И нет ямочки у рта хмурой…

 Это так я наболтал, сдуру…

                                Вадим Егоров. Дворовая песня «Ланка»

Наташа позвонила поздно вечером.

— Серёжка, я влипла!

— Ничем не могу помочь. Мой безотказный друг – гинеколог Цукерман отбыл вечерней лошадью в Тель-Авив.

— Дурак, – беззлобно сказала верная подруга, – меня со дня на день могут прикончить.

— За то, что ты сыну Абрамовича влепила двойку по математике, тебя поставили на счётчик?

 — Хуже.

 — Оставила на второй год? Хотя сейчас этого радикального в прошлом воздействия на незрелые умы не существует.

— Я уже год, как ушла из школы. Знаешь, чем теперь занимаюсь?

— Поставляешь бензовозы террористам.

— Это плёвое дело. Я бы с ним справилась шутя. Поставляю дам для джентльменов. И джентльменов для дам.

— Открыла публичный дом?

— Я стала свахой.

— Кем?

— Спектакль «Ханума» видел?

— «Выгодно купить, выгодно продать, чтоб поменьше дать и побольше взять». Сам когда-то молодого князя в нём играл. Так ты…

— Так я – эта самая Ханума и есть.

— Переведи с грузинского на общедоступный.

— Какой же ты тугодум. Я открыла агентство. Брачное агентство. За наличные знакомлю друг с другом мужчин и женщин.

— И приличные комиссионные набегают? Сколько абазов берёшь за официальное сводничество?

— На чёрный кофе со сливками хватает. Ты не представляешь, сколько у нас одиноких людей обоего пола в городе.

— Почему же? Я тоже одинок.

— Хочешь, найду тебе подходящую пару?! – загорелась новоявленная сваха.

— Переходи к делу.

***

Дальше последовал сбивчивый дамский монолог, из которого Сергей уяснил: Наташа действительно попала по-крупному.

Новое занятие практически сразу стало приносить небольшую, но верную прибыль. Жить бы да радоваться. Но однажды она случайно зашла на сайт знакомств, предоставлявший услуги VIP-клиентам. И потеряла покой. Господи! Стоит провернуть несколько подобных сделок и можно на год выбросить из головы перезрелых разведёнок, мечтающих о принце на белой лошади. Приезжих торгашей турецкими куртками, украшенными фальшивыми лейблами известных фирм, жаждущих московской прописки.

Подруга решила рискнуть. За приличные деньги заказала умопомрачительный рекламный сайт. Указала цену, которая была ниже стоимости услуг в аналогичном агентстве. И терпеливо принялась ждать золотую рыбку.

Первая же клиентка, содержательница модного салона красоты, без долгих разговоров заплатила искомую сумму. Правда, подписывая договор, она неодобрительно морщилась, скептически оглядывая непрезентабельное помещение. На часть вырученных денег Наташа сняла приличный офис в престижном районе. Вторая часть ушла на оплату услуг местного участкового, твёрдо пообещавшего, что никакие «рыцари с большой дороги» не посягнут на её святое ремесло. Она предусмотрела всё.

Всё!

Кроме одного.

Её клиентура – мужская клиентура – не дотягивала даже до уровня «бизнесмена», имеющего собственную палатку на Черкизовском рынке. Правда, несколько состоятельных кандидатов с орлиными носами и жгучими очами имелось в одной из её папок, но… VIP-дама сразу поставила жёсткие условия. Никаких лиц кавказской национальности. Итальянцы, немцы, американцы – сколько угодно. С любым цветом кожи и разрезом глаз. Сваха приуныла. Звонки от олигархов, на которые она рассчитывала, так и не раздались в её конторе. А между тем офис, из-за постоянно повышающейся арендной платы, съедал почти всю заработанную на мелких сделках наличность. Сколько могла, Наташа морочила голову содержательнице салона. Пока, на её счастье, провидение не послало ей «Фигаро» местного разлива. Он, не хуже Чубайса, так сумел заморочить голову потерявшей всякое терпение в ожидании жениха даме липовыми нано технологиями в области стрижки и бритья, что та взяла его на работу в салон. А вскоре разделила с ним и ложе.

