Александр Александрович

ФАДЕЕВ

советский писатель, общественный деятель, журналист, военный корреспондент,

Генеральный секретарь и Председатель Правления СП СССР, Лауреат Сталинской премии, Кавалер двух Орденов Ленина, Лауреат премии Ленинского Комсомола

(1901-1956)

«Мы были одним поколением, вовлеченным в великий поток революции»

Родился будущий писатель в семье революционеров 24 декабря 1901 года в селе Кимры (Тверской губернии), там же, в Покровском соборе, был крещен и наречен в честь отца – Александром.

Родители были уже далеко не молоды: Александру Ивановичу исполнилось 43, а матушке Антонине Владимировне – 28 лет. Оба прошли суровую школу взросления: один – в народническом движении, подвергаясь гонениям, репрессиям и ссылкам; другая, примкнув к социал-демократам, выполняла ответственные поручения партии. Они и познакомились не на курорте или роскошном балу, а… в тюрьме, куда девушка, сказавшись «невестой», пришла к арестованному на свиданье, чтобы передать «посылку» от его единомышленников. Антонина навещала Александра еще несколько раз, её поразила не только внешность революционера, но его стойкость и мужество, а также непоколебимая уверенность в победе народа над ненавистным царизмом, и она… влюбилась! А когда Александра Фадеева отправили в административную ссылку в Шенкурск Астраханской губернии, Антонина, окончив фельдшерские курсы, поехала к нему. Там они и повенчались.

В 1900 году родилась у них дочь Татьяна, в следующем – сын. Но семья после окончания ссылки отца, странствовала по разным городам и весям: Шенкурск, Путилов, Кимры, Курск и, наконец, Вильно, где они «осели» на 5 лет. Но счастья не было. Отец – суровый, жесткий, не терпящий возражений, считавший, что настоящий революционер не должен иметь семью, которая лишь мешает служить святому делу. Мать, фельдшер и акушерка, была единственной кормилицей семьи, – детьми, по сути, никто не занимался, они были предоставлены сами себе. И неизбежное случилось – в 1905 году Александр, поддерживающий эсеров, а Антонина – социал-демократов, – разошлись по идейным соображениям. С тех пор дети более никогда отца не видели (он был сослан в Сибирь на каторгу, а в 1916 умер от туберкулеза – ред.).

В Вильно вместе с Антониной Владимировной работал коллега – фельдшер Глеб Владиславович Свитыч, сын ссыльного польского революционера, сосланного на каторгу. «Глебушка», как звали его дети, часто бывал у них и очень привязался к ребятишкам, как и они – к нему. И вот эти малыши стали просить маму: «Возьми нам Глебушку в папы!». Но Антонина Владимировна лишь отшучивалась: «Да он мне в сыновья годится!», поскольку   Глеб был моложе её на 12 лет. Но судьба распорядилась иначе: Глеб был членом Виленского социал-демократического комитета, и Антонина Владимировна стала помогать ему в революционной работе – хранить нелегальную литературу, принимать из-за границы оружие и передавать его в боевые дружины. Совместная работа сблизила их, и в 1907 году они поженились, хотя родители Глеба были против. Однако брак был желанным, мать и отчим любили друг друга, и радости ребятишек не было границ!..

В начале 1908 года Глеб потерял работу, и семья перебралась в Уфу, где он устроился фельдшером переселенческого пункта на станции Уфа, а Антонина Владимировна занялась частной акушерской практикой. В доме воцарились любовь и счастье – и детей, и родителей.

«Дальний Восток – у меня в крови с детства!..»

Но долго жить в Уфе не пришлось: Мария Владимировна Сибирцева, родная сестра Антонины, давно звала её к себе во Владивосток. Глебу, естественно, не хотелось уезжать на «край света», тем более, что категорически возражали родители, но после долгих колебаний принял решение: «Куда ты, туда и я!», – сказал он жене. И осенью 1908 года семья Фадеевых уехала на Дальний Восток, где прошло детство и юность будущего писателя.

Но и там они не сразу обрели постоянное место жительства, в результате обосновались в селе Чугуевка, где прожили 8 лет; Глеб заведовал фельдшерским пунктом, а Антонина Владимировна ездила по близлежащим селам и деревням, как «скорая помощь», оказывая её нуждающимся. Там же у супругов родились еще два сына: в 1910 году – Борис, ставший офицером Советской армии и погибший в 1942 году; а в следующем году – Глеб, вскоре умерший от дизентерии.

В селе была церковь, при ней – церковно-приходская школа, где поначалу и учился Саша. Но, как вспоминает его сестра Татьяна, брат научился грамоте будучи еще совсем крохой, наблюдая за тем, как учили её. И в 4 года он уже читал, а стихи запоминал, благо была у него блестящая память, с двух лет и декламировал их, по-детски не выговаривая некоторые буквы.

