Статья о людях героических профессий. Татьяна Иноземцева – костромской поэт, возделывавший сначала почву в полях родного края (по образованию она – агроном), после перелопачивавшая слов руду в должности журналиста одной из районных газет.  Поэзия неотступна от всех ипостасей автора с ранних лет – первый сборник «Любовь и хлеб» вышел у Татьяны Николаевны в 1977 году. Книга избранного «Планета-женщина» вобрал в себя лучшее из написанного, из опубликованного и даже не видевшего прежде страниц печати. От ранних интонаций, нежных и задорных, до сдержанной, но решительной, твёрдой приговорённости и проговорённости тем и вопросов словами. От полноты надежд юности к завершённости мечтаний, но неутомимости думушки, не отговорённости рощи золотой.

Некоторые тексты сборника прикладные, профессиональные, агрономические – создавалось даже неприятное впечатление, что перед читателем перерождение во плоти канонического производителя стихов по поводу каждому – героя Ильфа и Петрова из «12 стульев» поэта Ляписа-Трубецкого. К счастью, впечатление — это ошибочно, и книга в целом его рассеивает: тем, к которым обращается автор, немало. Заметно, что с годами требовательность автора к стилистике, к изыскам поэтическим, к художественности ускользает (увы).  Но требования к себе, как оратору, говорящему, произносящему, возглашающему, у Татьяны Иноземцевой не становятся меньшими. Лирика становится и более жёстко социальной, с приговорами явлениям, язвам, как любит выражаться учебник, и более сентиментальной одновременно – всё больше направленных на себя подведений промежуточных итогов, которые автор выносит практически как окончательные.

Как примеры удач слога, метафоричности, приведу следующие:

«Неуют обнимает за плечи…»

 

«От больницы гулкими садами

Шёл неслышный, вялый, серый снег.

Гордый месяц белыми губами

Улыбался, словно человек».

 

«Угасающий дальним смехом

Август вытравлен в ноябре».

Вердикты, отповеди, наблюдения, краткие изречения, готовые в афоризмы выйти, встречаются всё чаще к завершению книги.

«Мужики-то просят есть,

А стихов не просят».

 

«С заглавной буквы Хлеб зови!»

 

«Про любовь стихи не декламируйте.

Про любовь – читайте про себя».

 

«От меня – не уберечься

И, как грех, не отпустить.»

 

«На неверии храм не построить,

На неверии выстроен ад.»

 

«Нам не купить уже монету,

Чтобы купить назад Христа.

…..

И как на рубище заплаты,

На картах наши города».

…

За грех великий Божья кара:

Не имут сраму на Руси.»

(из текста из 1990-х о продаже в Женеву одной из русских икон)

Всё более открыто проступают в текстах Иноземцевой христианские помыслы:

«Но знаю я: нету прекрасней вины –

Не ранить, не ранить, не ранить».

При этом они не надмирные, а совершенно от мира сего, со знанием его прописаны:

«Равно преступленью – слыть слабою.

И в чём виновата? Бог весть!

Но это проклятье – быть бабою

Дай Бог мне достойно пронесть!»

И ещё:

«Но кроме Бога нету никого,

Кому на этом свете можно верить».

 

«Старею я, и всё яснее вижу

Одну причинно-следственную связь:

Совсем не тот ничтожен, кто унижен,

А тот, кто унижает, не стыдясь.»

Но и Бог, его идея, — не завершение, не окончательный ответ в духовных поисках поэтессы, ведь , как говорит её строка:

«Отпустит Бог, но совесть не отпустит.»

И от себя прежней, молодой, автор тоже не открещивается, не отрекается:

«Жить начинать сначала – пошло.

Увы, я не перерожусь.

Стыжусь своих ошибок прошлых,

Но больше будущих стыжусь.»

Среди многословья стихотворений книги, где встречаются и не характерные для провинциальных поэтов верлибры, явно ощущается личная трагедия, которая, меж тем, не подавила, не раздавила человека, а , по словам автора, «горе песней стало.» А это редкий дар, может, более нужный читателю, чем чисто поэтические достоинства книги.

Сергей Уткин

Фото с сайта Культура.РФ