Автограф, о котором пойдёт речь, я получил только сейчас, в конце ноября 2015 года, по почте. Он совсем «свежий» и написан на аудиодиске, который называется «Папка Мандельштама», автором этой семи с половиной часовой записи Софьей Игнатьевной Богатырёвой.
В отличие от большинства полученных мной автографов, я сам попросил её написать мне несколько слов, потому что…

Совсем недавно, год или два назад, я познакомился по интернету с Юрием Ивановичем Метёлкиным – замечательным человеком, энтузиастом, собирающим разбазаренный в годы перестройки-перестрелки Золотой фонд Всесоюзного радио, эту уникальную коллекцию записей, хранилище бесценных опусов, начиная с первого момента радиовещания в нашей стране. Я тоже переслал ему несколько десятков из большого количества своих записей, чудом сохранившихся у меня. Дальше – больше: мы нашли общих знакомых и друзей, и оба радовались нашим встречам в виртуальном мире, делились новостями, и однажды Юрий Ивановичсказал мне, что ему очень повезло – он сделал запись об истории последних стихов Осипа Мандельштама, рассказ Софьи Игнатьевны Богатырёвой, в семье которой хранилась эта бесценная папка.Когда я услышал это имя… ну, трудно передать моё удивление, радость… и сверлящую мысль: «Не может быть!» – не от неверия, а буквально от счастья! «Телефон, телефон есть?» – я не мог дождаться, чтобы позвонить и убедиться, что услышу незабываемый голос «той самой» Богатырёвой…

Я очень волновался, набирая номер, и вот: несмотря на ой, сколько пролетевших десятилетий, я услышал его – точно такой же, не изменившийся голос Сонечки Богатырёвой! Если Константин Сараджев различал около двух сотен обертонов каждой ноты колокольного звона, то я определяю для себя людей по голосу и интонациям разговора и пения. Это происходит совершенно независимо, не специально – у меня создаётся образ человека, и нет надобности ничего формулировать, выражать словами, и он остаётся навсегда так же, как память запахов.

Когда я услышал первый звук голоса в телефонной трубке, сразу перелетел расстояние, время и оказался в 1970 или 71 году на десятом этаже в доме редакций «Правды» на улице Правды в редакции журнала «Пионер». Там Софья Игнатьевна Богатырёва заведовала отделом поэзии. По длинному коридору от лифта надо было пройти мимо кабинета главного редактора Натальи Ильиной. Дверь её была всегда открыта, она сидела склонённой над столом и работала, но сама первая здоровалась с проходящими мимо. Это для меня, совершеннейшего новичка в редакциях вообще, только делавшего первые шажочки, было ошеломительно… К сожалению, больше такого мне в жизни и литературных скитаниях по редакциям нигде не встречалось. Но неожиданное приветливое «Здравствуйте!» для новичка было чрезвычайно важно, и трудно это выразить… А дальше через несколько метров дверь и опять приветливое «Здравствуйте!» таким звонким, льющимся, богатым обертонами, я бы сказал, вокальным голосом, и знакомство с редактором поэзии. На вид она была школьницей девятого – десятого класса, такой располагающей, очаровательной – только влюбиться!

«Софья Игнатьевна… Юра Качаев мне порекомендовал», – я лепечу и смущаюсь.

«А, помню! Вы стихи принесли! Давайте, оставьте мне…»

Так с лёгкой руки замечательного писателя Юрия Качаева и благодаря заинтересованности редактора я начал печататься в журнале «Пионер». А за стихами, обращёнными к детям, после нескольких публикаций принёс нечто совсем другое – «взрослое» – и при очередном посещении редакции получил совершенно определённый и необсуждаемый вердикт: «Миша, это у нас не пройдёт!» Честно сказать, я и не ждал другого, а Софья Игнатьевна, будто почувствовав моё огорчение и даже разочарование, добавила: «Подождите! Я вам сейчас что-то покажу! – и протянула вынутые из ящика стола несколько листочков. – Только никуда не уходите. Читайте здесь…» – и вышла из комнаты. Это были стихи Бориса Слуцкого, с которым я тогда ещё не был знаком. Напечатанные на машинке с правками на полях, написанные от руки сползающими строчками, одно стихотворение вообще карандашом… я понял, почему они из стола, а не из высоченных лохматых стопок, лежащих на виду, и почему мне Сонечка дала их прочесть… И как бы подтверждая мою догадку, она сказала мне: «Не можем пробить, чтобы напечатать!» Это была успокаивающая (ну, если стихи Слуцкого не могут пробить!), но очень горькая пилюля. Не знаю, почему Софья Игнатьевна доверила мне прочесть и знать это, но я был очень благодарен ей. Наверное, она поверила своей интуиции… думаю, что так…