«Помню Сашу, – рассказывала друзьям Татьяна, – это был очень подвижный, резвый ребенок, темно-русые волосы, светлые, очень живые васильковые глаза. Был он вспыльчив, но необыкновенно добр и впечатлителен, страдания других людей принимал близко к сердцу, стараясь всячески им помочь. Фантазия била ключом, выдумывал сказки, сочинял стихи, а в 10 лет, начитавшись Фенимора Купера и Майн Рида, написал приключенческую повесть «Апачи и кумачи» о мальчишках, убежавших в Америку. За сочинения, которые писал в школе, ниже оценки «отлично» не получал. У Саши был хороший музыкальный слух, знал на память многие оперные мелодии, любил театр и сам, как актер, участвовал в любительских спектаклях. Недурно рисовал с натуры, в семье смеялись: будет художником!..».

В 1911 году Александр поступил в коммерческое училище, а Татьяна училась в Зеленой гимназии во Владивостоке. Сначала они жили у Сибирцевых, потом снимали квартиру, но денег, что присылали из Чугуевки, не хватало, и Саша с 4 класса начал подрабатывать репетиторством. На лето дети всегда приезжали в Чугуевку и, помогая родителям, занимались всеми видами сельскохозяйственных работ – косили, сеяли, жали, вязали снопы, рубили дрова, топили печи. А Саша с детства умел запрячь лошадь, оседлать и ездить верхом, как настоящий казак.

Хорошую школу политического воспитания будущий писатель получил в семье Сибирцевых. Здесь постоянно собиралась передовая молодежь Владивостока, – читали Чернышевского, Добролюбова, обсуждали политические брошюры, горячо спорили, доказывая свою правоту, мечтали о светлом будущем. В этой семье выросли два героя Гражданской войны: Всеволод, который вместе с Лазо был сожжен в топке, и второй сын Игорь, погибший в боях с белогвардейцами под Хабаровском. «Как большевик, – вспоминал с благодарностью Фадеев, – я воспитан в этой семье и не в меньшей мере, чем в собственной».

 …В 1914 году вспыхнула Первая мировая война. Глеба мобилизовали, и домой он не вернулся, как потом стало известно, умер в 1917 году во время эпидемии сыпного тифа.

«Царя свергли, повсюду шли митинги, – вспоминала Татьяна. – Мама, которую избрали делегатом на Никольск-Уссурийский уездный крестьянский съезд, вернувшись, сказала: «Дети, большевики правы. Они за бедных. Хорошо хвалить Временное Правительство тем людям, у которых все есть». Саша очень любил мать, и её мнение было для него решающим, – он вступил на революционный путь, стал коммунистом, и жизнь посвятил борьбе за дело Коммунистической партии и трудового народа, борьбе за победу власти Советов в родной стране».

«По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед…»

Гражданская война прокатилась по всей стране, но самые драматические события развернулись на Дальнем Востоке. И шестнадцатилетний Александр Фадеев был не только свидетелем, но и активным их участником. Осенью 1917 года он, как член Союза рабочей молодежи, по заданию подпольного ревкома по ночам расклеивал с товарищами на улицах города революционные листовки, проявляя при этом незаурядную изобретательность и смелость. Однажды он сумел наклеить листовку в самом центре города – на дверях штаба интервентов. И в сентябре 1918 года Александра Фадеева на заседании подпольного ревкома в захваченном белогвардейцами и интервентами Владивостоке принимают в партию большевиков. Это высокая награда и огромное доверие!..

Весной 1919 года подпольный обком партии посылает Булыгу (партийная кличка Фадеева) к партизанам. И Штаб поручает ему ответственное задание – пройти по селам и деревням, агитируя крестьян вступать в партизанские отряды. Партизанское движение на Дальнем Востоке было очень активным и успешным; отряд Певзнера, в котором принимал участие Александр, взрывал линию железной дороги, пуская под откос составы поездов с грузами, идущими к Колчаку в Сибирь; совершал нападения на отряды интервентов и белогвардейцев, освобождая деревни и села. В одном из боев Александр был ранен, но его спасли друзья – несли на себе через тайгу и болота, часто по грудь в воде.

«Я познал лучшие стороны народа, из которого я вышел, – вспоминал Фадеев, – В течение трёх лет вместе с ним я прошел тысячи километров дорог, спал под одной шинелью и ел из одного солдатского котелка… Любимый руководитель дальневосточных партизан Сергей Лазо был схвачен японцами и заживо сожжен в топке паровоза. Вместе с ним был схвачен и сожжен мой старший двоюродный брат Всеволод Сибирцев. Это была моя «путёвка в жизнь». Я понял значение партии для судьбы народа и горжусь, что был принят в её среду».

Весной 1921 года в Кронштадте гарнизон крепости и балтийские матросы, которые прежде поддерживали большевиков, восстали против их диктатуры и проводимой ими политики «военного коммунизма»; теперь же лозунгами восставших были: «Вся власть Советам, а не партиям!», «Советы без коммунистов!». В подавлении мятежа участвовали – армия, авиация, флот, а также делегаты Х съезда партии, в их числе и Александр Фадеев, посланный в Москву как представитель Дальнего Востока. Шли тяжелые бои, погибших было более трех тысяч, и среди них 18 делегатов съезда.

