Процесс – это смена состояний в развитии чего-нибудь; это совокупность последовательных действий для достижения каких-либо результатов.

У нас уже больше десятка писательских союзов, значит, если руководствоваться логикой, и литературных процессов несколько. Причём многие писательские организации находятся в острейшем противоречии, иногда прямо-таки ненавистном противоборстве, в том числе политическом и идеологическом. И если внимательно и бесстрастно посмотреть на все эти «союзы» и «процессы», то это уже скорее не литературный процесс, а литературный хаос.

Литературный процесс был в советскую эпоху, когда некоторые писатели жаловались на «гнёт» и «тиски» социалистического реализма. «Да, это был соцреализм, но – реализм! Поэтому при всех известных издержках и недостатках советского времени в литературе появились и остались имена воистину выдающиеся и великие» (И.М. Ильинский).

Попробуем собрать (хотя бы частично) воедино «краски» всех союзов и процессов, их светлые и тёмные тона — и тогда, скорее всего, мы лучше увидим общую картину российской литературной жизни.

Большинство литераторов оценивает нынешнее положение дел в русской литературе как плачевное.  Для подтверждения этого вывода приводятся достаточно весомые аргументы.

Из статьи Елены Севрюгиной «Критический обзор современной русской прозы»: «… современные авторы, всё больше увлекаясь языковым экспериментом и «упадническими», не вселяющими оптимизм, настроениями, могут повести литературу по ложному пути, который станет не началом, а концом её развития, своеобразным духовным тупиком, из которого нет выхода».

Из статьи литературоведа И.М. Ильинского «Противоречия литературных процессов в России»:

«Литература перестала учить, воспитывать, представляет ныне собой не пространство общественного самопознания, не один из важнейших методов познания, а превратилась в игровую площадку, в загончик для всякого рода окололитературной шпаны… На мой взгляд, в современной литературе слишком много малозначащего, мелкого и грязного, особенно когда речь заходит о советском прошлом».

Есть и такие литераторы, которые с чувством радостного удовлетворения отмечают, что современные писатели в отличие от писателей советской эпохи могут свободно осваивать «разнообразные маршруты литературного эксперимента». И что же мы видим в итоге?

В результате этих экспериментов (чуть не написал экскрементов) художественная литература во многом утратила воспитательную, познавательную, нравственно-этическую и эстетическую функции и таким образом активно помогает государственным органам в расчеловечивании человека.

Ну как же, спросит иной кандидат во «властители дум», мы можем не издавать массовым тиражом и не пропагандировать творчество, например, Владимира Сорокина? Он, мол, один из немногих современных русских писателей, прозу которого переводят на европейские языки и чьими романами восторгается Европа. Да пусть европейские законодатели ценностей  восторгаются  до посинения, это их проблемы. Эти деятели уже дошли до того, что однополые браки становятся нормой, наркотики в некоторых странах разрешены законом, идёт активная мусульманизация и растут националистические настроения.   Если завтра у так называемых «развитых стран» станет модным делать селфи, стоя по грудь в яме с фекалиями, то и мы что ли должны будем следовать их примеру, чтобы не отстать от «общечеловеческих ценностей»?

Когда всматриваешься в сегодняшнюю литературную ситуацию, бросается в глаза, что одно и то же произведение довольно часто оценивается прямо противоположно. А это показатель «неустойчивости» художественной ценности произведения. Возьмите, к примеру, автора романа «Географ глобус пропил» Алексея Иванова, которого ряд критиков объявил самым талантливым писателем русской литературы 21 века. Однако многие литераторы и читатели с этим утверждением категорически не согласны.

Вот что пишет, к примеру, писатель Анна Козлова:

«Картина мира Иванова – это участок дороги, который видит из своей будки цепной пёс. Это мир, в котором ничего нельзя изменить и остаётся только пошучивать над рюмкой водки в полной уверенности, что только что тебе во всех неприглядных подробностях открылся смысл жизни.  В Иванове мне не нравится его стремление быть лёгким и глянцевитым…».

