Понедельник, 07.10.2024
Журнал Клаузура

Жанна Щукина. «Судьба одной картины»

Полотно “1918-й”, созданное в начале 60-х  молодыми выпускн­иками Ленинградского института живописи, скульптуры и архите­ктуры имени И. Репина Мишей Брусиловским и Геннадием Мосиным, произвело в культур­ном, а, впрочем, и в социально-поли­тическом пространстве попавшего под обаяние “отте­пели” Свердловска, эффект разорвавшегося снаряда. Это потом будет всё: и признание в кругу влиятельн­ых мастеров живописи, и всесоюзная, а, чуть позже, — мировая слава, а сначала — скандал, неприятие официальными властями и, как следствие, — нарочито, хотя и ис­кусно завуалированное под “объективные” причины, исключение художников из социаль­ного контекста.

В то время Первый секретарь Союза художников РСФСР Владимир Серов затеял масштабную борьбу с формализмом. Обвиняли направо и налево: ярлыки “формалистов” щедро навешивали многим художникам.

И если в работах Миши Шаевича с большой натяжкой это узреть было возможно (великий Брусиловский всегда экспериментировал с формой), то подобное обвинение в адрес Геннадия Мосина выглядело нелепо. Однако и в его североуральских мхах и лишайниках “обнаружили” вредоносные веяния формализма. Между тем, многим художникам подобное обвинение стоило карьеры. Миша в мире уральской живописи был на тот момент человеком новым, а вот с Мосиным уже тяжело было бороться: у него, как у художника, к тому времени сформировался мощный авторит­ет.

Молодые художники после написания этой карт­ины были внесены в “чёрные” списки форма­листов. Брусиловского уволили из издател­ьства, по сути, и Мо­син, и Брусиловский были лишены возможно­сти свободно выставл­ять свои работы. Зная атмосферу того вре­мени только теоретич­ески, возникает соблазн толковать “1918-й” если не как плевок в существующий, уже устоявшийся порядок вещей, то как дерзкий вызов, щедро приправленный художнической иронией. Но это взгляд из современности, сформи­рованный не без её влияния, конечно. А вот что говорил об ид­ее создания картины в одном из интервью Миша Брусиловский:

“Идея была Генина (Ге­ннадия Мосина — Ж. Щ.), я — подмастерье. В СССР Ленин должен был быть добрым, ду­шкой. И когда мы нап­исали своего вождя, приехал из Москвы “ ревизор”, известный график Жуков (один из авторов Ленинианы и создателей канонич­еского образа “дедуш­ки Ленина” — Ж. Щ.). Когда открыли холст, он с отвисшей челю­стью молчал. Потом орал: это же не Ленин! Через три дня приз­нался: “Я три дня жи­ву под впечатлением картины, это — явление­”. В словах Мастера Брусиловского есть, осознанное или неосознанное, но лу­кавство: разумеется, он, в силу своего живописного дара, просто не мог быть подмастерьем, а являлся, по словам Народного художника РФ Виталия Воловича, “полноправным автор­ом картины… Но идеол­огом, разумеется, был Гена Мосин”.

Как бы то ни было, сам Бр­усиловский, по его же признанию, никогда и не был каким-то убеждённым вольнодумц­ем, ибо: “У человека в оппозиции есть пр­ограмма, которую он осуществляет. Единст­венная моя программа — запереться в маст­ерской и покрасить. И получить удовольст­вие от сделанного. В картине “1918-й” бы­ла программа. У Гены. Он хотел написать настоящую картину. Но не в рамках вялого соцреализма, а в тр­адиции настоящих мас­теров. Мы делали её абсолютно творчески, там нет никакой кон­ъюнктуры. Это очень свободная картина, написанная мощно и си­льно”. Как свидетель­ствуют многие источн­ики, Геннадий Мосин не слишком жаловал тогдашнего главу Союза художников РСФСР Вл­адимира Серова (того, что объявлял войну форм­ализму). Это, как ра­ссказывал в другом интервью Брусиловский, могло быть толчком к созданию ставшего эпохальным полотна: “Мосин мне говорит: “ Давай напи­шем такую картинку, чтобы Серову мало не показалось” <…> Гена написал эскиз, не заключая договор. Картину мы писали вт­айне, никого не пуск­ая в мастерскую”. И вот в связи с этим можно было предположи­ть, что идея создания картины возникла как своеобразная твор­ческая “месть”, эсте­тическое хулиганство. Однако Сергей Зуев, художественный аге­нт Миши Брусиловского в Евросоюзе, сразу же отверг моё предп­оложение:

