие или самые длинные дни в году; или – напротив – во время дни зимнего или летнего равноденствия, или, по-другому, солнцестояния, когда ночь и день равны.)

Последний раз «осенний» Новый год праздновали 1 сентября 1698 г. Воевода Шеин устроил его с царским великолепием. На веселое пиршество собралось невероятное множество бояр, гражданских и военных чиновников, и множество матросов. Сам царь Петр оделял их яблоками и называл каждого из них братом. Каждый заздравный кубок сопровождался залпом из 25 орудий.

«Живой вертеп» в Кардано-аль-Кампо. Сев. Италия и Вертеп из Альбино. Сев. Италия

Когда Петр перенял из немецких земель традицию встречи Нового года, то она быстро обрела религиозный оттенок. Уже при Елизавете Петровне отмечали Рождество – но не Христово, а Святого Николая из города Мир в малоазийской Ликии. Оно выпадало на 19 декабря (по ст. стилю – между прочим, как раз в дни зимнего сонцеворота, когда тьма ночная отступает и укорачивается, а свет дня начинает прибавляться). Св. Николай Мирликийский, защитник детей, стал прообразом не только «западного» Санта-Клауса, но и православного Николая Чудотворца, покровителя путников, детей, моряков и защитника России. И в других религиях были «святые защитники юных». У древних греков это Гера, жена верховного бога Зевса, и Геката, богиня тайных ночных и лунных мистерий. А в древнем Египте — бог Бес, в львиной маске с гривой волос-лучей, явно солярное – солнечное — божество. А вот в германо-язычных странах бытовал с языческих времен полу-фольклорный Злой Солдат Симплициссимус. Плохих детей он уносил навсегда в бездонных карманах огромной шинели…

Форма, в которой мы празднуем Новый год и Рождество, продолжает традиции дореволюционные. Но сами они сложились лишь ко второй половине 19-го века. В некотором смысле, эта традиция – городской литературно-культурный миф, рожденный просветительско-сентиментальным направлением российской городской культуры. В русских (и вообще славянских) селах и деревнях в праздниках смены времен года слились древние языческие и новохристианские обряды и символы (это хорошо видно, скажем, на примере «колядок»). Безусловно, новогодняя ель связана с древней символикой «мирового древа», «древа жизни». Но в народной культуре ель не была однозначно «светлым знаком»: вырастая из земли, она была символом и «солнечных», светлых сил: дня, неба, солнца, вечного возрождения, и «ночных», тайных, подземных, «преисподних». Дворянско-разночинная интеллигенция, заимствуя многое через книги, литературу, христианские апокрифы из традиций и культур других европейских народов, в 19 веке постепенно создала тот облик «домашнего религиозного праздника Рождества», каким мы его знаем по историческим документам, литературным описаниям и дневниковым воспоминаниям. (В деревню эти «домашние обряды» пришли из города, через быт дворянских семей, приносящих новые обряды из городских особняков в жизнь сельских, помещичьих усадеб.)

Тот облик «доброго Дедушки Мороза» и «елочки, родившейся в лесу», «рождественских» рассказов и «рождественских» открыток, которые мы сейчас возрождаем-переносим в наше время из прошлого, сложился в литературной «интеллигентской» культуре столично-городских образованных слоев населения в самом конце 19-го – начале 20 века.

На фото справа: Рождественское «древо жизни»

Тогда и появилась звезда, что венчает елку: это образ Вифлеемской звезды. А огонь на елке, загорающийся «сам собой» под дружную просьбу – тройное заклинание детей и взрослых: «Елочка! Зажгись! Зажгись! Зажгись!» – это напоминание о «неопалимой купине» и откровении, явленном через нее и о святом огне-просветлении, нисходящем с неба к тем, кто сумел преодолеть свои вины и покаяться. Ведь любой нравоучительный сюжет (начиная с религиозных) всегда строится на противостоянии человека плохому в себе. Неважно, юное ли это существо – в «детско-подростковом» или «семейном» сюжете, или взрослый человек. Главное, что герой (или герои) – незрелы с точки зрения нравственных законов и моральных установлений. Преодолевая перипетии (приключения), герой познает себя и научается понимать смысл нравственных норм и моральных запретов, научается справляться с плохим в себе, со своими амбициями и заблуждениями, научается признавать свои ошибки. В этом конечном «покаянии» и есть смысл любого нравоучительного сюжета (особенно таких, которые выросли из древних религиозных корней, а праздник зажигания огня на Рождественской елке, да и на новогодней, как раз и растет из этих основ).

Вертеп. Рим. Пл. Витторио Эмануэле II

Между прочим, в тех христианских странах (хотя и светских по государственному устройству), в которых традиции религиозно-нравственного мышлений и празднования Рождества не прерывались, — сохранились и удивительные, трогательные и возвышенные особенности этого празднования. Например, знаменитые на весь мир традиции создания «Рождественских вертепов» — объемных (что-то вроде «застывшего кукольного театра или диорамы) композиций, воспроизводящих жизнь Святого семейства в вертепе – пещере, когда зажглась Вифлеемская звезда указала путь трем волхвам, пришедшим поклониться младенцу Христу. Некоторое время назад выставка таких вертепов прошла в Москве, в Храме Христа Спасителя.