Другой момент. Литературная критика не может избегать политических вопросов. Когда какой-то критик суёт голову в литературный «песок», всё равно его зад остаётся на политическом сквозняке. Сегодня почти не вспоминают статью В.И. Ленина «Партийная организация и партийная литература», но любой думающий литератор прекрасно понимает, что в классовом обществе беспартийной литературы не было, нет и никогда не будет. Даже если поэт пишет только в рамках «Шёпот, робкое дыханье, трели соловья…», то этим он умышленно или неосознанно не хочет касаться «свинцовых мерзостей нашей жизни» при олигархическом капитализме, который сегодня царит в России. И тут критики и литературоведы нередко попадают впросак.

Например, достаточно глубокий аналитик Алла Большакова в статье «Современный литературный процесс и задачи критики» учудила: «Теперь возьмём идеологию патриотизма. Кто сегодня ходит в «патриотах»?.. Единороссы, отстаивающие, по существу, государственный капитализм».

Так и хочется воскликнуть: «Опомнитесь, сударыня!». Посмотрите внимательно на мэра почти любого города или чиновника рангом выше или ниже — и вы увидите: никакого «изма» они не отстаивают, а большей частью озабочены набиванием своих далеко не пустых карманов. Это всё равно, что заявить: Сердюков со товарищи в лице Васильевой только и думал о государственном «изме», а в помощь им, чтобы лучше размышлялось, был приставлен «поэт» Улюкаев.

Лицо писателя – это его художественный язык. Автор произведения отбирает именно те лексические средства из общеупотребительной лексики, которые помогают ему в создании образов, описании их жизни, быта, пейзажа – всего того, что составляет ткань художественного произведения. Язык помогает писателю донести до читателя своё понимание  мира и людей. Каждый писатель – это особая языковая личность, что находит отражение в его художественном творчестве.

Характеризуя художественный язык современных писателей, лингвисты отмечают, что в тексты хлынуло неоправданно много иностранных слов, всё чаще фиксируются нарушения семантической сочетаемости слов, стали появляться усечённые слова. У некоторых писателей наблюдается маниакальная  тяга к нецензурным выражениям, неуместно используются иностранная лексика и бранные слова и т. д. Одним словом, сегодня язык художественной литературы живёт активно, бурно, но становится не богаче и чище, а обширнее и грязнее. И это зачастую снижает ценность современного художественного Слова.

Многих волнует и складывающаяся в целом ситуация в поэзии. Вот всего лишь одна иллюстрация этого беспокойства. Николай Ерёмин так отозвался о поэзии Марины Саввиных: «Я ощущаю щедрость поэтического таланта, его космическую необходимость, направляющую мой дух туда, где вечность и восторг». И подобных хвалебных «пряников» М. Саввиных получала не один десяток. Я много раз читал её стихи — и ни одно из них не привело меня в восторг. А на днях пристально изучал подборку из девяти её стихотворений в только что вышедшем ежегодном альманахе поэзии «Глагол» (писал статью «Жгут ли авторы «Глагола» сердца людей?»). Вот одно из стихотворений.

8 августа 2014 г.

Это мой крест. Это мой крест.

Это твой вопль из чужих мест.

Это буй тур. Это дик вепрь

Рвётся злой див за большой Днепр.

Встань же, встань князь!

Оглянись – вновь:

В клочья мир, связь…

Только – кровь, кровь…

Только – боль, крик

У святых врат…

Только срыв, сдвиг…

Оглянись, брат!

Это, брат, долг?

Это – свет, честь?

Каинов – полк.

Каинова – месть.

Ознакомившись с подобными строками, не чувствую, чтобы мой дух направлялся «туда, где вечность и восторг». И козе понятно, что подобные  стихи М. Саввиных  снуют по страницам многих журналов не потому, что они насыщены «щедростью поэтического таланта», а совсем по другой причине: автор – главный редактор литературного журнала «День и ночь».

Если судить о значимости поэтов по литературным премиям, то самым крупным поэтом у нас является Лев Котюков (тоже главный редактор), у него этих премий за сорок перевалило. Кто-то в насмешку предложил его имя внести в книгу рекордов Гиннеса.