Раненый во время штурма в ногу, Александр полз до тыловых частей по льду Финского залива почти 2 км, именно тогда он и поседел. Фадеева эвакуировали в Ленинград, и долгое время он лежал в госпитале, а по выздоровлении был уволен в запас и поступил учиться в Горную академию, которую он не окончил, опять же по воле партии, которая отправила его с очередным заданием в Краснодарский край.

…Пережитое в юности Фадеевым, незабываемое и бесконечно дорогое, нашло отражение в его первой «пробе пера» – повести «Разлив» (1922 г.), однако он был ею очень недоволен. Более удачным получился рассказ «Против течения» (1923 г.), посвященный дальневосточным партизанам.

Но подлинную известность Фадееву принес роман «Разгром» (1925-1926 гг.), на который обратил внимание М. Горький: «Заметили Вы «Разгром» Фадеева? – писал он из Сорренто С.Н. Сергееву-Ценскому. – Неплохо!».

«Этот роман написан молодым, одаренным пролетарским писателем и совсем не по обычному трафарету, по какому пишутся пролетарскими писателями десятки и сотни повестей и романов. И чем решительнее пролетарская литература пойдет по этому новому для себя пути, тем скорее она завоюет себе «гегемонию» органическими, а не механическими средствами», – писал А.К. Воронский, профессиональный революционер, один из ведущих теоретиков в области литературоведения.

Впервые роман увидел свет в журнале «Октябрь», был переведен на многие языки – английский, немецкий, французский, испанский и китайский. Кроме того, был дважды экранизирован (1931, 1958 гг.).

«Это роман о людях, чьей храбростью и стойкостью победила революция, чьими руками была установлена Советская власть на Дальнем Востоке, – говорил Фадеев на встрече с молодыми писателями. – Основная тема романа «Разгром» – переделка людей в огне революции, когда все враждебное сметается революцией, все не способное к настоящей революционной борьбе, случайно попавшее в лагерь революции, отсеивается, а все поднявшееся из подлинных корней революции, из миллионных масс народа, закаляется растет, развивается в борьбе».

Роман «Разгром» имел «громкий» успех и у читателей, а также и у критиков, что, как известно, не всегда единодушны. Но в данном случае, одна встреча решила дело – быстро и однозначно. Сталин, который любил и считал литературу «важнейшей из всех искусств», читал все новинки, которые ему доставляли лично из советских издательств. «Разгром» он прочел с большим интересом и тут же пригласил Фадеева к себе. Между ними сразу возникла «приязнь», более того, Сталин глубоко уважал писателя и часто прислушивался к его мнению, более того, выполнял многие просьбы Фадеева, когда тот заступался за товарищей-писателей, которые впали в немилость неких чиновников-бюрократов.

Вскоре их встречи стали регулярными, и перестали носить характер «официальных бесед». Идея навести «порядок» в писательском сообществе, полном противоречий, интриг и зависти, принадлежит Сталину, именно он предложил создать Союз Писателей СССР, а Генеральным Секретарем по ведомству словесности назначить А.А. Фадеева.

Слово Генсека – закон, что подлежало немедленному исполнению. И в 1932 году выходит «Постановление ЦК ВКП(б) о Перестройке литорганизаций», предусматривающее ликвидацию ассоциаций пролетарских писателей ВОАПП и РАПП и создание вместо них – Союза Писателей СССР, который должен объединить всех писателей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве.

«Перестройка» шла остро, болезненно, драматично, а порой и трагично, однако в 1934 году Союз Писателей был создан, возглавить Союз предложили Максиму Горькому, но он отказался, и два года «правил бал» некто В.П. Ставский (Кирпичников), литературный функционер, имеющий образование 5 классов реального училища, но сделавший карьеру в органах ВЧК, что помогало ему в дальнейшем занимать руководящие посты в литературных журналах («На подъеме», «Новый мир») и возглавлять писательские организации СКАПП, РАПП и СП СССР.

Генеральным секретарем Союза Писателей Фадеева избрали, согласно Уставу, на съезде СП в 1938 году; в декабре того же года Иосиф Виссарионович пригласил писателя к себе домой. на празднование своего 60-летия. А 1939 году Фадеев стал членом ЦК КПСС.

Партийное руководство, зная близость писателя к «вождю всех народов», настойчиво предлагало ему написать биографию Сталина. Но Фадеев категорически отказался: «Мне как руководителю и члену ЦК это неприлично – неверно поймут. Мол, воспользовался служебным положением и присвоил себе право писать о Сталине».

12 марта 1953 года в «Правде» появилась статья А.А. Фадеева «Гуманизм Сталина», где он называет смерть Вождя «ужасным несчастьем, обрушившимся на нашу страну».

…Союз Писателей Фадеев возглавлял в периоды 1938-44 гг. и 1946-54 гг., делая перерывы на творческие отпуска, работая над новыми произведениями, и когда началась война.

