Широка Сибирь-матушка.  Если облететь её на вертолёте, то и вовсе такой огромной покажется, что после, когда облетишь и приземлишься на землю, только и останется глубоко вздохнуть, да подумать о чём-то большом, а может быть, как это и бывает в жизни, просто о Родине подумать…

По шаманской трассе, где много лет лесовозы утюжили дорогу, в лесу, возле речки Шаманки, ещё сохранились деревянные кресты, свидетельствующие о трёхсотлетнем погосте, а стало быть, о прошлом. Они, знамо дело, почти все от давности лет давно попадали и сгнили, но удивительно, что некоторые всё же сопротивлялись времени. Упорно стояли. Находились любопытные люди, подходили, проверяли, и, обнаружив, что нет там никакого бетона, удивлённые, отходили, садились в машины и уезжали. Кто-то любил рыбачить в этих местах, кто-то добывал косуль. Бывало, и медведь шалил – были, были смертельные случаи, да и как им не быть: не медведь пришёл к человеку, а человек к нему. Километрах в четырёх от посёлка Гидростроитель по шаманской трассе была своротка в лес. Мощная техника когда-то давно сделала глубокий врез в начало этой своротки, и теперь по бокам этой дороги стояли как бы стены, высотою метра два с лишним. Каждый год в августе месяце любил приезжать сюда всей семьёй Игорь Степанович Кудеяров. Старший сын Артём и привозил их. А это были жена Степановича, Анастасия Борисовна, младший сын Иван. Брали с собой и свою собаку Весту. Была это сука породы ротвейлер.

Почему же взяли собаку?  Росли два сына, и, видя, каким сложным и агрессивным становится мир вокруг, как от былой счастливой советской жизни не осталось ничего, стала замечать Анастасия Борисовна, что старший сын стал нервным, и было от чего. Уродился на Божий свет рыжим. Вот тебе и драки в школе по поводу этого. Мама есть мама, и решила Анастасия, чтобы сделать домашнюю обстановку в доме более мягкой, завести собаку. Сходила к хозяевам, заплатила деньги, и вот в доме появился щенок с документом. Решила Анастасия Борисовна назвать собаку Вестой. Решение это пришло не сразу, вычитала, что слово это означает «покровительница домашнего очага», что в древнем Риме так думали. Но древний Рим был уже далеко в истории, а домашний очаг для женщины завсегда всего важнее, да и имя как-то сразу всем приглянулось. Сыновья росли и, Слава Богу, выросли, и ведала мать, чуяла нутром, что не зря завела собаку. Старший сын, имея вспыльчивый характер, вырос всё же мягче и работал уже инженером, младший был другим, спокойным. Кроме собаки, семья всегда держала котов, уживались вместе. Друзья немало дивились тому, что ротвейлер в обнимку с котом спит, ведь про эту породу говорили много плохого. Но коты в семье Кудеяровых появлялись не просто, в основном – это были выброшенные кем-то котята. Простая материнская вера в то, что домашние животные поспособствовали, что её с мужем дети стали по жизни добрее, согревала душу Борисовне…

Всегда перед отъездом по грибы ли, на рыбалку ли, ложилась собака возле порога и поскуливала. Глядела в глаза, как только и могут смотреть собаки. Хозяева знали, что возьмут собаку с собой в лес. Но как объяснить это собаке? И, только запрыгнув в старую машину, собака успокаивалась, преданно глядя на всех… И вот уже подосиновики, подберёзовики ложатся в корзину, радуя глаз грибников. Собака носится по лесу радостная, картина леса всегда незабываемая. Но лето в Сибири короткое, всё больше как-то зимний период главенствует. И вот зимой хозяева всё хотели завести щеночков от своей Весты. Говорили им, что собакам этой породы нужно обязательно родить. Один мужик говорил Степанычу:

– Слушай, если твоя собака не ощенится, то у этой породы крыша едет, с ума, короче, сойдёт.

Растревоженный такими новостями, шёл Игорь домой, рассказывал жене. Были кобели этой породы в посёлке, пытались сводить немало раз, да вот только Веста не поддавалась. Внешне она играла с кобелём, но дела не получалось. Сначала думали, ну, может, на следующий год, но года шли, а Веста была неприступна. Собаки есть собаки, у них, как и у любого живого существа, есть в жизни неприятные неожиданности. Вот и у Весты на лапах росли когти, да вот беда – в землю росли, и получалась такая картина, что вроде она на каблуках по квартире цокает, словно дама-модница. Смешно-то смешно было домочадцам от такого цоканья, а собака маялась от боли, начинала сильно хромать. Тогда на помощь приходил друг семьи Захар Иванович, он приносил специальный инструмент. Завидев его, Веста начинала скулить и трястись. Да такая дрожь в её теле была, что все тут же её и жалели. А Степаныч твердил:

– Ну чего ты, дурёха, остригут ногти, легче же будет тебе.

