ЧЕСТНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ ДОЛГА

ИЛИ БЕСЧЕСТНОЕ ПАРАЗИТИРОВАНИЕ?

Культ труда завещан нам Творцом и принят нашими мудрыми предками как основной закон человеческого существования. Как ни богата дарованная нам природа, а без соответствующих физических и умственных усилий человек давно бы вымер.

Проблема труда тесно связана с проблемой появления человека на Земле. Библия трактует трудовую ипостась человека двояко: как кару Божью и как благодеяние. Наказывая Адама за ослушание в отношении древа познания добра и зла, Господь присудил: «В поте лица твоего будешь есть хлеб» (Бытие. 3.19). Это, разумеется, кара. В то же время, благодаря Ноя за «работу по возделыванию земли» (Бытие. 5.29), Господь, по сути, благословляет трудящегося человека вообще и трудолюбивого – в особенности. Апостол Павел во втором послании к Фессалоникийцам ставит точку в этом вопросе: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (3.10).

Наши предки учитывали двойственный характер труда и всё же больше склонялись к трактовке труда как Божьего благословения. Понимание труда как обязанности отражено в русских народных пословицах «Богу молись, а сам трудись» и «Человек рождён на труд». Но в пословицах «Бог труды любит» и «Без труда нет добра» делается упор уже на нравственной стороне труда. В первом случае подчёркивается любовное отношение Бога к человеку труда, во втором – труд утверждается не только как основа материального благосостояния человека, но и как главный критерий его нравственности.

Нет однозначности в научном подходе к происхождению человека и роли труда в его становлении. Первые английские колонисты в Северной Америке выражали твёрдое намерение жить в строгом соответствии с христианскими заповедями в отношении труда. Капитан Джон Смит, обращаясь к колонистам в 1609 году на территории нынешних США(!!!), наставлял: «Вы должны руководствоваться знанием, что тот, кто не работает, тот не ест… Труд тридцати или сорока честных и трудолюбивых человек не должен расходоваться на поддержание 150 праздных бездельников».

Полтора столетия спустя тоже Смит, но уже Адам (1723-1790), стал основателем либеральной политико-экономической теории всесилия рынка как незаменимого регулятора хозяйственной деятельности отдельного человека и всего человечества. Роль труда у него была тщательно заретуширована, зато сделан упор на свободе производства и обмена товарами. Благодаря этому труд и труженик превратились у Адама Смита в средство обогащения именно паразитических элементов, которым в условиях рынка досталась вся выгода от производства и обмена товарами.

Шотландцу Адаму Смиту пришёл на помощь естествоиспытатель-англосакс Чарлз Дарвин (1809-1882), сделавший упор на «естественном отборе», по которому в природе выживает сильнейший.  При этом о труде у Дарвина речи нет. Просто в постоянно меняющихся природных обстоятельствах выживает, по его мнению, лишь тот, кто лучше приспосабливается к происходящим изменениям. Человек и есть тот вид животного мира, который оказался самым сообразительным и самым приспособленным к меняющимся жизненным обстоятельствам.

Адам Смит и Чарлз Дарвин поставили в неловкое положение основателей теории научного коммунизма Карла Маркса (1818-1883) и Фридриха Энгельса (1820-1895). Теория Дарвина импонировала им своей подчёркнутой приземлённостью. Идея самопроизвольного развития животного мира от амёбы к человеку позволяла основоположникам марксизма обосновать их воинствующее безбожие. Однако теория Смита смущала своим цинизмом и поощрением паразитических элементов. Поэтому слабое звено дарвинизма и либерализма они решили сделать сильным звеном собственной политической экономии, объявляя, что именно «труд превратил обезьяну в человека». Следовательно, культ труда и есть, по Марксу, главное в практической жизни человека.

В России ещё до рождения заграничных теорий труд рассматривался русским народом как основа жизни. «Без труда, — гласила из века в век русская народная пословица, — не вынешь и рыбку из пруда». Под трудом же на Руси понималось напряжение не только физических, но и умственных сил. Трудолюбивый человек всегда и везде у нас пользовался уважением, и к таковым относили людей прилежных, работящих, не терпящих праздности.

Не удивительно поэтому, что Владимир Ленин, возводя в культ марксистскую теорию, в самом марксизме поставил во главу угла именно культ труда. В работе «Государство и революция» (1917) он ужесточил формулу апостола Павла, придав ей категоричность закона – «кто не работает, тот не ест». В отличие от апостола Павла, стремившегося усовестить праздного человека, Ленин придаёт труду принудительный характер. В статье «Как организовать соревнование» (1918) Ленин называл всех праздных людей «жуликами» и настаивал на том, чтобы они «сидели в тюрьме или отбывали наказание на принудительных работах».