 «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…»

С самых первых дней начала Великой Отечественной войны, Фадеев стал работать военным корреспондентом Совинформбюро и газеты «Правда». Борис Полевой по этому поводу писал: «Когда-то он в числе делегатов партийного съезда с винтовкой и парой гранат в руках бежал по льду Финского залива на форты мятежного Кронштадта. А теперь он заявил, что хочет видеть подлинную войну, даже если не даст в корреспонденцию ни одной строки».

В июле 1941 года Фадеев и Шолохов – на Западном фронте у генерала И.С. Конева.

В январе 1942 года Фадеев добился, чтобы его послали на самые опасные участки Калининского фронта, считая себя не вправе писать с передовых позиций, если все не увидит своими глазами. А в 1943 в качестве военного корреспондента «Правды» – дважды летал – и надолго – в Ленинград. В основном, ему приходилось бывать в различных направлениях фронта обороны, но много времени он проводил и в самом городе. После четырех с половиной месяцев пребывания там, была написана книга очерков «Ленинград в дни блокады».

Блокада Ленинграда длилась 872 дня.

«Блокада Ленинграда и то, как вели себя люди в ее нечеловеческих условиях, – это невиданный в истории человечества образец трагедии и триумфа, высочайшего героизма и силы духа, воли к жизни и способность находить способы и силы для выживания там, где их, казалось бы, и быть не может. Это главное».

…В начале 1943 года Советские войска освободили Краснодон, и тогда же стала известна история о молодежной подпольной организации «Молодая гвардия». Пятеро молодогвардейцев посмертно стали Героями Советского Союза, а еще 45 юных подпольщиков были награждены боевыми наградами.

Вскоре Краснодонский Райком комсомола обратился к Александру Фадееву с просьбой – написать о подвиге молодогвардейцев. Писатель дал согласие, несколько раз он приезжал в Краснодон, встречался с родственниками молодогвардейцев, с друзьями погибших, посетил все «точки», где проходили заседания подпольщиков. Позже Фадеев говорил:

«Тому, что я написал этот роман, я прежде обязан ЦК ВЛКСМ, который предоставил в мое распоряжение огромные материалы комиссии, которая работала в Краснодоне после освобождения, задолго до того, как они были опубликованы в печати».

В 1945 году роман был готов, и по главам начал печататься в ж. «Знамя» и в газете «Комсомольская правда». В следующем году режиссер Сергей Герасимов поставил спектакль «Молодая Гвардия», а также начал снимать одноименный фильм. Но неожиданно в газете «Правда» вышла редакционная статья с резкой критикой романа!.. Фадеева обвиняли в том, что он не уделил должного внимания руководящей роли партии Краснодона в деятельности молодогвардейцев. А «ларчик» открывался просто: Сталин, по обычаю своему, прочел роман и высказал свое неудовольствие именно этой «грубейшей ошибкой» автора и потребовал переписать роман. Ослушаться никто не смел, на это ушло 3 года, Фадеев горько шутил: «Я перерабатываю «Молодую Гвардию» в старую».

Роман «Молодая Гвардия» в 1946 году получил Сталинскую премию I степени, но самое «пикантное» – это был первый вариант романа, а второй «переработанный» остался в тени…

До распада СССР роман выдержал 276 изданий, был переведен на 38 языков мира. В Китае и сейчас он изучается в школах, а в современной России «Молодая Гвардия» стала не нужна, её исключили из списка обязательных произведений в школьной программе. В 2016 году исполнялось 70 лет со дня написания романа, и Валерий Ганичев, председатель СП РФ обратился с письмом к Председателю Совета Федерации В.И. Матвиенко и Председателю Государственной Думы С.Е. Нарышкину – вернуть «Молодую Гвардию» в школьную программу, но письмо осталось без ответа…

Сейчас, когда появилась настойчивая тенденция «переписать» историю, в том числе, Великой Отечественной войны, не пора ли вспомнить о подвиге молодых защитников, патриотов родного Отечества – молодогвардейцев?..

«Вся жизнь моя прошла в борьбе…»

Фадеев, с самого раннего возраста, мечтал, хотел и старался заниматься любимым делом – писать, писать и писать!.. Но партийная дисциплина, следование идеалам социализма, обязанность что-то организовывать, представительствовать на различных форумах, съездах и конференциях советских и заграничных вынуждала его подчиняться тому, что требовали от него «сильные мира сего». На творчество практически не оставалось времени. Писал урывками, часто в ущерб здоровью. Роман «Последний из Угэде», посвященный Гражданской войне на Дальнем Востоке, свидетелем и участником которой он был, Фадеев писал с 1929 по 1941 год, но так и не закончил. Как вспоминает его давний друг литератор Юрий Лебединский, «Просидев за столом 8-10 часов, перекусив и поспав, снова садился за работу, и опять по многу часов. К концу работы он доходил почти до изнурения, до общей слабости. Но память! – он мог читать целые страницы на память наизусть!». К 1929 году были готовы лишь 2 части, а 3 и 4 увидели свет только в 1941 году.