Как раковая опухоль стремительно растёт проблема под названием «смерть читателя». Школьников, сдавших ЕГЭ, недавно спрашивали: что вы теперь будете читать, когда над вами наконец не довлеет школьная программа? В основном отвечали: «Никогда и ничего!» А ведь любовь к чтению формируется в основном в школьные годы.

Закрытие «Журнального зала» Евгений Абдуллаев назвал «ударом под дых современной литературе», другие именовали случившееся «гуманитарной катастрофой». Не будем вдаваться в причины происшедшего, ясно одно: читателей бумажных литературных журналов станет ещё меньше. А нашему министру культуры всё это как-то до фени.

Задорный литературный критик Александр Кузьменков в одном из интервью совсем пал духом:

«Думаю, искушённые читатели почили в бозе. Нам с вами выпало несчастье жить во времена постмодерна… В такой эстетической парадигме искусством становится всё, что таковым объявлено, будь то хоть разбитый унитаз».

А ведь есть десятки способов приобщения людей к чтению. Об одном из них как-то упомянул в интервью Владимир Бондаренко. В США тысячи библиотек при кафе по всей территории страны, бери книгу, сиди там и читай хоть весь день. Эти библиотеки финансирует правительство. В этом же интервью известный литератор подчёркивает: «Не читающая нация – это вообще не нация, это не думающая нация. Она обречена на вымирание». Что с нами и происходит.

А вот другой способ, который приводит Пётр Алешкин в своей статье «Литературный процесс сегодня»:  «Когда в Англии перестали читать книги, и власти решили исправить положение, они поступили так. На каждом телеканале каждый день кто-то из известных людей, из кумиров молодёжи, стал рассказывать, какое влияние на его судьбу оказали книги. На одном из каналов выступила даже королева Елизавета. И так каждый день! Три месяца обработки по всем каналам, и в книжных магазинах выстроились очереди, и библиотеки, и читальные залы забили толпы читателей».

Так что эта проблема решаема. Беда в  другом: наши власти не пойдут по такому  пути, деградирующим народом легче управлять. А про модернизацию экономики страны они будут, как и раньше, проповедовать каждый день. Скорее всего, они считают, что на их век «бабла» от нефти и газа хватит, а «после нас хоть потоп».

Сегодня на полках книжных магазинов, количество которых продолжает стремительно сокращаться, картина та же, что и вчера: фантастика, эротика, антиутопии, изощрённые, а порой и извращённые в психологическом плане детективы.

«Современный читатель качественно изменился, он уже не тот, каким был в советское время, и это огромная проблема. Можно говорить о невосприимчивости читателя к литературе, требующей работы ума и души, сопереживания, осмысления горьких истин». (Юрий Козлов)

Не прекращаются дискуссии и о литературных премиях. Александр Кузьменков свою статью «Награждение непричастных» начинает так: «Убожество  отечественной словесности легко объяснимо, если вспомнить, что на дворе у нас эпоха постмодерна, где главный герой – симулякр, вторичный образ без первичного подобия… Литературный процесс в России давным-давно подменили премиальным… Минувший год не принёс ни шедевров, ни даже бестселлеров, но раздача слонов не прекращалась все 365 дней. И, согласно традиции, награждению подлежали непричастные…»

Перечисляя кому и какую премию дали, Александр Кузьменков вдоволь поиздевался, закидывая литературных лауреатов своей бесподобной иронией и сарказмом. Взяв на вооружение гротеск, автор утверждает, что «Букер», присуждённый «Цветочному кресту» Е. Колядиной сформулирован с загадочной мотивировкой «за продуктивный запах навоза». И далее, характеризуя колядинских персонажей, продолжает: «Прочие герои тоже не лыком шиты – у них каурые ляжки, они умеют топорщить глаза, вместо водки пьют сулему (она же токсичная двухлористая ртуть) и закусывают картофельными рогульками, даром что Пётр1 ещё на свет не родился. Фанфары в честь этого полуграмотного бреда вполне закономерны…».

С вышеприведенными оценками Александра Кузьменкова я полностью согласен. Ещё год назад, касаясь современной практики раздачи литературных премий, я высказывал аналогичные суждения в своей статье «Литературные премии в роли бижутерии» с той лишь разницей, что для иллюстрации взял не прозу, а поэзию.