Парадоксальность ленинских  формулировок состоит в том, что атеист Владимир Ленин в культе труда не только прибегает к аргументации апостола Павла, но и, по сути, возвращается к первичной библейской трактовке труда как божественной кары человека за его прегрешения перед Богом. Как бы то ни было, трудовая повинность превратилась в России в практическую заповедь социализма. Статья 18 Конституции РСФСР 1918 года объявила труд «обязанностью» всех граждан республики и провозгласила лозунг: «Не трудящийся, да не ест!». Конституция СССР 1936 года, оставляя неприкосновенной обязательность труда, возвела труд также в «дело чести». Принципом социализма стала формула – «от каждого по способностям, каждому – по труду».

У понятия праздности не менее длинная история, чем у категории труда. Первоначальная её трактовка имела высшую степень позитивности. Будучи производной от церковных праздников, праздность на ранней стадии подразумевала всеобщее воодушевление и демонстративное торжество. В «Библейской энциклопедии» утверждается, что церковные праздники были «узаконены самим Богом» (Т.2. Стр. 80), а суббота являлась «царицей праздников». Соблюдение праздников, по Моисею, носило обязательный характер, а их несоблюдение жестоко каралось, вплоть до смертной казни. Сами праздники означали не только полное освобождение людей от любого труда,  но и публичное проявление веселья и радости.

Однако в христианстве акценты в отношении праздников и праздности резко сменились. Иисус Христос снял с субботы ореол святости, объявив: «суббота для человека, а не человек для субботы» (Марк. 2.27). Апостол Павел во втором послании к Фессалоникийцам говорил: «Некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся; таковых увещеваем…, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб… Если же кто не послушает…,  того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его» (3.11-14). Здесь весьма примечательно слово «суетятся». Показную «деятельность», рассчитанную на то, чтобы ввести людей в заблуждение, апостол Павел без обиняков относил к безделью, требуя от христиан подлинного труда, а не его имитации.

Русский народ издревле строго отделял праздники от праздности. Праздники он относил к заслуженному отдыху после затяжной полосы трудовых буден. А потому в праздники он позволял себе временное расслабление и веселье от души. Но это был краткий миг, передышка перед новым трудовым подвигом. «Делу – время, — говаривали наши предки, — потехе — час». Имея в виду «время» суток, они отводили «потехе» (веселью) всего один час. Остальные 23 часа, включая сон, еду и прочие нужды, они посвящали «делу» (работе, труду), полагая его главным в жизни человека.

Праздность русский народ категорично осуждал, рассматривая её как величайшее зло и даже как корень всех зол, творимых на Земле. «Праздность – мать пороков», — утверждали наши предки. «Праздный, — предупреждали они, — на грех натолкнётся». «Праздным бес качает», — намекали они на дьявольскую природу праздности. «Праздная молодость – беспутная старость», — говаривали они, указывая на конечную гибельность неудержимой тяги к безделью. Суммируя мораль народных пословиц, приходится признать глубокую прозорливость наших предков и их непоколебимую веру в благодать труда и трудолюбия.

 Возводя в культ труд и объявляя тягчайшим грехом праздность, и Библия, и народ делали упор не просто на благодати труда, а на благословении труда праведного, честного, добросовестного. «Лучше немногое с правдою, — убеждал в древности мудрый царь Соломон, — нежели множество прибытков с неправдою» (Притчи. 16.8). Того же мнения придерживались и наши предки, утверждая, что «белые ручки чужие труды любят» и что «трудовая денежка плотно лежит, чужая ребром торчит». Здесь праздность ассоциируется с «белыми ручками» и воровством «чужих трудов». Честно же заработанная копейка ценится на вес золота.

Такова длинная смысловая история труда и праздности в отношениях человека с Богом, природой и другими людьми. На практике всё происходило гораздо сложнее и запутаннее. На ранней стадии мировой капитализм начинался с вложения избыточного капитала в перспективное дело, конкретное производство, продукт, товар, обеспечивающий удовлетворение разносторонних потребностей человека. Но уже в этот период труд постепенно стал терять свою реальную значимость, уступая место принципам выгоды и конкурентной борьбы, не имевшим к труду прямого отношения.

На поздней стадии капитализма происходит нарастающее расширение прослойки паразитирующих элементов. В дело идут обман, бесчестное надувательство, порождающие разного рода аферы, финансовые пирамиды, биржевую игру.  С рождением монополий и транснациональных корпораций устанавливается по всему миру диктатура капитала. При этом нарастают его агрессия, подавление и эксплуатация слабых, ложь, обман и бесчеловечность. В последнее время мир свалился в войну всех против всех, с господством идей снобистского дарвинизма и человеконенавистнического мальтузианства.

Россия дважды ломала планы утверждения на Земле культа бесчестной праздности мировыми элитами. Первый раз это произошло в 1917 году, когда наша страна культу капиталистической праздности жёстко противопоставила культ социалистического труда. Второй раз это случилось в 1941-1945 годах, когда культ героического труда советских людей на фронте и в тылу спас мир от худшей диктатуры паразитических элементов – диктатуры расовой дискриминации. Однако на волне великих побед и достижений в советской элите стали всё больше проявляться склонность к карьерному соперничеству, роскоши, разгульной праздности и увёртливому паразитированию.