Но попробуй объяснить это собаке. Сын Иван держал ноги, отец голову, Захар Иванович за короткое мгновение делал дело, и вот чудо – собака снова не хромает. Готовили Весте в основном каши: пшённую, пшеничную, геркулесовую, и не однажды Степаныч говорил жене:

– Веста-то наша каши ест, вот и здоровая, а мы маемся разными хворями.

Анастасия Борисовна сердилась на мужа:

– Сготовь тебе кашу, а ты есть-то её будешь? Тебе борщ со сметаной, пирожков с капустой и мясом, котлет подавай.

Молчал на это Степаныч – он никогда не спорил с женою.

Однажды (а дело было зимою) Степанович с младшим сыном Иваном пошли в гараж. Набравши полные санки припасов, запрягли Весту. Идея эта пришла в голову Ивану, он прямо так и сказал отцу:

– Папа! Смотри сколько в ней силы, давай попробуем – верёвку привяжем к шее, может, и повезёт, а?

 Веста, на удивление хозяев, спокойно перенесла процедуру привязывания верёвки, стояла даже как-то величаво. Скомандовали: «Вперёд!» Собака послушно потащила санки. Игорь Степанович, шагая с сыном за санками, вспоминал, как просилась с ними собака. А сын Иван громко говорил:

– А помнишь, папка, когда я был маленьким, катался на Весте, как на лошади?

Всё помнил Игорь Степанович и, улыбаясь, отвечал сыну:

– Помню, сынок, как такое забудешь.

На большие самодельные санки был нагружен целый мешок картошки. Большая сумка с трёхлитровыми банками капусты, огурцов, помидоров. Кроме этого, были многочисленные заготовки поменьше. Вес получался таковым, что Степаныч, бывало, отдыхал не один раз, пока довезёт дачный провиант до дома. Хозяин шёл и пристально наблюдал за собакой, тревожили мысли, не умаялась ли. Жалел собаку и Иван. Но Веста вдруг побежала рысью, отцу с сыном ничего не оставалось, как только бежать за своей собакой-извозчиком. По дороге их окликнул мужик, открывший рот от удивления:

– Как это вы так собаку обучили?

Степаныч на бегу прокричал:

 – Да не обучали мы.

 Веста, подкатив санки к подъезду дома, остановилась. Через минуты три подошли запыхавшиеся отец с сыном. Анастасия Борисовна, увидев в окно такую картину, громко рассмеялась…

Но долгая-предолгая зима, к радости сибиряков, проходила. Летом, когда ходили купаться, брали, конечно, с собой Весту. Когда хозяева начинали заплывать вглубь, Веста с заметным беспокойством бегала по берегу, затем собака бросалась за ними, доплывала до Степаныча, обцарапывала лапами ему спину и поворачивала обратно. На берегу отдыхающие дружно смеялись, и снова слышались вопросы, как так обучили собаку. Стоя на берегу с несильно исцарапанной спиной, Игорь объяснял, что не обучал, что это она сама. Подошла маленькая девочка и спросила:

– Вам спину собака поцарапала?

– Да, – ответил погрустневший хозяин.

Девочка глубоко вздохнула:

– Значит, она вас не любит.

Хозяин широко улыбнулся и ответил:

– Понимаешь, юная сибирячка, это она меня слегка поцарапала, чтобы я далеко не заплывал. Она ведь знает, что я плавать-то плаваю, но быстро устаю. Вот она меня так предупреждает, чтобы я не заплывал далеко.

Улыбнулась девочка, побежала до своих, крича по дороге:

– Мама, мама, у них заботливая собака!

Кто бы летом из хозяев ни выгуливал собаку, происходила одна и та же история: Веста подбирала пустые пластиковые бутылки. Придя на поляну, где собака отпускалась, Веста отбегала совсем недалеко и носом вырывала ямку, затем клала туда бутылку и зарывала опять же своим носом. Да так это качественно проделывала, что на месте, где была зарыта бутылка, почти не оставалось следов. Затем, радостная и довольная, собака мчалась к хозяину. Степаныч гладил Весту, говоря:

– Ты, Веста, ГРИНПИС! Уж поди не одна тысяча бутылок тобой утилизирована, а человек вот не понимает, мусорит и мусорит. Тебе, Веста, всю работу вовек не переделать.