А вот с последним абзацем статьи я категорически не согласен: «Собственно, а что вы хотели, господа? Иного нам не дано. В стране, где всё, — от власти до медицины – декоративно, другой литературы быть не может».

Мы живём в эпоху тектонического социального разлома, духовной и нравственной катастрофы. Для писателя – «это подлинное счастье: весь социальный организм во всех деталях раскрыт перед его глазами» и тут надо «осмысливать, писать, пророчествовать. В такие времена рождались «Слово о полку Игореве», «Бесы», «Как закалялась сталь», «Повесть о настоящем человеке»» (И.М. Ильинский). Талантливые писатели и поэты у нас, к счастью, есть, но их не хотят замечать ни «платные» литературные критики, ни книжные издательства, у руководства которых в голове царствует только одна формула — «деньги-товар-деньги».

Многие литераторы высказываются о литературной критике в том плане, что сегодня, мол, можно говорить о прекращении её существования. Полагаю, что это не совсем так. Да, у нас и близко нет новых Белинских, но, тем не менее, попытки стать хотя бы новым Писаревым наблюдаются.

Именно литературные критики в силу своих функциональных обязанностей отслеживают литературный процесс, а, значит, лучше, чем кто-либо, могут охватить значительную часть диапазона литературной продукции. Как же они оценивают литературные итоги 2018 года?

Платон Беседин, подводя печальные итоги прозы минувшего года, подчёркивает:

«Так что дальше?.. Уйдёт ли литература? Вряд ли. Но, определённо, она измельчает. Уже измельчала. Как и жизнь в целом. Ведь одно не может быть оторвано от другого. Процесс этот взаимный, а оттого ещё более убийственный. Особенно для такой страны как Россия, где слово всегда оставалось фундаментом и сутью».

Совсем недавно мы прочитали фельетон Александра Кузьменкова «Литературные итоги-2018», в котором он в шутку (а лучше бы всерьёз) предложил учредить премию под названием «Золотой афедрон». И виртуально приглашал «на сцену» известных литераторов, при этом призывая их: «Об одном прошу: не надо сиротских песен про падение престижа литературы и культуры. Вы и убили-с…».

Всё больше критиков говорят о том, что современная литература сохраняет лишь родимые пятна нашей классики. Литературоведы всё реже пользуются термином «герой», видимо, понимая, что само это слово подразумевает не просто древнегреческую этимологию, но и героический поступок. Всё чаще отдают предпочтение  терминам «характер», «персонаж», «субъект действия», «субъект речи».

В одном из интервью Владимир Бондаренко сказал: «Если власти не обратят внимание на положение русского народа в провинциях, нынешний век ждёт жесточайшая русская национальная революция. Будут безжалостно резать всех чиновников и жечь их усадьбы… Вот об этом и должны сейчас писать русские писатели». По мнению В. Бондаренко, типичная слабость современных писателей – «мало вымысла, писатель теряет дар вымысла, живут за счёт тех или иных ярких впечатлений: чеченская война, нацболы, учёба, неудачная любовь – всё из жизни…».

Самым существенным фактором, влияющим на положение дел в литературе, было, есть и будет отношение к ней государства. Опять вынужден процитировать Владимира Бондаренко: «Никакая русская идея, которую в потёмках ищет Владимир Путин, невозможна без важнейшего значения слова в жизни страны.… Это осознанная государственная политика: запрет на писателя, запрет на литературу. По своему власти правы в своей боязни литературы, все волнения и революции начинались с «гордо реющих буревестников»… Потому и держат писателей в чёрном теле, но долго не продержат – прорвётся». Скорее всего, известный публицист и литературный критик прав.

Мы не первые, кто «посетил сей мир в его минуты роковые», и знаем, что литературная шелуха отпадёт. В истории русской литературы останутся творения тех, «у кого, кроме пера в руке, есть ещё совесть и честь, кто служит литературе и народу непродажно и жертвенно» (И.М. Ильинский).

Валерий Румянцев