Подруге бы на этом успокоиться. Закрыть сайт, расплеваться с участковым, который с очередным повышением курса доллара требовал индексации, вернуться в свой спальный район и продолжать морочить головы тем, которым давно и далеко за тридцать, но…

Однажды в офис, сопровождаемая двумя охранниками, вошла настоящая леди, небрежно протянула визитку, выписала чек на предъявителя в собственный банк и без долгих разговоров назвала дату, к которой подруга должна решить её проблему. Потом, улыбнувшись, добавила, что за каждый просроченный день придётся выплачивать сумму, которая будет расти в геометрической прогрессии. Бизнес есть бизнес. Ошарашенной свахе оставалось только безмолвно таращиться на чек с прописанной в нём недоступной её воображению суммой.

***

Подруга передохнула…

— Серёжа, выручай, гонорар пополам.

— Это, каким же образом, Наташа?

— Он ещё спрашивает! Кто из нас артист?

— Бывший артист.

— Бывших артистов не бывает, – безапелляционно заявила она.

— Ты ещё расскажи мне байку про бывших разведчиков.

— А что особенного? Позвонишь, представишься бизнесменом, пригласишь в ресторан. По опыту знаю, она, как все застоявшиеся дурочки, влюбится в тебя с первого взгляда. Не мне тебя учить. Я же в молодые годы неплохо играла роль твоей жены, неожиданно вернувшейся из «командировки», когда тебя переставала устраивать опостылевшая пассия? Как твоя очередная девчонка чуть ли не в окно выпрыгивала от якобы «разъярённой мегеры», а потом обходила тебя за три квартала, забыл?

— Можно подумать, это не я не отливал пули твоему благоверному, когда ты закрутила шуры-муры с этим дубоватым физруком.

— Я закрутила?!

— Нет, я. Только вот было всё это давно, и быльём поросло. Кстати, у меня даже тройки, подходящей для подобного случая, нет. А главное, как тебе известно, это – что бы костюмчик сидел. — Неожиданно выдал Сергей. — Не могу же в таком виде клеить даму.

— Взыграло ретивое! Давно не выходил на авансцену в роли героя любовника?

— «Давненько я не брал в руки шашек».

— Приятно слышать «слова не мальчика, но мужа». Серёжка! Умница ты моя! Ну, кто же перед тобой устоит?

— Ты, к примеру, устояла.

— Иди к чёрту. С первого урока, когда нас посадили за одну парту, невинная девочка поняла, что от твоих ухаживаний надо бежать, как чёрт от ладана. Другие мальчишки нас за косы дёргали, портфели из рук выбивали, снежки за шиворот засовывали. А ты тем временем ластился ко всем девчонкам подряд. «Ууух… девчачий пастух!» – вот, как мы, одноклассницы, тебя между собой называли.

— Пойди, поищи себе космонавта, — не на шутку разозлился он и отключил мобильник.

Наташа тут же перезвонила и успокаивающе заметила:

— Космонавт нынче не проханже. В общем так. Я уже всё продумала! Завтра мы с тобой встретимся, обналичим чек, купим тебе фрак и манишку…

 — Между прочим, в годы голодной, но счастливой юности я был зван на свадьбу к другу детства. У меня даже приличного пиджака не было. Так я стибрил в костюмерном цехе театра фрак, лаковые туфли нашего премьера и в таком виде явился перед свадебной массовкой в качестве свидетеля.

— И невеста, естественно, сбежала с тобой на тройке из-под венца.

— Самое смешное, что так оно и случилось. Когда я взял в руки гитару. А потом сплясал с ней несколько сладострастных па аргентинского танго. Далеко за полночь она позвонила в мою дверь…

— И по испанскому обычаю подарила бедному художнику восторги первой брачной ночи. Что-то ты мне эту историю никогда не рассказывал.

— Не самая весёлая история в моей биографии. Я до утра уговаривал её вернуться к то ли жениху, то ли мужу.

— Вернулась?

— Нет. Но мою комнату она покинула девственницей. А следом с папиной двустволкой в руках явился мой дружок.

— «Вот пуля пролетела и ага…». Ворошиловский стрелок промахнулся?

— Мы отправились пить портвейн…

— В вопросах выпивки ты всегда отличался дурным вкусом.

