Считается, что учебник живет полноценной жизнью пять лет, тогда как монография – 50 лет, и для гуманитарных наук это более чем справедливо.

Действительно, не сразу открытие ученого доходит до потенциальных разработчиков, но это не делает это открытие запоздавшим и невостребованным.

Так получилось и с монографией О.И. Колесниковой, опубликованной до защиты докторской диссертации в Твери двадцать лет тому назад. Я выступала тогда официальным оппонентом и в своем отзыве заметила следующее:

«Пожалуй, наиглавнейший результат всего теоретико-экспериментального исследования О.И. Колесниковой, – открытие базового уровня художественной компетенции, явные признаки которой прослеживаются у 70% 10-11-летних детей».

Нельзя не аплодировать идее, что социально-гуманитарный аспект значимости полученных результатов говорит о готовности молодого социума перенимать эстафету параллельного символического бытия еще и в поэтическом тексте.

Идеи эти предварительно апробировались в монографии, о которой и пойдет сейчас речь. Спрашивается, как получены такие результаты? Ответим. Во-первых, был проведен широкий охват детей, без выделения такого признака, как «одаренность». Действительно, эксперименту подвергались испытуемые самых различных групп: и из обычных школ (23 школы), и из литературных судий, студенты, поэты-профессионалы. Во-вторых, их возраст был тоже различный: и пятилетние, и двенадцатилетние, и восьмилетние, и четырнадцатилетние…

В-третьих, поэтические тексты, которые предлагались детям, тоже были различны: классическая поэзия соседствовала с фольклорной, талантливые, даже пафосные стихи с обычными, при этом действовал принцип минимизации контекста. Это хороший принцип, так как он не перетягивает внимания на стих в целом, а сосредотачивается на языке-посреднике. Ну и конечно, само обилие «экспериментов». При этом исследование проводится по всему периметру лингвистики: и фоносимволизм (обнаружение «С» в трактовке стиха), и частеречные предпочтения («взрыв» использования прилагательных к 10-11 годам), и отличия образов первой ступени сложности (эпитет) от интерпретации образов 2-й ступени сложности (идиосинкразия), и окказионализмы и… далее со всеми остановками. Вот как написано в предисловии к монографии.

«В этой книге речь идет о крайне важной стороне владения языком – о способности чувствовать эстетическое качество языковых средств. Эта способность, заложенная в нас природой, – одна из самых загадочных! – дает возможность наслаждаться звуками, ритмом, смыслом… Радоваться увиденному в воображении и неповторимому в действительности» «Все ожидаемые ответы детей на вопросы, которые вы найдете во второй части нашей книги, будут «находками», причем необычными. Они не имеют материального выражения, физически не ощутимы, но цена их неизмерима, потому что это «продукты», или результаты, определенной работы читателя (слушателя) стихов»

(с. 3).

В монографии две части: поэтическая литература как материал к диагностированию способностей детей (научно-методическая рекомендация) и собственно диагностирование. В первой части объемом в 50 страниц рассмотрены вопросы, касающиеся, во-первых, развивающего потенциала поэтического текста, во-вторых, отличий восприятия стихотворения от восприятия других видов текста, и далее: особенности детского восприятия стихов, тайны открытий во время чтения стихов, языковые особенности поэзии, адресованной детям, и даже тексты-ловушки: Имел я большого приятеля. Если встанет на стул, дотянется до выключателя (О. Григорьев).

Представим всего одно рассуждение автора монографии.

«Успех прочтения стихотворения, как и у взрослых, определяется у детей чувством эстетического удовольствия. Оно возникает не столько в результате узнавания нового, сколько в результате понимания смысла и возникновения ощущения другого, нового качества. Для выяснения того, успешно ли прочитано стихотворение и возникло ли ощущение нового качества, нужно узнать наполнение каждого из следующих «продуктов» читательского труда: ЭМОЦИЯ – АССОЦИАЦИЯ – ОБРАЗ – ПОНЯТИЕ»

(с. 31).

И дальше эти продукты анализируются по схеме

1. Полнота – неполнота.

2. Глубина – поверхностность.

3. Цельность – фрагментарность.

4. Эстетическая реакция (удовольствие) – «наивно-реалистическое» восприятие.

Но какими же удивительно широкими эти рамки иногда оказываются! Маленький «носитель языка» поражает нас своими открытиями гораздо чаще, чем взрослый. И в основном, «через» язык и благодаря ему. Потому что язык, через который ребенок, как через порог, входит в мир, несет в себе для него гораздо больший смысл, чем для взрослого. Когда ребенок, например, послушав повести о Незнайке, объясняет взрослым, что у этого бесшабашного веселого человечка была шахматная лихорадка, а него – спичечная (он любит зажигать спички, а от взрослых знает, что это нехорошо), то его высказывание свидетельствует не только о способности проводить аналогии и искать аргументы (мальчик оправдывается). Он осознает метафорический смысл слова «лихорадка», расширяет круг его сочетаемости на основе смысловых связей, включая язык в свою жизнедеятельность. 

(с. 31-32).

В этой части книги исследуются самые разные формы проявления креативности в стихе: здесь и тексты с эстетически значимыми компонентами, и со сложными множественными отношениями, и с многочисленными приращениями смысла, и с одновременной актуализацией буквальных и переносных значений, и с нарушениями читательских ожиданий. И всё это с прекрасным подтверждением стихами и детскими реакциями. Автор подчеркивает распространенность парадоксов в поэтической речи, написанной для  детей. А дома папа с бабушкой, А может, мама с дедушкой / Сейчас же накормили / Голодного сынка, / слегка его погладили, / А может, не погладили, / Слегка его пошлепали, / А может, не слегка (Э. Успенский)

Книгу легко читать при всей серьезности ее положений. Вот, например, какие тайны открывает детское прочтение стихов: о богатстве или бедности души человека, прочитавшего его; о подвижности или инертности его мысли; о яркости или бледности испытываемых им чувств; о выразительности или примитивности его речи. И все это демонстрируется на поэтических текстах.

Конечно, в монографии есть отсылки, цитаты из текстов Л.С. Выготского, Ю.Д. Апресяна, М.Н. Львова, Н.И. Лепской и многих других исследователей, но цитация всегда к месту, она подтверждает наблюдения О.И. Колесниковой, приводящей свои аргументы.

У нас традиционно считается слабым местом процедура внедрения результатов. Однако это не относится к монографии О.И. Колесниковой. В книге, во-первых, наработки теоретической части постоянно соотносятся со второй частью книги и могут быть повторены, проверены учителем или исследователем художественного восприятия поэтического слова. А во-вторых, книга по-хорошему наполнена стихами, отрывками из стихов, и ее можно использовать как полноценный, свежий, готовый материал к внедрению. Она вся читается с превеликим наслаждением – настолько хороши ее разделы, задания, наблюдения, выводы.

Сколько интересных феноменов открывается при чтении! Это и поэтический слух, и интуиция, и умение видеть окказионализмы, и гибкость мышления при интерпретации, и способность испытывать «эстетизированные» эмоции! И зимнего солнца холодный огонь… (Н. Некрасов). Моя мечта – о мачте, / Волненье – о волне (Н. Матвеева).

Монография ждет своих читателей, исследователей, в ней живая жизнь, живые дети, и наша поэзия, которая волнует и восхищает.

Вера Харченко