– Санёк, ты не в магазин? — окрикнула с балкона соседка.

– Ага.

– Прихвати мне, как всегда — денежку я отдам.

«Как всегда» для бабы Люси Шапошниковой — бутылка водки «Мягков».

По паспорту старушке под семьдесят. Но она многим ровесницам дала бы фору, если бы не больные ноги. Артрит или артроз её достал — врать не буду, но с пятого этажа лишний раз старается вниз не спускаться. По этой причине даже в магазин ездит на такси, словно «новая русская». Ни мужем, ни детьми не обзавелась. Бобылка.

«Не жили богато, нечего и начинать», — смеётся она, если пребывает в хорошем настроении. А когда болезнь достанет, так бросит сквозь зубы: «Пипец подкрался незаметно!»

С бутылкой водки в пакете звоню ей в единственную в доме квартиру с деревянной дверью. Все остальные, с первого по пятый этаж, как в тюрьме — железные.

– Иду, иду, — отзывается баба Люся и гремит ключом. — Слышу! Не глухая!

Отдаю пакет.

– Спешишь? — тормозит хозяйка. — Зайди, потреплемся.

Опираясь на клюшку и едва переставляя опухшие, словно ошпаренные ноги, баба Люся тащится с пакетом на кухню. Я плетусь следом, привыкая к запахам мази и жареной картошки.

За дверью советских времен холодильник «Саратов». У окна деревянный кухонный стол. В углу иконостас с образами Николая Чудотворца, Спасителя и матушки Матроны Московской. Рядом настенный церковный календарь.

На столе куча разноцветных блистеров таблеток, тонометр, трехлитровая банка с чайным грибом, ваза с высохшими яблоками.

– Садись, корреспондент! — командует баба Люся. Помнит, что я когда-то работал в газете.

– Махнешь пятьдесят грамм?

– Спасибо.

– Под картошечку, с солёным огурчиком! По пятьдесят грамм даже врачи рекомендуют для профилактики сердечнососудистых заболеваний.

– Завязал я с этим делом…

– Не стесняйся! Мы свои люди, — баба Люся легко, не поморщившись, словно воду, махнула гранёную стопку водки, занюхала хлебом. Взглянула на заурчавший холодильник, вздохнула:

– Эх, Саня, Саня, жизнь промчалась, как карусель. Помнишь, в парке была «Воздушная карусель»? Я до безумия любила на ней кататься… Старшие девчонки уже с парнями на «лодочках» качались, а я всё на карусели. Они смеются, пальцем тычут, мол, как маленькая!.. Ну, что, накатишь стопочку? — не отстаёт баба Люся. — Последний раз спрашиваю!

– Не-не, спасибо!

– Вот, что ты за мужик такой? Непьющий! У нас в гостинице тоже один непьющий был — Фёдор Павлович. Я там администраторам работала, а женоподобный дядя Федор был директором. На «а» говорил. Но боялся меня, как чёрт ладана. По имени-отчеству обращался — Людмила Васильевна. Думаешь, почему?

– Откуда я знаю…

– И никто об этом, кроме нас с Федей, да двух товарищей с улицы Свердлова не знал.

– Свердлова, 14?

– Так точно, — баба Люся хитровато улыбнулась. — Анекдот помнишь: «А» и «Б» сидели на трубе? «А» упало, «Б» пропало. «И» служило в КГБ. Меня туда сосватал второй секретарь горкома Капустин, курировавший нашу комсомольскую организацию. Туристические гостиницы находились под негласным контролем конторы. Стучали все: дежурные по этажу, горничные, официантки. А администратору сам бог велел — через мои руки шли все документы на заселение. Свои отчеты я подписывала: «Багира». Это прозвище я сама себе придумала, позаимствовав имя чёрной пантеры из мультфильма «Маугли».

– Багира! — усмехнулся я.

– Да, Санёк, была такая строка у меня в биографии. Представить страшно, сколько бумаги исписано за годы перестройки, когда к нам туристы из Польши хлынули.  Молодые ребята тащили целые чемоданы дефицита. Джинсы, футболки, кроссовки, косметику, жвачку, даже полиэтиленовые пакеты «Montana». А на следующий день всё всплывало в коммерческих ларьках и на барахолке. К польским панам у нашей конторы вопросов не было. Они, довольные, отбывали восвояси. Вопросы были к нашим фарцовщикам… Кузе Рыжему, Валере Прянику…

С Валеркой Пряниковым мы когда-то вместе учились в школе. Симпатяга. Спортсмен, отличник. Но в институте в фарцовку ударился и попал под «бабочку», как называли 88 статью УК РСФСР за нарушение правил о валютных операциях. Двадцати долларов ему хватило, чтобы сесть на два года. В колонии подхватил туберкулёз, откинулся и через месяц помер…

Покидая квартиру захмелевшей соседки, я решил, что больше моей ноги здесь не будет. Нашла мальчика бегать за водкой, стукачка.

Олег Гонозов