— При нищенской зарплате артиста божественный нектар, именуемый «КВК», перепадал нам только по счастливой случайности. Помнится, выступали мы с приветствием в горкоме комсомола в одна тысяча девятьсот…

— «Короче, Склифосовский». Ты позвонишь клиентке, договоришься о встрече, берём напрокат приличное авто, а дальше, — она хихикнула, — мастерство не пропьёшь. Благодарные зрители усыпят тебя цветами.

 — Или закидают мочёными яблоками. Подобное и с мастерами сцены случалось.

— Чему быть, тому не миновать, Серёжа. А мне всё одно пропадать. Но если ты боишься провала…

— Я когда-нибудь, чего-нибудь боялся?

— Это правда. Страх ты испытал всего один раз в жизни. Когда та женщина оставила тебя.

— Это не твоё дело.

— Не моё. Но у вас бы всё одно ничего бы не вышло. И хорошо, что хоть одна из многих нашла в себе силы понять это. Не обижайся. Я думала, твоя болячка давно зарубцевалась…

— Катись от меня подальше, пока трамваи ходят.

— Поняла. До завтра…

***

На следующий день, преодолевая невесть откуда взявшуюся робость, Сергей набрал нужный номер.

— Добрый день, Лариса Дмитриевна, меня зовут Сергей Мефодьевич.

— День добрый, Сергей…

— Мефодьевич. Затруднительно произносить моё отчество? Согласен. Ваше более благозвучно.

— Бог с ними с отчествами. Мы с вами люди одного круга, одной эпохи, которую отличала простота нравов. Тем более, я в своё время поработала в комсомоле. А там, знаете ли, нравы были совсем простые.

— Принимается. Мне ваш номер телефона дала Наталья Сергеевна…

— Слушаю вас.

— Мы с вами народ деловой, поэтому я сразу изложу суть…

— Излагайте, — насмешливо перебила она его, — думаю, мне удастся ухватить суть вашего предложения в кратчайший срок.

Он смешался, откашлялся, начал «излагать» и… через несколько минут понял, разыграть бизнес леди по сочинённому сценарию не получится. Надо было срочно ломать сюжетный ход. Но упрямо, можно сказать, бездарно продолжал гнуть намеченную линию: тоскующий по домашним обедам миллионер жаждет семейного уюта и уже заочно готов вести к алтарю прекрасную незнакомку…

Его страстно выданный монолог вызвал у дамы короткий смешок. Он подумал, что сейчас она просто-напросто отключит телефон, но…

— Такое внезапно вспыхнувшее чувство трудно не поощрить. Подъезжайте.

— Прямо сейчас?! Может, ближе к вечеру…посидим в уютном ресторане…— промямлил Сергей.

 — А чего тянуть? Последний раз к алтарю меня приглашали семнадцать лет назад. Я прямо-таки жажду «продолжения банкета». Вдруг вы до вечера передумаете. Насколько я в курсе, и суток не прошло с тех пор, как вас обуяла, судя по вашему томному монологу, неземная страсть. Так не дадим ей угаснуть.

— Ну да…— невесело усмехнулся он…— «Медленный огонь сильнее греет, это мир давно постиг. Ну, а тот, кто быстро пламенеет, тот охладевает в миг…»

— О-о-о…— оживилась она. — Я в молодости занималась в самодеятельном опереточном кружке при доме культуры.

— Надо же, — усмехнулся он. — Перед тем, как разбогатеть, я отдал этому жанру в профессиональном театре двадцать лет жизни.

— Некоторые подробности из вашей биографии до того, как вы вошли в списки богатейших людей планеты, мне известны.

— Откуда?

— Так из того же источника, из которого черпали воду и вы. Мы беседуем, а у меня перед глазами ваши фотографии блистательного фрачного героя. Эдвин из «Королевы чардаша!» Мистер Икс из «Принцессы цирка!». Надо же. Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке» откуда-то проявился. Неожиданный пассаж.

— Нормальный возрастной переход к характерным ролям, – сварливо пробурчал бывший актёр.

— У меня не было намерения вас обидеть. Прекрасный переход. Мой переход с должности второго секретаря горкома комсомола в нынешнюю ипостась я, например, считаю большой жизненной неудачей.

— Кокетничаете?