Последний роман «Черная металлургия», фундаментальное произведение, которое планировал создать Фадеев на 50-60 авт. листов, тоже остался незавершенным; уже после смерти писателя удалось из черновиков собрать 8 глав на 3 с небольшим печ. листа и опубликовать в ж. «Огонек».

…Как Председатель Союза Писателей Фадеев ездил с делегациями в Чехословакию, Грузию, Абхазию, Крым, Армению и другие регионы страны; посетил Испанию и Францию. В октябре 1949 года, по настойчивому приглашению китайских товарищей, Александр Фадеев во главе делегации советских деятелей культуры совершил длительное путешествие в Китай, где только что была учреждена Китайская Народная Республика (КНР). В Пекине на учредительном собрании Общества китайско-советской дружбы Фадеев выступил с пространной речью, где он поздравлял высоко цивилизованный народ с великой победой китайской революции под руководством великого кормчего Мао Цзедуна.

«Я счастлив приветствовать лучших деятелей интеллигенции Китая, потому что очень много родственного в характере китайского народа и русского народа. Дни, пребывания здесь, навсегда останутся в нашем сердце как дни большого счастья. Мы с вами живем на большом пространстве земли. Наши народы неисчислимы. История вложила в наши души и огромный размах, и широту. Мы входим в мир, как победители».

 Прием прошел на самом высоком уровне, что объяснялось еще и тем, что Александр Александрович очень прилично знал китайский язык, так что порой не требовался переводчик. Фадеев обещал китайским друзьям, что сделает все от него зависящее для укрепления связей между писателями СССР и КНР, и он сдержал слово.

В 50-е годы с русского на китайский было сделано 308 переводов произведений советских писателей, в том числе, сочинения В.И. Ленина и И.В. Сталина. А на русский с китайского – 2500 книг (романов, повестей, поэзии), а также собрание сочинений «китайского Горького» – Лу Сина, переводчика «Разгрома» Фадеева. Кроме того, в 1951 году Союз Писателей создал Отдел китайской литературы, а в Ленинграде 8 июня того же года открылась постоянно действующая выставка китайской литературы и искусства.

«Очень трудно жить без любви и в юности, и в зрелые годы…»

Фадеев имел привычку все свои раздумья, сомнения, признания и жесткую критику неблаговидных поступков – доверять дневнику, которой вел с юности.

«Развитый, талантливый, сильный юноша, пользующийся успехом у девушек, я долгие годы… не мог полюбить. Конечно, во мне уже заговорил пол, началась пора увлечений определенного порядка…». Одно из увлечений было довольно сильным; первая любовь, нежная и целомудренная, но безответная случилась в 8 классе – это Александра Колесникова. Позже, став уже известным писателем, Фадеев разыскал её, они обменивались письмами, и вместе вспоминали свою милую, светлую юность.

Первой его женой стала Герасимова Валерия Анатольевна, из дворянской семьи, двоюродная сестра известного режиссера Сергея Герасимова, окончила педагогическое отделение МГУ, член ВКП(б), преподавала в Литинституте, редактор ж. «Смена».

Фадеев познакомился с ней в 1923 году в редакции журнала «Молодая Гвардия», где пытался опубликовать «Разгром».

«Нельзя сказать, что этот высокий человек в гимнастерке показался мне красивым. Но во всем его складе… было что-то поразившее меня, – вспоминала Валерия. – Веяло от этой фигуры не только по-настоящему мужской или спортивной, а скорее всего охотничьей хваткой».

Но несколько лет после встречи пара жила в разных городах: она – в Москве, он – в Краснодаре, Ростове-на-Дону, куда его посылала партия. Женились они в 1925 году и прожили вместе до 1929 года, когда, как признавался Фадеев, что-то разладилось.

«Жена моя была человеком хорошим, когда мы сходились, она уже была известна, как писатель. Очень многое я вложил в Лену Костенецкую (роман «Последний из Угэде» — ред.), довольно точно описал её наружность, а кое-что я заимствовал из её биографии…Но будучи дочерью ссыльного революционера она воспитывалась не в своей семье, а у богатых родственников на Урале. В 1932 – мы разошлись навсегда».

Второй женой писателя была Ангелина Иосифовна Степанова, Народная актриса СССР, Герой Социалистического Труда, Лауреат Государственной премии и Сталинской премии I степени. Они встретились в 1936 году в Париже, когда Ангелина Степанова с театром МХАТ, где она служила, приехала на гастроли, а Фадеев, в составе литературной делегации возвращаясь из Испании, где был на антифашистском конгрессе, решил сделать остановку в Париже. «Все эти годы с 1930 – 1936 я скитался по свету, казалось, не мог никого полюбить», – признавался Фадеев, и вдруг, увидев Степанову в «Анне Карениной», буквально потерял голову. Он стал поджидать ее в вестибюле гостиницы, и однажды счастье улыбнулось ему – в фойе вошла роскошно одетая по последней моде Ангелина!.. Он тут же стремительно подошел к ней и, представившись, пригласил ее на ужин. И Степанова, ничуть не удивившись, согласилась: это было как нельзя кстати – у нее, после посещения дорогих магазинов не осталось ни сантима.

