За раскрытие тяжкого преступления – убийства, совершенного с особой жестокостью (бывший муж в состоянии наркотического опьянения нанес бывшей жене множество ножевых ран, труп оскальпировал, вырезал груди и интимное место, а тело позднее прикопал за городом в лесополосе), начальник уголовного розыска Свердловского ОВД капитан милиции Олег Бессонов был поощрен солидной денежной премией. Основную часть шальной наличности он тут же отвалил на вещевом рынке за новенькую, с переливающимся мехом норковую шапку-обманку насыщенного черного цвета. Старая-то темно-коричневая нутриевая ушанка, ровесница лейтенантских погон оперативника, уже чуть ли не расползалась по швам.

На остатки бонуса офицер решил обмыть покупку. После затянувшегося, как обычно, рабочего дня несколько розыскников тишком собрались в кабинете Бессонова и стартовали с очищенной «Российской»… Заглянцовывали на финише баночным пивом «Туборг», приобретавшимся в складчину.

Часам к девяти вечера сослуживцы разъехались по домам. Бессонов уходил из кабинета последним. Навел порядок на столе, пищевой мусор и пустую стеклотару засунул в пластиковый пакет, готовясь выбросить его где-то за пределами райотдела. А то недавно начальство скомандовало с выставленной в туалете батареи водочных бутылок снять отпечатки пальцев в ЭКО (экспертно-криминалистическом отделении), затем элементарно вычислило «виновников торжества», и сразу последовали крутые репрессивные меры.

…На улице мела поземка, январский мороз безуспешно пытался пробраться под новую шапку оперативника – по специфике службы он постоянно ходил в «гражданке» и милицейскую форму надевал лишь на строевой смотр да при вызове «на ковер» к большому начальству.

Благополучно избавившись от пакета со следами пиршества, Бессонов почти сразу сел в нужный троллейбус. Жил капитан от места работы сравнительно недалеко: на городском транспорте – всего четыре остановки. Но здесь уже была территория, подведомственная соседнему райотделу милиции.

Начальник угрозыска сошел с рогатого автобуса и устремился в проходной двор, выходящий на параллельную улицу, откуда до родного дома оставалось рукой подать, но… Но в темном «проходняке» коренастого офицера нагнали двое дюжих парней-«качков». Оба в кожаных куртках, в ботинках на высокой шнуровке, в теплых вязаных шапочках.

Сотрудник угрозыска опасность почувствовал спиной. Приостановился, стал разворачиваться лицом к нагонявшим его «сиамским близнецам». Однако на долю секунды опоздал: страшной силы кулачный удар в скулу – будто по ней пудовой гирей шарахнули – свалил его на свежий снег. Впрочем, сознания Бессонов не потерял и неотрывно следил глазами, как подскочил к нему один из «качков», – шестым чувством оперативник угадал, что бил именно он, – и вороватым движением сцапал слетевшую с головы обманку. Его подельник выставил вперед чуть согнутую в локте руку. Щелчок – и розыскнику был продемонстрирован  автоматический нож с длинным клинком. Качнув «выкидуху» вправо-влево,  громила приглушенно произнес:

–   Подымешь кипеш – враз кишки выпущу. Усек, вонючка?

Полагая, что сказано вполне достаточно, он не спеша направился прочь от поверженной и ограбленной жертвы. «Качок» с шапкой в руке молча последовал за дружком.

Парни отошли уже шагов на десять – уверенные в себе, не оглядываясь на какого-то там между делом обобранного лоха, – когда Бессонов пружинисто вскочил на ноги, переполненный злобой к залетным преступникам. Явно залетным: напасть именно на него, начальника уголовного розыска ОВД, пусть даже и на «чужой» территории – да кто бы из местных бандюков на это отважился, будь они хоть самыми крутыми? Ну, сейчас «сиамским близнецам» аукнется!