— Нет. Но ближе к делу. Отпустите вашего «личного» водителя. За вами скоро подъедут. Домашнего рассольника не гарантирую, подзабыла, как это делается, но…

— У меня пропал аппетит, — с неожиданной для себя резкостью перебил её Сергей, — но на пару чашечек кофе в любой забегаловке из моих доходов могу выделить необходимую сумму.

 — Прекрасно, — она сделал вид, что не заметила его вызывающего тона. — В таком случае поступим, как на проклятом западе. Каждый платит за себя.

Сергей понял, что после такого провала надо срочно уходить за кулисы, снимать костюм и сматываться через чёрный ход. Короткий приступ малодушия выразился в звонке подруге. Но абонент был недоступен. Прячется от старого друга. Банкирша расколола её как орех. А на что, он, собственно, рассчитывал? Что столь серьёзная дама не просчитает родословную будущего «звонаря» до седьмого колена.

И решил, что доиграет этот спектакль до конца. С ролью графа Монте-Кристо случился облом? Примерим на вышедшего в тираж фрачного героя толстовку управдома.

***

К двухэтажному особняку, несмотря на деликатный протест со стороны банкирского драйвера, Сергей из принципа подъехал на арендованном «Фольксвагене» и небрежным жестом отпустил «своего водителя». Прихватив букет бледно-зелёных хризантем (появились в столице и такие), бросив секьюрити плащ, он нарочито бодрым шагом поднялся по лестнице, подождал, пока сопровождающая его горничная отворит дверь, вошёл в комнату, склонился к руке поднявшейся навстречу даме и мягко приник к запястью губами, несмотря на чуть заметный протест с её стороны. Затем слегка приподнял голову. Щёчки у леди порозовели. А глазки-то как заблестели! Не привыкла, стало быть, миллионерша к таким знакам внимания.

— Какая прелесть. — Она поднесла к лицу букет. — Вы угадали. Это мои любимые цветы.

— Смею заверить, в вашем брачном резюме ни слова об этом сказано не было.

— А этот необычный цвет… ничего похожего не встречала.

— Для красного словца мог бы сказать, что в поисках подобного чуда объездил пол-Москвы. Увы и ах. Они продавались в цветочном магазине, который недавно открыли в подвале моего дома.

— Сдали в аренду площадь в особняке на «Рублёвке»? Кстати, для проживания вы выбрали не самый удачный район.

 — Меня вполне устраивает мой многоквартирный особняк. Забыл добавить: я ещё на полставки управдомом в нём состою. И ответственным дежурным по подъезду на общественных началах.

— У богатых свои причуды. Я, к примеру, люблю вышивать крестиком.

— А я – ноликом, — ни к селу ни к городу, буркнул он.

Лара слегка поморщилась.

Он понял, что переборщил и поменял тему.

 — Честно говоря, сам был удивлён не меньше вашего, когда цветочница обратила моё внимание на эти бледно-изумрудные хризантемы.

— Ей вы тоже бросились целовать руки? — саркастически поинтересовалась искательница женихов.

— У меня к данному действу слабость с детства.

— Целовать направо и налево руки всем дамам без разбора? Впрочем, мне-то какое дело. Целуйте, кому хотите.

Сергей с любопытством посмотрел на неё и улыбнулся краешком губ. Чего-чего, а подобного выпада, он не ожидал.

— И всё же надо признаться, — Лара прищёлкнула пальцами, — чертовски приятно, когда тебе целуют руки. По выражению моего лица вы уже успели это заметить. И, думается, поспешили сделать соответствующий вывод многоопытного дон Жуана. Да! Со мной ничего подобного не случалось уже много лет. Я благодарна вам за то, что сорвали финишную ленточку.

«А характерец-то у дамочки тот ещё. — Мысленно восхитился он. — Наш человек. На ходу подмётки режет».

Но на всякий случай покаянно склонил голову. Ещё вызовет сгоряча давешнего охранника, а тот турнёт его с лестницы. Оно ему надо? И покаянно произнёс:

— Воспитание-с… на «Трёх мушкетёрах» господина Дюма-отца вырос.

— И вам безразлично, кто перед вами? — в её голосе послышалось брезгливая нотка.