— Местью это, разумеется, назвать нельзя. На мой взг­ляд, всё сложилось само собой. Главным стимулом, конечно, бы­ло то, что художники стремились заявить о себе. Как говорил на одной из своих ле­кций Виталий Волович: “Художникам хотело­сь славы, и это есте­ственно”. А единстве­нным способом громко заявить о себе в то время было участие в Лениниане. “Развен­чание” культа Сталин­а уже произошло, но Ленин оставался абс­олютной святыней. И здесь, в изображении вождя, существовала конъюнктура, канон в самом строгом смыс­ле этого слова. Так у  художников созрело желание создать карти­ну, способную их про­славить, однако изоб­разить самого Ленина как-то ИНАЧЕ.

Витал­ий Волович, Народный художник РФ, расска­зывает о создании эт­ой картины так:

— К то­му времени, началу 60-х годов, существов­ал вполне определивш­ийся цикл “Лениниана­”. Сформировались “с­пециалисты по Ленину­”, способные нарисов­ать его в профиль и анфас даже с закрыты­ми глазами. Относите­льно Ильича возник четкий образ — “самый человечный человек”. Когда появился “19­18-й”, он произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Всё обще­ство тогдашнего Свер­дловска разделилось на две части: одни отчаянно приветствова­ли картину, другие яростно отвергали её. Те, кто выступали в поддержку работы, говорили: она передаёт революционную роман­тику, хотя и весьма специфично “. Относи­вшиеся к картине вра­ждебно возражали: “ Здесь показана не ре­волюционная романтик­а! Картинка отобража­ет революционную НЕО­БХОДИМОСТЬ”. Возможно, этого не планирова­ли сами авторы, но невольно в их творении отразилась историч­еская правда. У картины было множество инт­ерпретаций, но одна из них, получившая наиболее полное “опра­вдание” в реальности состоит в том, что наспех сколоченная трибуна, на которой стоят апологеты революции, символизирует необходимость революционного момента, а крест на ней — собственно, финал созданного ими строя.

Профессор Екатеринбургского гуманитарного университета, доктор философских наук Лев Закс говорит о данной работе, как о попытке творческих людей (“шестидесятников”) взглянуть на прошлое незашоренными глазами; постичь его, по-иному вглядываясь и, соответственно, по-другому трактуя.

Он отмечает, что хотя понятие “социальность” (как осмысление общества, в котором мы живём), впоследствии уйдёт на второй план, в частности, в творчестве Брусиловского, но для Брусиловского-шестидесятника, и, разумеется, для принципиального Мосина это слово — одно из главных мотиваторов творчества. По словам учёного, это монументальное полотно — “попытка увидеть ЖИВЫЕ черты революционного прошлого “. Лев Закс отмечает присущую картине и столь не характерную для того времени в изображении подобных сюжетов экспрессию и страсть:

Мы видим сподвижников, святых революции.

<…>. В это время судьбы современников революции воспевали и поэты (Булат Окуджава, Евгений Евтушенко), но, в определенном смысле, им было несколько легче — литературный канон в отношении Ильича не был столь строг.

А в живописи был канон. Уже Ленин сошёл с трибун и пересел в кресло; это был интеллигентный, добрый человек; дедушка Ленин.

Брусиловский и Мосин показали страсть и иступление.

Зоя Таюрова, заместитель директора по научной работе Екатеринбургского музея изобразительных искусств рассказывает:

— Картина была представлена на Первой зональной выставке “Урал социалистический” и наделала много шума, а, точнее, вызвала скандал.