Рывком – одна пуговица отодралась  «с мясом» – оперативник распахнул пальто. Выдернул из наплечной кобуры пистолет Макарова – рукоятка «пээма»  привычно и удобно легла в ладонь, – сбросил вниз флажок предохранителя. А патрон в патронник был уже дослан: Бессонов давно и сознательно нарушал правила ношения личного оружия, постоянно держа его во взведенном состоянии и убеждая сослуживцев, что лучше получить «строгач» в личное дело, чем пулю в лоб. И был по-своему прав: дважды патрон в стволе спасал розыскнику жизнь…

Сплюнув кровью, капитан рванулся вперед. Услышав позади скрип снега, «качки»  приостановились, оглянулись. И замерли, разглядев пистолет в руке, казалось бы, безобидного «терпилы». Начальник угрозыска тоже остановился – метрах в трех от разбойников, держа оружие у бедра и направляя его дулом в грудь «близнецу» с выкидным ножом.

– Ну, дуремары, – сказал и опять сплюнул кровь офицер, – нарыли вы на свои задницы приключений. Уголовный розыск! – И на секунду вскинул левую руку с зажатой в ладони красной книжечкой – служебным удостоверением сотрудника милиции. – Живо на колени, чушки паскудные! И пику на снег, иначе обоим хозяйство поотстреливаю!

Нет, все-таки «сиамские близнецы» явно читали мысли друг друга. В один миг они слаженно драпанули к улице, откуда недавно входили в проходной двор.

– Стоять, гады отмороженные! Стоять, стрелять буду! – орал, бросившись вдогонку,  оперативник.

В воздух он таки пальнул, когда качки поравнялись с решетчатыми воротами, а по инерции сжимавший в руке экспроприированную шапку-обманку  наконец-то додумался швырнуть ее назад, через голову. Похоже, рассчитывал, что, пока хозяин будет подбирать головной убор, удирающие смогут выиграть какое-то время и расстояние.

Нет, Бессонов остановился лишь на улице, где дважды шмальнул, метясь улепетывающим «качкам» по ногам, но в горячке промазал. Шарахнулись от оперативника парень с девушкой и мужчина с «дипломатом». И тут рядом с капитаном взвизгнули тормоза милицейского «уазика», по бортам которого и сзади имелись крупные белые буквы «ПА» – патрульный автомобиль. Выскочили из него два бравых сержанта, в руках у каждого – автомат АКМ с откидным прикладом. Вороненые дула хищно нацелились на мужчину с  непокрытой головой и в расхристанном пальто, палящего вдоль тротуара.

– Стоять! Руки вверх! – скомандовал старший патрульного экипажа.

– Даун! Их лови! – ткнул пистолетом вслед ускользающим качкам Бессонов.

– Бросай оружие! Стрелять буду! – услышал он в ответ.

– Да заткнись, олух! Свой я! – выкрикнул офицер. – Ведь уйдут! – И сунул было руку в карман: предъявить ведомственный документ, однако второй патрульный – водитель «пэашки», посчитав, что в пальто подозреваемый лезет неспроста, перехватил его руку. Старший патруля блокировал другую.

Оперативник разразился матерной тирадой. Сержанты не остались в долгу. В словесно-силовой борьбе стражей порядка были упущены самые драгоценные секунды.

Наконец Бессонов перестал вырываться и возмущенно рявкнул:

– Идиоты! Суньте  руку мне в левый карман, там «корочка»!

И только тогда сержанты наконец узнали, кого они обезоруживают.

– В машину! – приказал оперативник. – Двое гоблинов шапку снять пытались, у одного нож-кнопочник. Приметные амбалы, я их хорошо срисовал! И откуда вы только взялись? Другой раз днем с огнем хрен доищешься…

– А что мы? – извинительно возразил старший экипажа, запрыгивая на сиденье. – Откуда б знать: видим, стреляет кто-то посреди улицы…

– Без формы, без шапки, – добавил водитель, врубая скорость. – Поди разбери – вы ж не из нашего райотдела…

«Уазик» ходко рванул с места. Старший экипажа схватил микрофон радиостанции – доложить дежурному по УВД города о разбойном нападении. Тот, в свою очередь, должен был ориентировать патрульно-постовые наряды и мобильные группы, передав им приметы преступников.