— Абсолютно. Констанция Бонасье, если мне не изменяет память, была всего-навсего кастеляншей у королевы. Тем не менее, хитроумный гасконец с одинаковым удовольствием целовал руки обеим дамам. Как говаривал Булат Шалвович: «Ваше Величество, Женщина!» Этим всё сказано.

— «Ваше величество, женщина…» — протянула она. — «Сказки Венского леса…» Подобное ещё возможно в нашей слетевшей с нравственных катушек стране?

— «Я вам не скажу за всю Одессу…», но ныне живущий сказочник и трубадур к вашим услугам.

— Господи! Всё-таки здорово, что вы не деляга! Давайте обедать. Пока я вас ждала, у меня появился зверский аппетит. Давно забытое ощущение.

— Я б тоже чего-нибудь отведал…— простодушно улыбнулся Сергей. — Даже пресловутые «три корочки хлеба».

 — У вас обманчиво искренняя и опасно располагающая к себе улыбка, господин любитель авантюрных романов. — Она с деланным смущением опустила голову. — А это может плохо кончиться для доверчивой леди, которой уже несколько за тридцать.

Он предложил ей руку. Не колеблясь, она вложила в неё свою.

 — Пойдёмте к столу.

***

Узкий, во всю длину комнаты, стол, накрытый ослепительно белой скатертью, уставленный всевозможными яствами и бутылками должен был произвести на любителя дармовщинки неизгладимое впечатление. Сергей развёл руками.

— Сюда бы мою полуголодную актёрскую братию…

Её лицо вспыхнуло.

— Идиотка — сквозь зубы произнесла она. — Заставь дурака богу молиться…

— Зря вы так о своей ключнице. Для миллионера старалась.

— Вот что. Берите любые бутылки, которые глядят на вас и ступайте в ту дверь. Я сейчас…

«Управдом» не заставил себя ждать. Бутылки с «Хеннесси» и «Божоле» прихватил правой рукой, «Чинзано» под мышку, два бокала уместились между пальцами левой. Дверь привела его в уютную комнатку, всё убранство которой состояло из двух кресел, столика, подсвечника на комоде и потрясающего персидского ковра. Если бы он не знал, у кого находится, подумал бы, что вся мебель изготовлена в мастерских художественного театра к спектаклю из жизни французского дворянства восемнадцатого столетия. Это пространство было создано для интимного застолья. Едва успел поставить прихваченную тару, как в комнатку с подносом впорхнула горничная в коротеньком чёрном платье с крохотной наколкой в волосах. С ловкостью записного жонглёра расставила закуски на столе, откупорила бутылки, зажгла свечи, и ускользнула с проворством золотой рыбки. Хозяйка не заставила себя ждать.

Сергей оценил её тёмно-синее платье, усыпанное бледно-золотистым горохом. Крой только на первый взгляд казался простым. За свою жизнь бывший актёр видел немало шикарных дамских туалетов на театральных и киношных дивах. И прекрасно знал цену подобному наряду.

— Странно, — с затуманенной улыбкой произнёс он, — я всегда ощущаю необъяснимое волнение, щенячий восторг, когда вижу платье в горошек на красивой женщине. Так и хочется пройтись ладонью по ткани. Это у меня с детства, честное слово.

— Вот за это мы и выпьем, прежде чем вы осуществите заветное юношеское желание, — от души расхохоталась она. — Приступайте к своим святым обязанностям. Разливайте!

И понеслась душа в рай…

 Они пили на равных, дурачились, говорили о всякой ерунде, даже вспомнили обязательную историю про «Чёрную руку», от которой обмирало не одно поколение в пионерских лагерях. Неожиданно в комнате возникла гитара.

— Кто её принёс? Сюда, вроде, никто не входил, — удивился Сергей.

— Неважно. Запевайте!

– С чего начнём?

— «Взвейтесь кострами синие ночи…»

Он ударил по струнам.

«Господи. До чего же объёмна память минувшего детства. Попроси меня кто-нибудь спеть хотя бы одну фразу из любой современной песни, которые день и ночь звучат по бесчисленным каналам FМ. Ни за что. А вот «По улице шагает весёлое звено… по долинам и по взгорьям… там, в дали за рекой… Гренада моя…» – запросто».

 Перебивая друг друга, они стали предварять любую песню безалаберными тостами, но ни разу не сбились с ритма, не перепутали ни единого слова.