На фото слева: Один из «презепе» на выставке в Храме Христа Спасителя, Москва

…Кстати, первые бродячие кукольники как раз и были монахами, пошедшими проповедовать в народ с помощью кукольных «вертепных действ»; и, как гласит традиция, первые гильдии или объединения актеров (кукольников) как раз и были созданы ими…

Между прочим, стоит напомнить и о том, что до Октябрьского переворота в 1917 году, в царской России Рождество праздновали до Нового года — как и положено. Когда же Советская Россия приняла летосчисление по Григорианскому календарю, а Русская Православная церковь по-прежнему признавала только Юлианский календарь (по ряду причин, принципиальных для нее – например, чтобы не быть «поглощенной инославными народами»), то Рождество и оказалось после нового года. Многие православные поместные церкви перешли «на новый стиль», поэтому у них Рождество, как и у католиков, скажем, — за неделю до Нового года, 24 декабря…

На фото справа: Новогодние персонажи у елки на детском утреннике

Но не нужно думать, будто вовсе об этом не пишут. Выходили статьи, и реферативные сборники, и книги об истории празднования в России Рождества и Нового года. За последние лет 15-20 о Св. Николае Мирликийском, Деде Морозе и о Постышеве, о новой традиции «кремлевских» новогодних «детских» елок и о Снегурочке появилась тьма статей во всяких изданиях, включая ярко-гламурные, бульварных и очень «желтые». Список ссылок был бы бесконечен! Вышли разные варианты биографий Николая из Мира Ликийского и «Жития Св. Николая Мирликийского». На их основе один из радиоканалов подготовил цикл передач. Дважды публиковалась пьеса на эту тему. А лет десять назад сообщалось, что английские археологи якобы нашли могилу Св. Николая из Мира и публиковались даже фотографии реконструкции его облика по найденному черепу… Я уж не говорю о множестве ссылок в Интернете!

Еще немного о смыслах.

Мистериально-духовные сюжеты раскрывают идею Высшей силы, Высшего нравственного закона. Он не отметает нашу свободу выбора и воли – но сдерживает произвол желаний, амбиций и поступков, ибо направляет наш разум к моральным нормам, не зависящим от «земных законов», от воли тех, кто нами «руководит». Можно понимать  «Высшее» как Природную Силу, или как Божественное Начало, или как опыт общей людской традиции и памяти, впечатанный в нашем подсознании, в неписанных обычаях и писанных законах.

Новогодний праздник в одном из ДК

В этом смысле как раз не случайно празднование Рождества в декабре. Именно в это время в тех краях, где происходили события рождения и вознесения Христа – лето, и как раз самые светлые дни. То есть период, когда господствует Свет. Начало всех древних летоисчислений является одновременного началом Мира, началом Жизни, зажженной Высшей силой – то есть, по представлениям древних, еще языческих народов, — началом религиозно-духовного мышления и началом нравственных регуляторов бытия.

В храме Святителя Николая Мирликийского в г. Демре, Турция

Потому все такие праздники – рождение Высшего существа, Бога и т. п. всегда привязаны к реальному физическому циклическому событии. То есть, весеннее или осеннее равноденствие, летний или зимний солнцеворот – это реальные физические события. Они не «произвольно выбраны». В глубочайшей древности было замечено, что это природные рубежи перемен внутри каждого годового цикла, и они могут служить точками отсчета начала этого цикла. Потому для большинства обществ (и на Западе, я уж не говорю о Востоке!) наступление нового года 1-го января – чисто условная дата, сложившаяся и исторически, и случайно. У древних римлян (календарь и названия месяцев у них переняла европейская традиция) новый год как раз начинался, когда «положено» — привязанный к физически обусловленной природной перемене годового цикла. Но манипуляции императоров с названиями месяцев своим «божественным именем» и их перестановкой привели к тому, что первым месяцем года оказался январь, и почти посреди зимы, больше чем на неделю отставая от ясной перемены времени к прибывающему свету – вначале 20-х чисел декабря (который получился двенадцатым месяцем после всех императорских манипуляций – хотя его номер, исходя из названия – десятый).

Новогодний спектакль в детском муз. театре п/р Г. Чихачева. Москва

Отказываться ли нам от «нового года», от Деда Мороза и Снегурочки – как призывают иные горячие «обновленческо-консервативные» умы? Зачем? Они сослужили свою непростую и важную службу – и могут дальще служить взаимопониманию маленьких и взрослых людей.

Может быть, ни к чему «природно-фиксированному» не привязанный праздник Нового года как раз и может служить некоторой «всеобщей примиряющей душевной площадкой» для всех нас, кто исповедует разные духовные начала – но живет на нашей общей Земле, в наше общее, такое непростое нынешнее время, которое требует, как никогда прежде, от всех нас научиться мирному, взаимопонимающему со-жительству, со-существованию и со-трудничеству современником друг с другом.

________________________________

Валерий Бегунов