Пока «пэашка» безрезультатно прочесывала близлежащие кварталы, оперативник о новой шапке, сброшенной «качком» на границе улицы и двора, в горячке какое-то время не вспоминал. А когда спохватился, головного убора уже не нашли: кто-то из прохожих успел прибрать к рукам. Тут-то Бессонов и вызверился на патрульных.

– Мутанты юродивые! Шариковы! Все мозги в сортире профукали! – честил он сержантов. – Буратины недоструганные! Веники! Морды бы вам обоим набить!

Потом плюнул накуксившимся и едва сдерживающим ответные крепкие выражения сержантам под ноги – раскроенная десна продолжала кровоточить – и на предложение младших командиров проехать в ОВД, где проходил службу экипаж, чтобы написать о случившемся рапорт  (офицер был обязан это сделать, коль оказался потерпевшим), запальчиво заявил:

– Вы, бараны, на смене, а я свои двенадцать часов честно отпахал. Так что пошли оба на три буквы, а завтра еще и шапку покупать будете. Тимуровцы аховы!

И с этими словами удалился, подняв воротник пальто и шарф к ушам.

Сержанты до завтра ждать не стали: немедленно помчались в родной райотдел, где настрочили соответствующие «реляции».

Через час к Бессонову домой уже стучались ответственный по его ОВД – начальник криминальной милиции и дежурный кадровик из городского Управления.

Помимо взятия подробного объяснения о случившемся розыскника еще заставили проехать в наркологический диспансер: для освидетельствования на алкоголь. Врач спецмедучреждения письменно констатировал среднюю степень опьянения. Расследование ЧП со стрельбой продолжил дежурный офицер из Управления собственной безопасности областной милиции.

Бессонов сидел в своем рабочем кабинете и с отвращением отвечал на вопросы специалиста из так называемого «отдела очистки», как именуют УСБ меж собой милиционеры других служб.

– Так-так-так. Итак, начнем. Когда, где, с кем и при каких именно обстоятельствах вы употребили спиртные напитки? – допрашивал капитан капитана.

– После работы, один. Зашел в «комок», взял там баночку вискаря, ну и… – соврал оперативник. – Как-то вот вдруг решил шапку новую обмыть.

– И именно в одиночку? – с подозрением уточнил уэсбешник.

– Ага.

– Не многовато ли было… без закуски? В банке ж триста тридцать граммов.

– Тут фишка, что я и принял, считай, всего половину. Не пошло оно, заморское, чего-то – наша очищенная куда лучше. Ну, я остаток в урну и запулил.

– Хм. Свежо предание. Впрочем, пока ладно. Объясните теперь, почему не оставили оружие в сейфе: знали же, что с пистолетом в кармане лучше не употреблять?

– Вообще об этом не думал, – пожал плечами Бессонов. – Мы ведь, опера, без ствола разве что спим. А загодя, повторяю, выпивать  не собирался, спонтанно все получилось.

– Так-так-так, – и уэсбэшник покатал авторучку по чистому листу. – Но почему изначально не подчинились требованиям сотрудников, находящихся при исполнении? Не выполнили команду положить оружие сразу?

– В запальчивости был. Вы же в курсе ситуации… нестандартной.

– Да какая разница? – поморщившись, возразил допрашивающий. – Закон, он для всех ситуаций одинаков.

Розыскник не нашелся, что ответить.

– Скажите, а вы действительно всячески обзывали сотрудников патрульного экипажа, в том числе и нецензурно? И грозили… – уэсбэшник заглянул в рапорта сержантов. – Цитирую: «Набить обоим морды». Было?

– Похоже на то, – вздохнув, согласился Бессонов.