И вдруг Сергей затих. Лара недоумённо поглядела на него. Он на какое-то мгновение ушёл в себя, потом тихо запел: «Заметеливался снег пеной, расплывались, как во сне, стены, и свисала с потолка лампа, и лежала на руках Ланка…

Она прижала ладони к горлу.

— В юности у меня был приятель, который говорил, что в жизни каждого настоящего парня должна была быть своя Ланка. У вас была?

— Если меня можно считать настоящим парнем… была.

— Где она сейчас?

 — Вышла замуж.

 — А с ним вы знакомы?

 — Скорее менее, чем более…

— Что это значит?

 — Мы учились в одной школе.

 — Дружили?

 — Я его плохо помню. Был на пару лет старше. В юности разница в возрасте имеет большое значение. Мы не пересекались. О том, что он жив-здоров, я узнал совершенно случайно. В «Одноклассниках» увидел, как мне показалось, знакомую физию. Отстучал письмецо. Он ответил, что я его перепутал со старшим братом, который учился в параллельном классе. И добавил, что он женат на моей девчонке.

 — Вот это метаморфоза! О чём он вам ещё поведал?

 — Напомнил, как мы с ней перед занятиями встречались в местном парке. И целовались на скамейке до умопомрачения. Вечерних поцелуев нам, видите ли, не хватало. Они всем классом бегали подсматривать. Завидовали, наверное.

 — И зависть подтолкнула его на брак с ней?

 — Чего не знаю, того не знаю.

 — Послушайте, Серёжа, — она порывисто придвинулась к нему. Он внутренне напрягся. — Расслабьтесь. Ваша верность прекрасной даме мне известна.

 «Чёртова кукла, — недобро помянул он болтливую сваху. — Язык бы тебе отрезать».

 — Моя верность любой даме всегда шагает рядом со мной до поры до времени, – вызывающе усмехнулся он.

 — Не пижоньте. Вам это не к лицу, маэстро. Я буквально вытащила вашу «Love story» из моей VIP-свахи. А чего вы ждали? Мне хотелось быть во всеоружии при встрече с таким, прямо скажем, опасным и неординарным авантюристом, как вы. И я думала, что готова… — Она неожиданно хихикнула. — Нет… я не то хотела сказать. Она мне передала книжку с вашими стихами. Там есть одно стихотвореньице… кажется, из него получилась бы хорошая песня…

— Из любого стихотвореньица можно сделать хорошую песню. Было бы желание.

— Думаю, вы знаете, о какой вещице я сейчас говорю. Давайте выпьем… на брудершафт… чепуха в голову лезет. Ээээ… чего это вы ко мне с поцелуями лезете… нет. Пока каждый пьет за себя! А теперь, возьмите гитару. Выпьем! И спойте мне про звезду. Не про Полярную, естественно.

 Он выпил. Хотя предложенная рюмка была уже лишней. Взял в руки гитару… «От тебя мне не скрыться, не скрыться ни в какой край иной. Будешь вечно светиться, светиться путеводной звездой…»

— Вы любите её? — вроде бы, безразлично спросила она.

 — «К пожарной инспекции, которую я в данную минуту представляю, это не имеет никакого отношения».

— Помнится, в юности и даже в более зрелые годы мы любили прятаться за фразы Ильфа и Петрова. Тогда это помогало. Сейчас же избитые фразы несколько отдают нафталином. А теперь – на посошок, и мой шофёр вас отвезёт.

— Ни в коем случае! У меня имеется свой экипаж. У меня всё «Уплочено!» Именно так заявил отдыхающий крымского санатория «Актёр», когда в разгар июля вода в море опустилось до четырнадцати градусов. Он нырнул, сломав себе при этом руку. А потом, оставшиеся двадцать четыре дня пил «Изабеллу», сопровождая каждый глоток сакраментальным: «Уплочено». На посошок…

***

 То, что вчерашний «посошок» можно было бы отложить до утра, Сергей понял, когда после длительного трезвона разыскал свой мобильник.

— Добрый день, — её голос был деловит, суховат, с оттенком лёгкой доброжелательности. Как будто не они вчера горланили: «Мы едем, едем, едем в далёкие края…»

 Он собрал всю свою волю в кулак и чуть ли не по слогам произнёс:

 — Доброе утро, Лара.