Как далеко это всё… И вот теперь я очень волновался, когда услышал в трубке знакомый переливчатый голос: «Алё!» – «А вдруг забыла, а вдруг уже всё прошло – стёрлись все литературные и человеческие симпатии? И как мне: по имени называть её, или опять, как в самом начале, по имени и отчеству?». Я робко назвался, и радостное «Миша!» в ответ всё поставило на место. Я был просто счастлив, что нашёл Сонечку Богатырёву.

После того, как я послушал запись, сделанную Юрием Метёлкиным на замечательном сайте «Старое радио», который легко найти в интернете (http://svidetel.su/audio/1891) и тоже приобщиться к уникальным её воспоминаниям, после его радостных восклицаний, что он счастлив, что ему это удалось, после того, как я стал обладателем диска с семью с половиной часами (!) потрясающего рассказа…

Я не стану пересказывать слова Софьи Игнатьевны по поводу этой записи, выпущенной на диске «Старым радио» совместно с издательством «Ардис», а тем более пытаться сделать его «краткое содержание»! Каждый заинтересовавшийся сможет прослушать запись и составить своё мнение.

Но чтобы читателям было понятно, о ком и о чём идёт речь, приведу несколько абзацев из аннотации, вложенной в коробочку с записью.

«Папка Мандельштама, о которой идёт речь, на вид ничем не примечательная, в течение 11 лет, с 1946-го по 1957-й хранила бесценный и смертельно опасный груз: полное собрание ненапечатанных стихов Мандельштама.

Софья Игнатьевна Богатырёва, тогда Соня Ивич, познакомилась с драгоценной папкой подростком 14 лет, когда вдова поэта передала её отцу, писателю Игнатию Игнатьевичу Ивичу, стихи погибшего мужа; все свои школьные и студенческие годы она была полноправным участником хранения стихов, а в 1954 году вдова поэта завещала «девочке-Зайцу», как её называла, право распоряжаться поэтическим наследием Осипа Мандельштама.»

Конечно, я тогда ничего этого не знал! Да, уверен, что вообще немногие знали об этом без всякого преувеличения подвиге! Если кто-то сомневается, что это именно подвиг, пусть вспомнит, в какой стране мы жили, и как её правители всех рангов боялись Слова и устного и печатного. Боялись! Особенно те, что выползали на свет по праздникам на трибуну и буквально стояли над трупом своего вдохновителя!

И ещё одна цитата из аннотации.

«Вторая встреча с папкой, точнее, с её содержимым, произошла в 2001 году, когда Софья Богатырёва, в ту пору профессор русской литературы в США, увидела хранившиеся в её родительском доме листочки в библиотеке Принстонского университета, где они содержатся в специально оборудованных подземных помещениях, не подверженных колебаниям температуры, и надёжно защищённых от влаги.»

Сейчас Софья Игнатьевна Богатырёва живёт на Западе США, в Денвере, но голос её, казалось бы отдалённый от меня несколькими десятилетиями, совершенно рядом и так же обаятелен и благожелателен. И я, как в юности, когда делал первые шаги в литературе, могу показать ей какие-то свои новые и уже опубликованные литературные опусы, книги, чтобы выслушать её абсолютно непредвзятое и компетентное мнение, которому я безоговорочно верю – ведь она мой первый редактор! И мнение её для меня до сих пор очень много, очень много значит!

Она преподаёт свой любимый предмет «Русская литература» в разных престижных американских университетах, выпускает книги о Серебряном веке, пишет статьи, читает лекции…

Воспоминания с диска «Папка Мандельштама» перейдут из аудиоформата на бумагу, и это будет замечательная книга воспоминаний о людях, среди которых выросла Сонечка Богатырёва и которые были и есть самый высший эшелон русской культуры двадцатого века. Я бы назвал эти воспоминания: трагический дневник эпохи. И это большая удача всей мировой культуры, что Софья Игнатьевна Богатырёва нашла в себе силы снова пережить в душе страшные годы и запечатлеть их для всех, кто будет жить после нас.

Мне очень дорога строчка её автографа о моих литературных работах «…от прилежного их читателя (в прошлом издателя)».

Я буду всегда не только беречь этот автограф, но и гордиться им!

Михаил Садовский