Тихий новогодний снежок моего далёкого-предалёкого детства шёл несколько дней к ряду. Укутывая дороги и дома, не забывал и про нашу барачную крышу. Так уж создано Создателем, что ежели снежок, то и для всех он идёт. А уж сколько с него забав человеку! Ну, горки это само собой, их в деревнях и строить не надо — там ландшафт такой, что любая деревня на пригорке стоит или почти каждая. Внизу, как правило, речка — опять же, каток природный для ребятни. А ледок как стекло, и все-то водоросли, и каждую рыбку видать, да вот только поймать их сложнее. Зимой все, кому не лень, конечно, щуку на жерлицу ловят, и по сей день так, большущие, бывает, попадают, охают да ахают, словом, дивятся люди большой хищнице, да мигом её на сковородку. В муке обваляют, немного приправы, да тут кто на что горазд, к этому делу и картофельное пюре спроворят. Чудны дела твои Господи, индо дух захватывает. У нас в Сибири закинут, бывало, на работу в тайгу, а воды не хватило, тут же снег выручает, набьют котелок — и кипяток готов, опять же вкусен он, кипяточек энтот самый. И нутро согреет, а ежели добавить туда индийского чая, шиповника со смородиновым листом сыпануть, подсладить это дело сахарком! То горбушка чёрного али белого хлеба с вкусно посоленным салом в самый раз может оказаться шибко потребной, опять же нутру, ибо для работы организму подзаправиться надобно. И дедушка Мороз становиться вовсе не страшен. Замечательно помог батюшко Мороз в 1941 году под Москвой, дал прикурить фашистам, побегли назад вороги от Первопрестольной. А для нас сибирских мужиков это — дело привычное, это наш, что ни наесть, образ жизни…

В армии видел я огромный выдолбленный ледник, там коровьи туши для нас, солдат, хранились. Когда туши эти мы выволакивали для столовой, то немало удивились печати, на которой было написано синим жирным цветом, что штамп был поставлен в семьдесят первом году, я же служил в восемьдесят четвёртом. Прапорщики, улыбаясь, говорили, что это ещё свежая корова, были туши и с пятидесятых годов. И это всё в леднике долгие годы хранилось. Ели солдатскую похлёбку, и вроде случаев отравления я не упомню…

Вот уже несколько недель мысли о том, чтобы написать сказку, я даже чувствую её подход в мою голову, но вот не выходит, успокаиваю себя: стало быть, пора не приспела. Ох, это предновогодня чуечка, ощущение нового года. Ныне, когда уже давно стал взрослым, уже нет, к великому сожалению, того радостного ощущения, и мы с женой неустанно повторяли своим сыновьям: не спешите, мол, расти, а они уж и выросли, вот ведь какая быстрая ты, жизнь человеческая. Но вот вроде вчера горку сыну Серёжке в садике заливал, а ему уж двадцать лет. Воспитательница помнит его, а мы её, и при встрече здороваемся, и опять же дивимся быстротечности времени. Как-то Великий русский писатель Валентин Григорьевич Распутин сказал примерно следующее: «Время для того и есть, чтобы человек успевал то, что ему надо успеть сделать в жизни», в самом деле простые слова, но они мудры.

И вот мысли мои опять далеко в барачном детстве. Я стою возле новогодней ёлки, любуюсь игрушками, домиками занесёнными снежком, сосульками, разными зверушками. Всю ёлку мама облепила ещё и кусочками белой ваты, ну и, конечно, магазинным блестящим дождиком. Долго глядел я на домик, висящий на зелёной веточке ёлочки, вспоминал свою бабушку, живущую в деревеньке, мне почему-то казалось, что она там замерзает. Было жаль и срубленную ёлку, мама успокаивала меня, говорила, что все на новый год срубают. А тут ещё и песенка «Срубили нашу ёлочку под самый Новый год», но почему срубили-то, думал я, росла бы себе, а люди бы в лес ходили, любовались бы там, она в лесу красивая стоит. А если уж так хочется, то и наряжали бы игрушками прямо в лесу.

Интересные были раньше игрушки, их создавали действительно волшебные мастера-художники, и если вдруг из них кто-нибудь, будучи давно на пенсии, но прочтёт этот рассказ, то передаю им из своего детства низкий поклон. А если у кого-то есть родственники, которые создавали для детей новогодние игрушки, то им обязательно передайте от меня большой-пребольшой Новогодний привет…