Одни считали, что на полотне изображён Ленин — Вождь, оратор; такой, каким он и был на деле.

Другие были убеждены, что это едва ли не пародия, злая карикатура на Ильича — ведь здесь он предстал в образе зловещего Демона, а это нарушало, взрывало и рушило все существующие каноны изображения Ленина.

А дальше было так. Судьбу гениальной картины, как и всё в этой жизни, решил случай. Екатерина Белашова, имевшая в то время “большой вес” в Союзе художников СССР, не то из мести (она враждовала с Первым секретарем Союза художников РСФСР В. Серовым), не то  по причине тонкого эстетического вкуса, взяла под свою мощную опеку картину “1918-й”. В 1965 году Белашова договорилась представить работу на всесоюзной выставке Министерства обороны “На страже мира”, которую курировал генерал Евгений Востоков. Отчаянно бившийся против “1918-го” Серов, разумеется, не имел никакой власти над генералом, Востоков же картину воспринял хорошо, сказал, что ей на выставке БЫТЬ, а для безопасности поставил рядом часового. Бессильному в данной ситуации Серову, дабы “уравновесить” эстетический эффект для зрителей, ничего не оставалось, как повесить возле “1918-го” картину, где вождь был запечатлён в канонической манере. Так и сделали. На следующий день рядом с полотном Брусиловского-Мосина расположили работу братьев Холуевых.

Сергей Зуев отмечает, что определенную, весьма значимую роль в продвижении “1918-го” сыграл знаменитый художник Илья Глазунов, в своё время учившийся с Геннадием Мосиным на одном курсе:

Глазунов водил на выставку знакомых иностранцев, представителей дипломатического корпуса и деятелей культуры.

Так, “засветившись и просверкав” на выставке, картина обрела, если не вполне счастливую, то более удачную судьбу. Начиная с этого момента, полотно стали экспонировать на многих масштабных всесоюзных выставках, репродукции картины стали печатать самые массовые в Союзе журналы, а в 1966 году картина“1918-й” отправилась на 33 Биеннале в Венеции.

На выставке у представителей западного искусствоведения возник соблазн сравнить работу уральских художников с творчеством известного представителя поп-арта — американцем Роем Лихтенштейном. Сопоставление делалось в том ключе, что и для поп-арта и для “1918-го” было одинаково характерно масштабирование и намеренное (как, вероятно считали западные искусствоведы) усиление иронии. Но парадокс состоял в том, что художники никого не намеревались осмеивать!

Они совершили  дерзновенно смелый художнический акт, создав принципиально иной образ Ильича — преисполненный воли, ярости и целеустремленности.

Интересную, почти анекдотичную историю, связанную с пребыванием “1918-го” на Биеннале вспоминает Сергей Зуев:

— Иностранные журналисты, не знавшие в лицо Якова Свердлова (один из центральных персонажей картины — Ж. Щ.), ошибочно приняли его изображение за изображение Льва Троцкого, убитого в 1940 году Рамоном Меркадером по заданию НКВД. Началось настоящее паломничество иностранной прессы на выставку — все хотели посмотреть на Троцкого. Организаторы, испугавшись скандала, изменили название картины. Теперь она называлась “Ленин, Дзержинский и Свердлов на трибуне. 1918-й”. Но, глядя на полотно, мы можем заметить, что, помимо вождей революции, на нем запечатлён ещё и Рабочий. Повторю, что иностранные корреспонденты не знали Якова Свердлова в лицо, а потому теперь приняли за него Рабочего, продолжая быть убежденными, что Троцкий на картине всё-таки есть и недоумевая, почему его имя не указано в названии.

После всех перипетий “1918-й” стал признанной частью Ленинианы и, как хотели живописцы, принёс им всесоюзную и даже мировую славу.

В настоящее время картина находится в Волгоградском музее изобразительных искусств.

Первый вариант, начатый в 1962 году, был дописан Мишей Брусиловским в конце 80-х и передан Екатеринбургскому музею изобразительных искусств.

Эскиз картины, выполненный в 1963 году, хранится в Пермской государственной художественной галерее.