Вернувшись в Москву, Фадеев сделал возлюбленной предложение руки и сердца. «Не могу и часа жить без Вас. Возможно, я буду спать у вас в подворотне в Газетном переулке», – писал он ей. Но Степанова не спешила с ответом.

В личной жизни Ангелины царил полный хаос: с прежним мужем режиссером Николаем Горчаковым она развелась, чтобы спасти возлюбленного Николая Эрдмана, поэта, драматурга, арестованного за сочинение и распространение контрреволюционных басен и сосланного в Сибирь, в Енисейск, с которым у нее была в течение 7 лет интимная связь. Ценой огромных усилий, а порой и личных жертв, ей удалось добиться от некого всесильного чиновника невозможного – Эрдмана перевели в Томск, куда, к великому огорчению Степановой, приехала жить его законная жена-балерина. Незадолго до этого Степанова родила сына Александра, но кто был его отец – неизвестный чиновник либо Борис Пильняк, с которым случилась недолгая связь, так и осталось тайной.

Москва – это большая деревня, где знают все и про всех, и тем не менее Фадеев сплетнями пренебрег и женился на Ангелине Степановой, а незаконорожденного дитя усыновил, дав ему свое имя, который стал впоследствии актером. В 1944 году у четы родился сын Михаил, будущий искусствовед, который с отцом прожил всего 11 лет, и кому было суждено найти его бездыханным…

«В 1936 году я женился по любви, – писал Фадеев. У нас дети, которых я был лишен в молодые годы и о которых так мечтал. Жена – актриса МХАТа, очень талантливая, всю духовную жизнь отдающая любимому делу. В быту она мало похожа на актрису, она большая семьянинка, страстно любит детей, просто одевается, штопает носки своему мужу и «пилит» его, если он выпьет лишнюю рюмку водки».

Но семейная жизнь была далеко не безоблачная. Степанова была очень одаренной и необыкновенной личностью, изменить стиль жизни она была не способна. Всю себя отдавала театру, и это сказывалось на семейных отношениях. Фадееву не хватало элементарной теплоты. Он это понимал, прощая ей и известность, и фанатичную преданность любимому делу. Степанова в свою очередь прощала мужу его «увлечения на стороне», которых, исключая третьестепенные «грешки», было немало:

Роман с поэтессой Марией Петровых; с Еленой Сергеевной Булгаковой, еще при живом муже; связь с Маргаритой Алигер, которая безумно его любила, и в 1943 году родила дочь Марию; последнее увлечение Фадеева – Клавдия Стрельченко, молодая вдова поэта Вадима Стрельченко.

Тем не менее, прожили эти два талантливых человека 20 лет. Любила ли Ангелина Иосифовна мужа?.. Сначала она испытывала к нему глубокую благодарность, а позже, узнавая его глубже, его положительные стороны, понимая его непростое положение в обществе и вынужденные нелицеприятные компромиссы с властью, сострадая ему, всячески поддерживала. Во всяком случае, прожив очень долгую жизнь (94 года), завещала похоронить себя рядом с мужем, на Новодевичьем кладбище, что и было исполнено…

«Палач или жертва?»

Существует мнение, что Фадеев был один из основных исполнителей репрессированного аппарата в Союзе Писателей, и будто бы давал «благословение» на то, чтобы сажали, репрессировали или расстреливали того или иного писателя, неугодного власти.

Конечно, это большое преувеличение, а порой и клевета. Стоя во главе Союза Писателей СССР, Александр Фадеев проводил в жизнь решения Партии и Правительства в отношении своих коллег. Ареной сражений была борьба с «космополитизмом».

Под эту «метлу» попали, к примеру, Зощенко, Ахматова, Пастернак и Платонов, которых Фадеев называл «пошлостью советской литературы», будучи искренне уверенный, что борьба с «антинародным искусством» –  истинная цель и задача Партии.

Фадеев вместе с Маршаком и Олешей одобрили смертный приговор обвиняемым писателям по делу «антисоветского троцкистского центра».

Писателям-«изгоям» были перекрыты все пути – их не печатали, их никуда не приглашали, им не оказывали помощь в решении элементарных личных проблем. Как наказание – ссылки и полное забвение.

Но при этом он хлопотал, чтобы выделить значительную сумму из Фондов СП СССР для М.М. Зощенко, оставшегося без средств к существованию. Он передал значительную сумму жене А.П. Платонова на его лечение. Он помог А.А. Ахматовой освободить сына из заключения и тоже лично помогал деньгами…

После смерти Сталина многие писатели были реабилитированы и, вернувшись из изгнания, обвиняли во всем Фадеева. Один из таких пострадавших явился на дачу Фадеева в Переделкино, плюнул писателю в лицо, после чего ушел домой и вскрыл себе вены…

Что касается критических статей и разоблачительных писем, то подписывали их, кроме Фадеева, секретариат СП от Тынянова до Бабеля. И подпись Фадеева не была решающей.