Касательно кардинальной перемены отношения к труду «рыба» у нас стала «гнить с головы». С приходом к власти Никиты Хрущёва состоялась перетряска советской элиты. В неё влился большой отряд освобождённых политических заключённых, среди которых было немало противников не только коммунистической, но и социалистической идеи (идеи обязательности труда). Образовавшееся прозападное диссидентское ядро нашло понимание и поддержку среди сытой брежневской номенклатуры, в которой всё более активную роль стала играть паразитическая прослойка. Именно при Леониде Брежневе в СССР произошло фактическое перетекание власти от партийных бонз к теневым творцам политики.

Михаил Горбачёв и Борис Ельцин, по сути, лишь завершили процесс передачи власти в СССР и в России новой элите, сформировавшейся в недрах социалистической системы на принципах культа угодливой праздности и бюрократического паразитирования. В 1991-1993 годах эта паразитическая элита торжествующе вышла из подполья и захватила власть в стране путём государственного переворота. Её победа была закреплена Конституцией РФ 1993 года, в которой право на труд и достойное его вознаграждение было подменено правом на частную собственность и паразитическое существование владельцев земель, её недр и всего производимого рабочими руками.

С течением времени соотношение доли тружеников и  паразитов в  мире и России существенно менялось. Судя по раскладу Джона Смита, в начале XVII века на одного труженика в капиталистической Европе приходилось примерно пять паразитов. В дореволюционной России, согласно пословице «один — с сошкой, семеро — с ложкой», эта пропорция достигала один — к семи. Сегодня в нашей стране на одного честного труженика приходятся уже сотни нахлебников. Огромный банковский сектор представляет собой чистое ростовщичество. Паразитирующие посредники составляют у нас целый класс. Доминирующей отраслью «производства» в России стала сфера услуг.

Но беда не только в этой нарастающей диспропорции. Наличие стабильной массы паразитических элементов в человеческом обществе привело к образованию нового вида человеческих индивидуумов. Мы не заметили появления среди массы homo sapiens человекоподобного подвида homo parasitos. Его отличительными чертами стали патологический эгоизм, презрение к роду человеческому и неудержимая, бешеная алчность. Согласно теории Дарвина, именно этот подвид лучше других людей приспособился к временным изменениям, а потому и должен придти на смену homo sapiens.

В теории это выглядит вполне логично. На практике же мы имеем дело не с прогрессивным явлением, а, наоборот, с явлением вырожденческим, возвращающим человечество к животным истокам. Веруя в то, что труд превратил обезьяну в человека, следует признать и то, что развращающая праздность, в конечном счёте, возвратит человека даже не к обезьяне, а прямиком к амёбе, одноклеточному организму, размножающемуся без всякого труда — простым делением ядра. Ядро паразитизма у нас созрело и перезрело, и оно начинает делиться с геометрической прогрессией.

Процессу стремительного размножения паразитических элементов будут в немалой степени способствовать лелеемая элитами роботизация, освобождающая человека от физического труда, и меры по созданию искусственного интеллекта, избавляющего человека от труда умственного. Свой вклад в вырожденческий процесс вносит моральное унижение честных тружеников, возводимых элитой в ранг быдла (рабочего скота), и возведение влиятельных представителей паразитического класса в герои труда.

Инертному движению паразитирующей российской элиты к пропасти вырождения должны быть противопоставлены государственная и народная воля. Коронавирус, ударивший в России в первую очередь по раскатывающим по заграницам представителям элиты, ставит перед российскими властями задачу принятия жёстких мер. Разумеется, речь не идёт о возврате к судебному преследованию тунеядцев, хотя преступные элементы в этой среде должны получать должное наказание.

Государство должно повернуться лицом к честным труженикам и оградить их от сонма паразитов, ныне обладающих привилегированным статусом. Банковская сфера должна быть поставлена под жёсткий контроль Центрального банка РФ, а сам этот банк должен стать без всяких уловок государственным. Главным посредником между производителями товаров и их потребителями должно стать опять-таки государство. Сфера услуг должна быть чётко разграничена между государственными структурами и частными лицами; последние должны играть исключительно вспомогательную роль. Главная же задача государства состоит сейчас в том, чтобы начать войну с мошенничеством, начиная от государственного аппарата и кончая телефонными шантажистами.

Перечисленные задачи вовсе не являются невыполнимыми. В Китае и подавляющем большинстве западных стран их назвали бы для правительства рутинными. Но в России, в итоге 30-летней либеральной бездеятельности, они выросли до гигантских размеров. И сейчас их надо решать уже не политическими, а чисто практическими средствами. Новый состав правительства производит впечатление вполне работоспособного органа, сознающего свою ответственность перед высшим руководством и трудолюбивым российским народом. Ему и карты в руки.

Важно понять одно: если мы сегодня не удалим огромные клубки паразитов из государственного и народного организма, завтра наша страна превратится просто в плесень, презираемую другими народами.

Александр Афанасьев