Гляжу я на ёлку, и вовсе не замечаю холода в нашей барачной комнатушке. На мне валенки, тёплый вязаный свитер, каких много завезли в магазины молодого Братска. Мамочка растапливает печку, в душе умиротворение от того, что скоро будет тепло у нас в доме. Окна все в сказочных узорах, я с любопытством их разглядываю, а ресницы слипаются от барачной температуры, на полу сильно продувает из-за плохих завалинок, выручают, как всегда, на Руси валеночки. Кот крутится возле мамочки, знает, что мама Настя скоро будет разделывать мясо и непременно отрежет ему большой кусок. Кот, заглотив мясо, снова нагло царапает маму за рейтузы, чтобы она ему снова дала вкусненького, мамочка немного злится на кота, ей жалко новые рейтузы, но, быстро сменив гнев на милость, накладывает в кошачью миску горячих пельменей. Здоровенный кот Барсик терпеливо сидит возле миски, ждёт охлаждения, которое почти мгновенно и происходит — барак есть барак. К новогоднему столу человек готовится долго, подготовка эта самая настоящая сказка, ведь взрослые, отвлекаясь от своих взрослых вопросов, всё же вспоминают в эти дни о детстве, только вот вспоминать бы об этом надобно не только перед новым годом или перед днём рождения, а вообще почаще. Многие меня не послушают и не согласятся, особенно взрослые, конечно, скажут: ипотека, кредиты, завсегда много жизненной суеты у человека. Но я всё же тихонечко прошу вас, папы и мамы, бабушки и дедушки, возвращаться в детство и рассказывать о нём детям и внукам, и, конечно, сказки читать, лучше те, которые мы сами читали в детстве. И только от этого одного может улучшиться настроение, а это в наш депрессивный век ей Богу, не маловажно… Я стою и вижу, что кот уже наелся, облизывает лапу и хвост. А я гляжу в большое зеркало и расшатываю языком свой молочный зуб, как же страшно его расшатывать, но рядом лежат новогодние подарки, их дали маме на работе. Работает мама на Комбинате железобетонных изделий крановщицей на заводе ЖБИ-5, вот там и дали ей эти замечательные красивые новогодние подарки. В тех детских подарках не было никакой химии, всё было натуральным и очень вкусным. Но как же я буду их есть, если у меня шатается зуб? Ещё одна попытка языком, и зуб вывалился, немного покровив. Великая радость в моём организме от этого, и уже съедены махом несколько конфет. От прилива энергии прошу мамочку, чтобы снова взяла меня на завод: видеть, как моя мамочка перевозит по огромному цеху панели, было очень удивительно, но я был школьник начальных классов, долго не выдерживал, и моя любезная матушка расстилала в кабине крана телогрейку, где я под огромный цеховой шум засыпал. Из этих самых панелей и построен весь наш город Братск, и я знал, что моя мама Настя причастна к этому доброму волшебству. Мама поставила на стол консерву, на которой было написано «Мясо кита». «На земле столько еды, — думал я, — есть картошка, пельмени, апельсины, ну зачем убивают китов?» Мама смеялась надо мной, говорила, что у неё беда со мною. Я глядел вокруг, а беды почему-то не видел.

Постоянно ломался чёрно-белый телевизор под названием «Берёзка». Мастер нам объяснял так, что если бы у вас была в комнате одна и та же температура, тогда бы он у нас меньше бы ломался. Но в этот новый год телевизор работал. Я глядел на человека, играющего на аккордеоне, шла передача для военных, пел Евгений Мартынов, и песня, в которой отец писал матери письмо с фронта, мне очень запомнилась. Мама растила меня одного, но песню эту я потом часто напевал, дожидаясь маму с работы: «Дорогая моя, поцелуй ты крепче сынишку, знай, что вас от беды я всегда сберегу». Зашёл друг Эдик, и мы с ним носились по барачной крыше, всех видя. А взрослые несли в бараки разные вкусности, предвкушения праздника было потрясающим. Вот дядя Зиновий завёл свой мотороллер и по очереди катает многочисленную барачную ребятню, тут и дядя Гена Бутылкин со своим мопедом не отстаёт, тоже всех катает. Эдик вытащил подзорную трубу, привезённую ему его дядей Валерой из Москвы, и уж целая очередь поглядеть на диво-дивное образовалась. Все дети одеты в простенькие пальтишки, и никто не выпендривался. Немного погодя и хоккейный матч между бараками образовался, играли и дети и взрослые, всем было очень весело, синяки от ударов клюшкой не огорчали. Мороз и хоккейный азарт лечили все раны, просто невозможно было хныкать от боли, когда по телевизору Харламов, Михайлов, Петров, Капустин играют.

Вот, хотел написать сказку, не вышло, получилось нечто вроде рассказа, и то — получилось ли? Критиков и в наше, и в любые времена, хватает с лихвой. Да вот потянуло сибирского мужика вспомнить своё барачное детство, и немного кой-чего из жизни. Ещё добавлю, что панельные дома моей мамы и родителей друга Эдика, тёти Нины и дяди Володи, смотрят друг на друга. Состарились давно наши родители, а всё одно — кто первый из них проснётся, то непременно спешат к окну. У них вроде соревнования происходит, кто, мол, первым встаёт. Поднимаются же старики наши рано, в пять утра, и такое вот соревнование радует их души. Но это ещё что, повстречаются на улице, и спорят, у кого раньше свет загорелся, потом весело рассмеются, обнимутся. Ничего на свете нет сильнее таких людей. Ведь кажинное утро обязательно чай из блюдечка попьют, и ведь так много во всём этом, так много, что глядя на снежок спустя полвека, я говорю ему:

— И вовсе ты не постарел, дорогой сибирский снежок.

В прошлом году читал свои сказки в детском доме, а перед тем, как войти в здание, обратил внимание, что у огромного снеговика вместо морковки торчит большущая картошина. Спросил у детей, оказалось, что морковку они втыкали два раза, она исчезала. Просто один мальчик её почему-то съедал. Когда я рассказываю эту историю в школах детям, они смеются, а я, грешный человек, думаю в этот момент о Родине своего детства…

Говорят, меняется время, меняются люди, сколько уж об этом сказано-пересказано, но детство никто не отменял. И если кто-то, прочитав этот рассказ, отправится с сыном или дочкой на лыжную базу или хотя бы покататься с горки, сделает кормушку для птичек, то у ребёнка будет что вспомнить, да и у взрослых тоже, такова наша загадочная жизнь. А меж тем ребёнку и сочинение в школе будет, о чём написать, так что двигайтесь, взрослые и дети, по земле, дивитесь её красотам сказочным. Важно ещё, что для всех это открыто, не ленитесь только — внемлите. Сколько философов было, сколько писателей, а стихию народной жизни так никто до конца и не понял, и это, безусловно, замечательно…

Анатолий Казаков