Но собака упорно выполняла такую работу, пока не заболела. Было ей на ту пору двенадцать лет. Она сопротивлялась, пила только одну воду, и на какое- то время становилось ей легче. Начинала снова есть, к огромной радости хозяев. Потом сильно набух и закровоточил один из сосков, и из него по всему дому стало невыносимо вонять гнилью. Возили в ветеринарку, ответ один – усыпляйте. Шли мучительные недели.  Веста совсем не ела, и уже не могла жить без обезболивающих уколов, которые ей ставила Борисовна. Выкинули провонявший, весь в крови, палас из квартиры, но спать в доме стало уже невозможно, никто не спал уже долгие ночи. Врачи назвали цену укола, чтобы усыпить собаку, оказалось – дорого. Но хоть семья жила далеко не богато, уже хотели покупать усыпляющее. Знал беду семьи их друг Захар Иванович. У него самого была собака той же породы. Пришлось Иванычу пристрелить свою собаку. После он долго горевал, говоря, что не мог смотреть, как мучается животина. И твердил Кудеяровым, что больше никогда не заведёт собаку. Тяжки, невыносимо тяжки были часы раздумья, когда Захар предложил им застрелить собаку, тихо говоря:

– Посудите сами, собака-то неизвестно, сколько ещё промучится. Это ведь точно мука. Я долго потом после своей-то переживал: правильно ли поступил? Только ведь я как думал: это же моя собака, верно служила, а я, хозяин, даю ей мучиться. Нет, я всё же правильно поступил, хоть и тошно об этом вспоминать.

Анастасия Борисовна тихо сказала:

– Везите.

Утром подъехал сын Артём. Веста, хромая, вышла из дома, запрыгнула в машину. За нею вилась кровяная дорожка. И вот она, эта своротка, где так любили собирать грибы. Веста вышла из машины, прошла метров десять в глубь леса и легла, глядя Степанычу в глаза – прощалась. Будто говорила хозяину:

– Делай, что задумали, я не жилец, устала я.

Сердце Степаныча давило со страшной силой. Чуя нутром всё это, подошёл Захар:

– Ты отойди.

– Нет, я хочу видеть, как Весточка моя уходит. Вот только бы сразу.

Веста лежала, и ей под лопатку было быстро наставлено двуствольное ружьё, раздался громкий выстрел. Собака подпрыгнула и упала замертво. Весты не стало за доли секунды.  Степаныч, держась за сердце, присел. В весеннем лесу чирикали птицы, по шаманской трассе мчались на дачи многочисленные машины, совсем не ведая, что проезжали они мимо горя семьи Кудеяровых… Потом отец с сыном взяли большой толстый полиэтилен и понесли свою собаку. Сын говорил отцу:

– Отец! Ты не смотри на неё, не надо.

Захар Иванович окрикнул их:

– Сюда несите.

Вышли к тому месту, где когда-то давно мощная техника, врезавшись, сделала как бы двухметровые стены возле начала своротки, до шаманской трассы оставалось метров тридцать. И вот в земляной этой стене кто-то вырыл большую яму, видимо, кому-то понадобилась земля. В эту яму и положили Весту, завернув её толстым полиэтиленом. Зарывать Весту особого труда не составило. Стоило ударить лопатой по верхнему слою земли ямы, как всё стало обваливаться.

– Вот ведь, Веста, какую могилку себе приготовила, думала о хозяевах, чтобы меньше мучились, – сказал Захар Иванович. Постоял немного и стал работать лопатой.

Весь оставшийся день Степанович пил водку, но она слабо брала. И второй и третий пил, потом утром еле-еле пошёл на работу.

Широка Сибирь-матушка.  Если облететь её на вертолёте, то и вовсе такой огромной покажется, что после, когда облетишь и приземлишься на землю, только и останется глубоко вздохнуть да подумать о чём-то большом, а может быть, как это и бывает в жизни, просто о Родине подумать…

Степаныч же уже более полугода думает о Весте, думает о любимой собаке и его жена Анастасия Борисовна, думают и дети их Артём с Иваном…

А ведь это всё и есть наша Родина – с горестями и радостями, с горестями и радостями…

Есть по шаманской трассе своротка, там, в самом начале своротки, мощная техника когда-то очень дано сделала боковые земляные стены. В этой стене есть большая выкопанная кем-то яма, но это уже не яма, а бугорок, памятный бугорок для семьи Кудеяровых…

Анатолий Казаков