— У вас всегда такие выражения, знаете ли, «несказанное», «недосказанное. Почему?» — она внимательно смотрела на него, пытаясь угадать в правильных чертах тот отблеск светлого огня или мерзлоты, который обычно приписывался нечистой силе, но обнаружить что-либо аномальное, странное, «не от мира сего» так и не смогла.

— Мы вас не судим, не мучим, не обманываем. Повторяю, свой вопрос. Вам есть, что нам сказать напоследок? – он сидел на подоконнике, нога на ногу, слегка свесившись вниз, весь в черном, в который раз бросал на Асю свой странно-одухотворенный взгляд из-под пушистых белесых ресниц. Его голос был размеренным, звучал баритонно-бархатно, тихо, очень красиво.

— Спросить? – Ася неловко поежилась, на секунду задумалась. Она знала, что на сегодняшний вечер был назначен бал, почти точно «бал у сатаны», она также знала, что была совершенно не в состоянии что-либо спросить, как будто бы мозг отключился сам собой, и уже не мог выдавать ничего благоразумного или хотя бы логичного. Собственные мысли были как будто бы выкрадены, заменены, зачеркнуты, одна за одной.

«Хоть бы обнял меня», — подумала Ася, глядя на своего элегантного собеседника, который, казалось, был здесь вне времени и пространства, не торопился, не медлил, поселился как вечный истукан, врос в этот треклятый подоконник, помахивал невидимым черным крылом ей и окружающим. Окружающих, впрочем, не было видно и о их существовании можно было догадаться только по легкому ветерку, трепавшему ее выгоревшие на солнце волосы и монотонное дыхание кого-то справа.

— М-у-у-у, — хотела вдруг сказать Ася, но не решилась, постеснялась.

— О чем спрашивать-то – продолжала она с некоторой неловкостью.

— О любви и будущем, естественно, — пробубнил черт себе под нос, полез в карман своего твидового пиджака, достал конфету и стал медленно ее разворачивать прямо перед носом у Аси.

«И так ясно, что будет», — подумала Ася и тоскливо оглянулась на очередной порыв ветра, не видно ли кого-нибудь еще поблизости, и есть ли возможность спасения.

— Первый раз вижу alter ego, которое ничего не спрашивает и не просит, — продолжал черт.

— В каком смысле? – выдала из себя Ася, как будто бы снова опомнилась от отрешенности сна.

— Ну, как, в каком? – рассуждал вслух незнакомый голос. – Удовольствия там разные. Слава, — он слегка зевнул и снова перекинул ногу за ногу, а потом вдруг приосанился, весь выпрямился.

«Заботливый какой», — лихорадочно думала Ася, пытаясь сконцентрироваться. «Все равно ведь задушит, пристукнет. На балу своем так и сделает. Даже не станцует. Пришьет поленом, кровь выпьет, даже не вспомнит».

— Славы хочу, — выдавила из себя Ася неуверенно. – И сегодня ее и хочу.

— Угу, — слегка оживился черт и заговорил быстрее. – Врешь ты все, не хочешь даже этого.

— Хочу! – Ася привстала, как будто бы почувствовала внутри что-то наподобие огонька, тепла, даже энтузиазма. – Здесь и сейчас хочу!

Она вдруг живо почувствовала прилив крови к голове, радужные мысли, как будто бы сами врезались в мозг, согревая теплом организм, схлопывая и раздвигая-расталкивая таинственные миры бесконечной вселенной внутри.

— Хочу славы и вас, — наконец, выпалила она и, ощущая бурный прилив молодости, она вскочила, подпрыгнула и снова села на подоконник.

— А меня-то зачем? – черт округлил глаза как по заказу, прямо выпучил их, даже стал на инопланетянина похож на какой-то момент.

– Меня-то зачем? Мне триста лет! – продолжал он вразумлять ее уже более спокойным голосом, как-то заботливо и трогательно улыбаясь.

— А хочу вас! – Ася оживленно болтала ногой, слегка подпрыгивая на месте.

— Хорошо, — черт, казалось, тоже слегка оживился, и даже повеселел. – уже лучше, что ты хоть чего-то хочешь. Только ты обязательно должна….

— Я вам ничего не должна, — Ася вновь ощутила ниоткуда взявшееся тепло внутри, которое теперь было совершенно бесконечным, странно фатальным и еще более удивительным. Теперь она уже внимательно присматривалась к нему, вновь хотела понять, о чем он думает, что его так волнует, почему он так трогательно просил вначале о чем-нибудь его спросить. Был немного расстроенным, даже грустным, потом стал задавать все эти вопросы свои, а потом вдруг как-то повеселел неожиданно. Ася вновь и вновь чувствовала совершенный прилив сил, радость, нежность, все одновременно.  Ей ужасно захотелось, чтобы он был не просто чертом, а даже вампиром, или кем-нибудь этаким, из старинной сказки. Она вспомнила, как в редакции ей когда-то долго рассказывали о том, как нужно у сатаны целовать на балу колено, что это не всегда колено, но там рана дикая всегда, и целовать нужно долго, что она, эта рана зажила, или наоборот, не заживала никогда.

«Проснуться бы скорее на балу», — подумала Ася, ощущая уже не тепло, и истомину, испарину по всему телу.

— Может быть, вы перепутали? Может быть, вы мой ангел-хранитель, нет? – спросила она незнакомца, ожидая его плавного голоса, а он теперь слегка покачивался в такт дуновенья все того же ветра, весь такой очень отрешенный, красивый, жутко романтичный и цельный.

 — Вы что-то сильно похорошели, — сказала Ася.

Теперь он молчал, глядя куда-то вдаль, казалось бы, не замечая, что совсем стемнело.

— Чертик мой милый, — успела сказать Ася, в одни миг ощутив огромные тяжелые крылья за спиной и уже взбираясь на подоконник, стала поддерживать их руками.

— Идти туда что ли, ведь 13 этаж, тебе не стыдно? – она уже почти не видела его лица, но точно знала о его присутствии, так же рядом. Он был очень сильный, теплый, мускулистый, почти пламенный какой-то.

«Вовсе не дьявол, а, правда, лапонька какой-то», — успела подумать Ася и уже выпрямилась, вся вытянулась в струну.

Она не шагнула, а как будто бы вросла в проем между окном и кирпичной стеной, ощутив свежесть ветра, запах реки и моря, цветов, далеких стран.

— Го-то-ва! – закричала она и по городу, она точно это знала, эхом побежала вибрация звуков, непрерывно клокочущих гортанными свирелями без смысла и повода.

— Стоп! Достаточно! Вылезай! – руководитель проекта указывал ей на часы и она, смутившись, и, наконец, опомнившись, вылезала из кабинки синхронного перевода.

— По закону, не более получаса, — Василий Иванович улыбался, протягивая ей следующий фрагмент текста. – После Антоновой опять пойдешь. Докладчик – вон там, в черном, видела?

— Я не видела, я переводила, — ответила Ася, в который раз удивляясь тому, что во время синхронного перевода, когда сидишь в кабинке, никого не видишь, а только слышишь голос, сознание как будто бы подчиняется другому человеку, тому, кому переводишь.  Подчиняется даже не другому человеку, а какому-то потоку энергетическому. Становится в общий ряд неведомых смыслов, делается этакой звездочкой маленькой, среди миллиона других зеркальный отражений на небе. Как будто бы слепо идет за ним, этим голосом, поддается ему, другому сознанию, полностью отделяя, отрывая от себя звуковую оболочку мысли и смысла.

Нина Щербак