– Шапку вам купить тоже их понуждали?

– Насчет понуждения – явный перегиб.

– Так-так-так. Пусть. Предположим теперь, что вам действительно угрожали холодным оружием – свидетелей, увы, нет – и вы применили огнестрельное по закону, после чего обязаны были отчитаться за свои действия перед руководством в течение суток. Но отказаться проехать с экипажем в территориальный райотдел немедленно после разбойного нападения? Ведь вас просили всего-то лишь написать рапорт! Вы же сами – профессионал со стажем, откуда тогда столь явное пренебрежение к прописным милицейским истинам?

– А-а-а… – обреченно протянул оперативник. – На бумаге – одно, по жизни – другое. Раз мы этих амбалов по горячим следам не достали, дальше пиши пропало. Поверьте, как профессионал говорю.

– Не поверю, – не согласился уэсбэшник. – Кстати, так же как и в то, что спиртное в одиночку распивали.

– Вы же не первый год в милиции? – спросил-утвердил Бессонов.

– Ну и что с того? – с подозрением уставился на него собеседник.

– Ну и то, что даже если б и не один… повторяю: если бы… Все равно: друзей не закладывают. Ясно? Иначе как вместе под пули ходить?

В заключении служебного расследования по факту применения оружия капитаном милиции Бессоновым было отмечено, что в ходе опроса он «проявил неискренность». А также:

«В сложившейся ситуации действия офицера оказались тактически неграмотными. Личное оружие капитан милиции Бессонов применил правомерно, но находясь в состоянии алкогольного опьянения. Не выполнил команды экипажа патрульного автомобиля ПА-22, прибывшего на звуки выстрелов, положить табельный ПМ, хотя сержанты А.Е. Дымов и П.Д. Стукалин находились при исполнении, в форме и со штатным вооружением, а автомобиль был оборудован проблесковыми маячками и опознавательными знаками. Бессонов затеял с патрульными склоку, вел себя при этом по-хамски, всячески оскорблял младших командиров, угрожал им рукоприкладством, требовал из их личных средств возместить потерю головного убора, утраченного при неясных обстоятельствах. Оказавшись в качестве потерпевшего, не принял должных мер к своевременному оформлению необходимой документации по факту совершения разбойного нападения, что в конечном итоге позволило его участникам скрыться.

Приведенные факты указывают на необходимость рассмотрения вопроса дальнейшей целесообразности использования вышепоименованного офицера на руководящих должностях».

И так далее, в том же духе и стиле.

По результатам этого заключения Управлением внутренних дел города был издан приказ, где назначенному виновному  объявили серьезное взыскание: неполное служебное соответствие занимаемой должности. От снятия же с нее едва спасла репутация одного из лучших розыскников криминальной милиции.

А на работу капитан вынужден был опять ходить в старой, облезлой «нутриевке», которую, по счастью, не успел выкинуть.

И еще. Среди сотрудников ОВД ходили упорные слухи, что со временем начальник угрозыска провел свое собственное «шапочное» расследование с привлечением местных авторитетов. «Качков»-разбойников в конце концов вычислил и навестил, каждому аккуратно и без следов, но весьма чувствительно начистив физиономию. Потерю же обманки вдвойне компенсировал за счет самих виновников инцидента со стрельбой.

Так ли оно было в реальности – поди угадай.  Однако факты упрямы: через какое-то время капитан Бессонов защеголял по райотделу в  полной норковой красавице: шоколадной и с голубым оттенком подпуши. Руководство ОВД тут же чрезвычайно заинтересовалось: на какие шиши приобретался предмет роскоши? Розыскник скромно отбоярился, заявив, что это родительский подарок ко дню рождения. Начальство инквизиторски не поверило, уточняло дату появления Олега на свет и даже совалось проверять прибытки его отца и матери, однако в итоге вынужденно заткнулось.

Нарвался на сложнячку – сам и воюй за разрешачку…

Ошевнев Фёдор Михайлович