Что ещё хотелось бы добавить…

Созданная как художнический вызов и попытка прославиться, картина “1918-й” не просто достигла первоначально поставленных целей, но многажды “переросла” их. Написанная абсолютно творчески, в едином порыве, как кажется, на одном дыхании, двумя бешено, но в унисон бьющимися сердцами больших Мастеров, работа, чьим сюжетом было изображение вождей революции, сама стала РЕВОЛЮЦИОННОЙ. Она безо всякой нарочитости и лживого пафоса выразила видение революционных событий и главных его персон художниками — шестидесятниками. И, как всё, сделанное по-Настоящему, не смогло не найти отклик в душах искренних и тонко чувствующих подлинное Искусство людей. Разрушая наивный (а, скорее, продуманно созданный) советской живописью стереотип о (в частности) Ленине как средоточии вселенского человеколюбия и доброты, картина “1918-й”, по сути, стала художественно воплощенной метафорой исторической правды, ибо известно, что не бывает революции без Воли, без насилия и крови, а, значит, без Зла.

Жанна Щукина


комментария 4

  1. Наталья

    СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
    Прочитала несколько газетных статей. Стало очень грустно. Если профессионалы не умеют грамотно говорить и писать, что можно требовать от других. Современные журналисты (я не хочу никого обидеть, но пока не встречала безупречного текста) очень небрежно относятся к слову, несвязно излагают свои мысли, допускают много грубых речевых ошибок. Публицистика- это пропаганда, призыв. Здесь каждое слово должно бить точно в цель, значит нужно тщательно подбирать слова, нужно хорошо понимать идею, которую хочешь донести до читателя. И.С. Тургенев писал: «Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык — это клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками! Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса.» Русский язык нужно спасать! Пожалуйста, относитесь бережно к каждому русскому слову! ЭТО ДУША РУССКОГО НАРОДА

  2. Наталья

    Прошу прощения за обвинение в плагиате. Очень много подобных фраз у разных авторов.

  3. Наталья

    «Беда с этими грамотеями»

    Заметки на полях
    статьи https://klauzura.ru/2017/06/zhanna-shhukina-sudba-odnoj-kartiny/
    1.«Созданная как художнический вызов и попытка прославиться, картина “1918-й” не просто достигла первоначально поставленных целей, но многажды “переросла” их»

    Для начала хотелось бы уточнить: «художнический вызов»- это что? .
    Итак, было две цели: кого-то куда-то вызвать и прославиться. Как можно эти цели «многжды перерасти»? Цель — это результат, к которому стремятся. Цели могут измениться, но не вырасти. Так и осталось загадкой, до каких размеров эта цель «могажды переросла».

    2.«Написанная абсолютно творчески, в едином порыве, как кажется, на одном дыхании, двумя бешено, но в унисон бьющимися сердцами больших Мастеров, работа, чьим сюжетом было изображение вождей революции, сама стала РЕВОЛЮЦИОННОЙ».
    Картина была написана «абсолютно творчески» «бешено в унисон бьющимися СЕРДЦАМИ»? Трудно такую картину представить. Обычно говорят, что в художественное произведение вложена душа. Бешеное сердце вряд ли создаст что-то дельное. В едином порыве и на одном дыхании невозможно создать монументальное полотно. Пустословие. Илья Фоняков об этом писал так:
    Бренчит, как жесть, пустое слово,
    Поддельным золотом блестит,
    А на душе — не гнев, не злоба,
    Один остался только стыд…

    3.«И, как всё, сделанное по-Настоящему, не смогло не найти отклик в душах искренних и тонко чувствующих подлинное…»
    Предложение ни о чём! Понятно только, что «ВСЁ ..НЕ СМОГЛО НЕ НАЙТИ ОТКЛИК….» О чём речь? Может быть, « не МОГЛО не найти»? Или «НЕ СМОГЛО найти»? Жанна Щукина для кого пишет? Она сама понимает ЧТО пишет? Или у неё графомания? Тогда лечиться, лечиться и ещё раз лечиться! И почему так странно написано слово ПО-НАСТОЯЩЕМУ? Если это опечатка, то нужно исправить. Надо уважать читателя.