«Они думают, что я могу что-то сделать, – говорил Фадеев своей сестре, – а я ничего не могу».

Речь шла о многочисленных просьбах писателей о реабилитации, которые пострадали от многочисленных «чисток», устраиваемых властью. Фадеев написал сотни писем в прокуратуру, в другие «высокие» инстанции, но куда они уходили, и попадали ли письма к тем, кому были адресованы, неизвестно. Скорее всего оседали в столах каких-нибудь инструкторов КПСС. Помочь он мог в редких случаях, потому что был, как и все, подневольным человеком, «пешкой» в чужой игре. Безусловно, как и все смертные, он боялся и за жизнь своей семьи…

После смерти Сталина и «разоблачения культа личности» Хрущевым, Фадеев оказался в полном одиночестве. От него отвернулись все, злопыхатели шутили: «Его поставили часовым, но только позже он узнал, что возле сортира».

Фадеев искренне хотел исправить совершенные ошибки – демократизировать Союз Писателей, избавить от ненужного «балласта» – людей мелких, злопамятных, не талантливых и корыстных. В начале 1953 года он отправил на имя Г. Маленкова и Н. Хрущева одну за другой докладные записки о ситуации в СП. «Записки» Хрущев прочел и полностью отверг критику партийного руководства в отношении советской литературы, а Фадееву посоветовал лечиться, т.к. подобные мысли можно объяснить только «болезненным состоянием».

Хрущёвской «оттепели» Фадеев не принял, в 1956 году с трибуны ХХ съезда КПСС деятельность лидера советских литераторов была подвергнута жесткой критике М.А. Шолохова. Фадеев официально, с высоких трибун, был назван одним из виновников репрессий в среде советских писателей – это была «не смываемая печать». В результате, Фадеев не был избран членом, а только кандидатом в члены ЦК КПСС, и с этого времени был отстранен от руководства Союзом Писателей.

Последнее время Фадеев сильно пил, даже пришлось много месяцев с переменным успехом лечиться от алкоголизма…

После ХХ съезда партии внутренний конфликт Фадеева обострился до предела. Он признавался другу Юрию Лебединскому: «Совесть мучает. Трудно жить, Юра, с окровавленными руками».

«Не вижу возможности дальше жить…» *

13 мая 1956 года. Накануне поздно вечером Фадеев с одиннадцатилетним сыном Михаилом приехали на дачу в Переделкино. Шел дождь. Ангелина Иосифовна была с театром на гастролях в Югославии, и дома находилась лишь домработница, которая присматривала за домом. «Отец, – как вспоминает Михаил, – сразу куда-то ушел, как потом выяснилось, к соседям Лебединским, с которыми дружил. Я не ложился, читал, ожидая его; вернулся отец очень поздно и сразу лег спать. Мы жили с ним на втором этаже в большой комнате, и когда я проснулся, он еще спал. Я спустился позавтракать, потом сидел в библиотеке, которая была у нас богатейшая, и мы, дети, могли читать все, что нам захочется, запретов никаких не было. Где-то в середине дня отец спускался вниз и о чем-то разговаривал с домработницей. Потом ушел к себе, и вскоре раздался выстрел, но никто на него не обратил внимания, поскольку в Переделкино, почти в каждом доме были охотничьи ружья. Через некоторое время домработница попросила меня подняться наверх разбудить отца, видимо у них произошел конфликт, что я и сделал.

Отец лежал на своей двуспальной кровати, у нее были высокие спинки, поэтому я увидел только его лицо, очень бледное, а на груди – кровь. Я сделал два шага вперед и с криком слетел вниз!.. Почему-то я сразу понял, что он мертв.

На даче был телефон, наверное, домработница позвонила соседям, – сразу пришли Книпович Лидия Федоровна и Всеволод Иванов. А меня забрала к себе Тамара Владимировна Иванова, и отца я больше не видел, на похороны меня не взяли».

Потом вызвали доктора из детского санатория, который подтвердил факт смерти – самоубийство: пистолет, который был у Фадеева еще с Гражданской войны, лежал рядом с телом. В официальном сообщении, опубликованном в центральных газетах, причиной трагедии был назван алкоголизм писателя, от которого он длительное время лечился, но безуспешно.

Михаил категорически отрицал эту ложь: когда умер отец, вскрытие показало, что ни цирроза печени, ни даже следов алкоголя в его крови не было. Последние 3 месяца до смерти Александр Александрович не брал в рот спиртного ни капли.

А две недели перед трагедией он сидел в кабинете и писал письма – деловые, личные и тем, кем дорожил и кого любил…

***

Предсмертное письмо, которое оставил Фадеев, было адресовано ЦК КПСС, поэтому никто из родных не видел его, не читал и опубликовано оно впервые было лишь 20 сентября 1990 года в еженедельнике ЦК КПСС «Гласность»:

«Не вижу возможности дальше жить, т.к. искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли, благодаря преступному попустительству власть имущих. Лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальные, мало-мальски, способные создавать истинные ценности, умерли, не достигнув 40-50 лет.

