Берег моря. Предвечернее солнце купает лучи в ленивых волнах. Море неторопливо умывает лучи. С каждым всплеском волны солнечные лучи делаются все прозрачнее. Но солнечное пекло не ослабевает. Воздух над пляжем густеет в подступающем вечернем мареве. Марево плывет вверх, колеблется, и кажется, что с ним вместе колеблются и плывут дальние силуэты гор, верхушки деревьев, верхние этажи высотных домов за шоссе, редкие облака на небе, да и само небо. Но на самом пляже никакого шевеления! Народ млеет под тентами и зонтами. Глаза почти у всех полуприкрыты – кажется, что так легче выносить слепящий свет и пылающий зной.

Только двое идут вдоль кромки воды — девочка лет пяти ее мама. Ах, да! С ними еще два четвероногих домочадца – кошара и псина. Мама и девочка шевелят носками шлёпок камушки и ракушки. Высвобождают их из-под песка. Нагибаются, присаживаются на корточки. Переворачивают. Вдумчиво разглядывают камушки особенно занимательной раскраски и формы. Вертят в руках залихватски закрученные ракушки. Заглядывают в них. А девочка еще и каждую ракушку прикладывает к уху. Замирает, вслушиваясь. Те раковины и камни-окатыши, которые чем-то особо приглянулись, мама и дочка укладывают в наплечные сумочки.

Девочка то и дело останавливается. И, тоже полуприкрыв глаза, то вслушивается в шорох и плеск волн, то вглядывается в колеблемое маревом небо. Мама, как все, утомлена зноем. Но азарт собирателя и коллекционера гонит ее дальше, и она вопросительно поглядывает на дочку.

— Море и небо, — сообщила девочка, — качаются одинаково. Море р-раз, и небо р-раз. Море туда, и небо туда. А потом обратно.

Псина, утомленная жарою, упала к ногам девочки и перевернулась на спину, уткнув нос в небо. Кошка, переступая как манекенщица по подиуму, принялась описывать плавные круги вокруг каждой девочкиной ноги. Мама нетерпеливо разгребает гальку. Волна, плеснув, смачивает камни и ракушки, но они мгновенно высыхают в солнечных лучах.

— Море шумит для всех сразу, — сказала девочка. – А в ракушках оно шумит по-другому. Кому оно шумит в каждой ракушке?

Мама не ответила и пошла дальше вдоль отступающей и набегающей волны. Дочка догнала маму. И снова в их сумки стали нырять самые занимательные камни и ракушки.

Кошара и псина провожают взглядами девочкину и мамину добычу. Иногда псина подскакивает ближе и тоже пытается засунуть нос в ракушки, а потом – в сумочки. Нервничает! Поиграть не дали, а сразу прячут! Но псина была добра и великодушна. Покружившись возле уреза воды, словно что-то высматривая на песке, схватила в зубы какую-то раковину и помчалась с ней к маме и дочке. Виляя хвостом, сунула ракушку прямо в ладонь мамы. Мама оглядела ракушку, фыркнула и зашвырнула в море.

Псина уселась и обиженно опустила уши. Кошка вдруг тоже села и тоже развесила уши. Словно задумалась о чем-то. Обнюхала ближние камни и ракушки. Пошевелила лапой. И тут шальная волна выкинула на берег двух рыбок. Прямо кошке под нос. Кошара вскинулась на дыбы, воздев передние лапы к небу. Но тут же обрушилась на рыбок. Она умудрилась накрыть лапами обеих рыбешек и разом их придушила. Глядя вслед уходящим маме и дочке, попыталась захватить в пасть обеих рыбок. Никак не получалось! Кошара обиженно замяучила. Оглянулась на псину. Тогда псина взяла в зубы ту рыбку, что побольше. Кошка схватила другую, и они помчались вдогонку старшей и младшей собирательницам.

Сложили рыбок перед мамой и дочкой. Сели столбиками. Выжидающе поводили мордами туда-сюда. Шевелили ушами и помахивали кончиками хвостов. Как раз в эту минуту дочка подняла две необыкновенного вида раковины и вручила маме. Та не успела спрятать подарок в сумочку, как дочка спохватилась и забрала у мамы большую раковину.

— Ты большая уже, — сказала дочка маме. – Тебе не нужно много игрушек.

Кошара посмотрела на маму, на дочку. Подумала. И подвинула лапой к маминым ногам ту рыбку, что поменьше – которую принесла сама. А ту рыбку, что побольше и которую принесла псина, схватила в зубы и отсела с нею подальше.

Теперь, наблюдая все это, задумалась дочка. И забрала у мамы и вторую ракушку.

Дочка приложила к одному уху ракушку, послушала. Заглянула внутрь. Приложила другую ракушку к другому уху. Опять, послушав, посмотрела внутрь раковины. Потом поглядела сквозь каждую ракушку на солнце, напросвет. Поменяла ракушки местами. Нахмурила брови, словно сравнивая шепчущий рокот, который каждое ухо услышало в одной и в другой ракушке.

Псина подошла к девочке, положила ей передние лапы на плечи и поочередно ткнулась носом в каждую раковину. Видимо, тоже решила сравнить. Кошка отсела с рыбкой еще дальше и накрыла рыбку обеими лапами. На всякий случай. А дочка дунула псине в нос, приложила ракушки к ушам и повернулась к маме.

— Мама! – внушительно, как воспитательница в детском саду, сказала дочка. – Ты уже большая девочка. Тебе игрушки вообще ни к чему. Читай книжки! Как учить детей. Вы с папой плохо занимались моим воспитанием. Я читать всё ещё не умею. Я буду слушать шум моря, который только для меня.

Прижимая ракушки к ушам, она пошла по пляжу и уже ни на что больше не обращала внимания.

Валерий Веларий