    4.« Разрушая наивный (а, скорее, продуманно созданный) советской живописью стереотип о (в частности) Ленине как средоточии вселенского человеколюбия и доброты, картина “1918-й”, по сути, стала художественно воплощенной метафорой исторической правды, ибо известно, что не бывает революции без Воли, без насилия и крови, а, значит, без Зла..»
    Небрежно оформлено предложение. Такое впечатление, что Жанна Щукина плохо знает правила пунктуации. Почему В ЧАСТНОСТИ написано в скобках? Картина по своей СУТИ и по форме стала «художественно воплощённой» метафорой исторической правды? Всё-таки наивный стереотип или «продуманно созданный» стереотип? Создаётся впечатление, что автор плохо владеет русским языком и не уважает читателя. Нужно бережно относиться к слову, соблюдать правила русского языка, а главное – понимать, что читатели не идиоты.
    5. И в заключение важно отметить, что известная фраза без указания автора «не бывает революции без Воли, без насилия и крови, а, значит, без Зла» — это плагиат. За это нужно наказывать. Нельзя приписывать себе чужое. Надо было поставить кавычки.

  4. Наталья

    Хотела поговорить с Жанной Щукиной о её статье.https://klauzura.ru/…/…/zhanna-shhukina-sudba-odnoj-kartiny/ Много у меня вопросов.
    1.»Это потом будет всё: и признание в кругу влиятельных мастеров живописи, и всесоюзная, а, чуть позже, — мировая слава, а сначала — скандал, неприятие официальными властями и, как следствие, — нарочито, хотя и искусно завуалированное под “объективные” причины, исключение».
    Откуда «нарочито и искусно завуалировано под объективные причины» исключили художников? Почему , если эти причины уже завуалированы под объективные, слово ОБЪЕКТИВНЫЕ написано в кавычках?
    2.»Зная атмосферу того вре¬мени только теоретич¬ески, возникает соблазн толковать “1918-й” если не как плевок в существующий, уже устоявшийся порядок вещей, то как дерзкий вызов, щедро приправленный художнической иронией»
    Плевок в порядок вещей? Зачем художникам было нарушать порядок? Так приличные люди не поступают. А вызов кому или чему? Вызов с иронией? Вызов в данном контексте — это борьба, протест. При чём здесь ирония? Ирония — это притворство. Художники притворялись, выражая протест?
    3. Жанна Щукина пишет: «Но это взгляд из современности, сформированный не без её влияния, конечно». Кто-нибудь понял, о чём речь? Нельзя было просто написать, что это взгляд современного человека?
    4. «Как свидетельствуют многие источники, Геннадий Мосин не слишком жаловал тогдашнего главу Союза художников РСФСР Владимира Серова (того, что объявлял войну формализму)»
    Серов – одушевлённое существительное, следовательно, КТО. Того, КТО объявлял войну формализму? Или войну формализму объявляло что-то неодушевлённое?
    5.»Так, “засветившись и просверкав” на выставке, картина обрела, если не вполне счастливую, то более удачную судьбу».
    Более удачная судьба? С какой судьбой сравнили? Может быть, просто удачная судьба? И написать, что картина обрела, если не счастливую, то вполне удачную судьбу.
    Это только некоторые вопросы. Можно продолжить разговор.

НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ

Ваш email адрес не публикуется. Обязательные поля помечены *

Копирайт

© 2011 - 2016 Журнал Клаузура | 18+
Любое копирование материалов только с письменного разрешения редакции

Регистрация

Зарегистрирован в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Электронное периодическое издание "Клаузура". Регистрационный номер Эл ФС 77 — 46276 от 24.08.2011
Печатное издание журнал "Клаузура"
Регистрационный номер ПИ № ФС 77 — 46506 от 09.09.2011

Связь

Главный редактор - Дмитрий Плынов
e-mail: text@klauzura.ru
тел. (495) 726-25-04

Статистика

Яндекс.Метрика