Литература – это святая святых – отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа, и с самых высоких трибун – таких, как Московская конференция или ХХ съезд партии, – раздался новый лозунг «Ату её!». Тот путь, которым собираются «исправить» положение, вызывает возмущение: собрана группа невежд, за исключением немногих честных людей, находящихся в состоянии такой же затравленности и потому не могущих сказать правду, – и выводы глубоко антиленинские, ибо исходят из бюрократических привычек, сопровождаются угрозой, все той же «дубиной».

С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу при Ленине, какие силы необъятные были в душе и какие прекрасные произведения мы создавали и еще могли бы создать! Нас после смерти Ленина низвергли в положение мальчишек, уничтожали, идеологически пугали и называли это «партийностью».

И теперь, когда все можно было бы исправить, сказалась примитивность, невежественность – при возмутительной дозе самоуверенности, – тех, кто должен был бы все это исправить. Но меня превратили в лошадь ломового извоза, всю жизнь я плелся под кладью бездарных, неоправданных, могущих быть выполненным любым человеком, неисчислимых бюрократических дел.

Литература отдана во власть людей не талантливых, мелких, злопамятных. Единицы тех, кто сохранил в душе священный огонь, находится в роли париев, и – по возрасту своему – скоро умрут. И нет никакого стимула в душе, чтобы творить.

Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с 16 лет связанный с партией, с рабочими и крестьянами, одаренный Богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может породить жизнь народа, соединенная с прекрасными идеалами коммунизма, всю жизнь я плелся под кладью бездарных, неоправданных, могущих быть выполненным любым человеком, неисполнимых бюрократических дел. И даже сейчас, когда подводишь итог жизни своей, невыносимо вспоминать все то количество окриков, внушений, поучений и просто идеологических порок, которые обрушились на меня, – кем наш чудесный народ вправе был бы гордиться в силу подлинности и скромности внутренней, глубоко коммунистического таланта моего.

Литература – это высший плод нового строя, — унижена, уничтожена, затравлена, загублена.  Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения даже тогда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти – невежды.

Жизнь моя, как писателя, теряет смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже трех лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять.

Прошу похоронить меня рядом с матерью.

А. Фадеев

3 05.56».

Корней Чуковский о смерти А.А. Фадеева

«Мне очень жаль милого Александра Александровича, в нем под всеми наслоениями чувствовался русский самородок, большой человек, но боже, что это были за наслоения!.. Вся брехня Сталинской эпохи, все её идиотские зверства, весь её страшный бюрократизм, вся её растленность и казенность находили в нем послушное орудие. Он по существу добрый, человечный, любящий литературу «до слез умиления» должен был вести весь литературный корабль самым гибельным и позорным путем – и пытался совместить человечность с ГеПеушничеством. Отсюда зигзаги его поведения, отсюда его замученная СОВЕСТЬ в последние годы. Он был не создан для неудачничества, он так привык к роли вождя, решителя писательских судеб, что положение отставного литературного маршала для него было лютым мучением».

«Его любили, любят и будут любить»

На 50-летнем юбилее Фадеев говорил: «Товарищи!.. Вся моя сознательная жизнь прошла в рядах партии. Я действительно, только первые 16 лет был беспартийным. Все лучшее, что я сделал, – на все это вдохновляла меня наша партия. И я горжусь тем, что состою в нашей великой Коммунистической партии, и считаю это огромной честью для себя. Я могу обещать вам, что до конца дней своей жизни я буду верен её знамени!»

Да, Саша выполнил обещание. На III съезде Писателей С.С. Смирнов, историк, журналист, писатель, Лауреат Ленинской премии, сказал: «В вашем кресле раньше сидел великий Горький, человек большой душевной щедрости, огромного сердца, человек, умевший горячо откликаться на все новое, на все лучшее, что появилось в литературе.

Перед вами сидел в том же кресле большой советский писатель широкой души Александр Фадеев. Вспомните, скольких сидящих в этом зале, он одобрил, поддержал, внушил им веру в свои силы: «Дорогой, простите, извините, но я прочел вашу книгу, – и это хорошо!». Да, именно таким был всегда Александр Александрович Фадеев. За что его любили, любят и будут любить всегда».

М. Губельман, революционер,

член Правительства ДНР,

друг и соратник А.А. Фадеева

Память

Памятник А.А. Фадееву установлен на Миусской площади в Москве (1973 г.)

Именем А.А. Фадеева названы: Центральный Дом Литератора (Москва);

– село Булыга-Фадеево в Чугуевском районе Приморского края;

– теплоход «Александр Фадеев»;

библиотеки в городах: Кимры, Сорочинск, Краснодон, Владивосток;

улицы – во многих городах бывшего Советского Союза.

Учреждены: Медаль им. А. Фадеева; Литературная премия им. А. Фадеева.

Римма Кошурникова