 — Петушок пропел давно, Серёжа. Полчаса вам хватит на совершение водных процедур, сигарету и чашечку кофе.

— Неужели вчера после посошка на десерт я употреблял вышеназванные излишества? Кофе-то терпеть не могу и не курю с незапамятных времён.

 — Вы подарили мне вчера частицу своего сердца.

 — Что?

 — Простите. Я не совсем точна. Я имела в виду частицу ваших бесценных сердечных воспоминаний.

 Он буквально взвыл…

 — «Не стучите лысиной по паркету». Видите, сегодня я взяла на вооружение незабвенных классиков. Извините за нафталин. Приводите себя в порядок и позвоните. У меня очень мало времени. Хочется сделать вам парочку любопытных предложений. Причём, если вы принимаете первое, надобность во втором отпадёт сама собой.

— Я в порядке. Излагайте, Лара.

— Что ж, но сначала небольшая преамбула. То, что вы сейчас услышите, можно было бы выразить двумя словами: «чудит барыня». Кажется, так охарактеризовала аналогичную ситуацию баронесса фон Мекк.

 — Преамбула ясна. Её воспоминаний я не читал, но хорошо помню фильм «Чайковский».

 — Тем лучше, Серёжа. Вы, как мне известно, человек одинокий…

 Она взяла паузу, явно надеясь, что он подхватит и разовьёт тему. Этого не произошло.

 — Мы бы могли для начала подружиться…

 Новая пауза. Сергей был готов молчать до второго пришествия. Она это поняла.

— Но мы находимся, как говорится, в разных весовых категориях…

— Мне уже не похудеть.

— Не ёрничайте. Поэтому делаю вам вполне приемлемое, на мой взгляд, предложение. Я кладу на ваш счёт в банк сумму, которая нисколько не отразится на моём состоянии, а вам позволит без ущерба для гордости расплачиваться из своего кармана за наше совместное посещение выставок, музеев, ресторанов, поездок за границу, на курорты… за всё, что нам придёт в голову. Поймите, мне эти деньги всё одно девать некуда… не умею я их толком тратить. И много ли одной надо? Что же вы молчите? Я прошу вас просто по-дружески помочь мне, чёрт подери. Не убудет же вас, в самом деле.

— Простите меня. Давайте раз и навсегда закроем эту тему. Вы, кажется, говорили, что у вас мало времени.

 — Ах, да. Есть второе предложение. Оно напоминает первое, но вам может показаться любопытным. Надеюсь, услыхав его, вы поубавите спеси.

— Только без многозначительных пауз, пожалуйста. Мне их нечем заполнить.

 — У вас есть шанс помириться с вашей дамой.

— Она уже не моя дама. Она дама только моего сердца, а это, согласитесь, не одно и то же.

 — Как знать. Вы вчера рассказывали, что она любит возиться в земле, мечтает о небольшом участке, простеньком домике при нём. Что она настоящий кудесник по выращиванию даров природы на самой бросовой земле.

 — Болтун чёртов. С этого дня второго такого рьяного трезвенника, как я, на этом свете вы не найдёте.

 — Я даю вам возможность преподнести ей небольшой дар в виде того, о чём она так горячо мечтает. Надеюсь, эта дружеская, абсолютно пустяковая для меня услуга, не поколеблет ваши устои.

— Мои – нет. За отсутствием таковых. От меня она ничего не примет. Её любовь, да что там любовь, просто привязанность, дружеское расположение, участие как-то пытались купить. Только за то, что бы она была рядом. Стороннему бедняку может отдать последнее. Но от человека, бесстыдно предавшего её, не возьмёт куска хлеба, даже если будет умирать с голоду. А такой человек в данную минуту беседует с вами.

 — Вы способны предать близкого вам человека?

 — Я всегда был способен на всё. Мне она поначалу показалась такой же искательницей приключений, авантюристкой, каковым являюсь я сам. И только потом я понял: она живёт, как дышит, любит, как дышит, верит, как дышит. А мне практически всю жизнь было всё равно, кто, как и зачем дышит рядом со мной. Если это не омрачало моего бытия.

— А стихи, песни…

— Не ведаю. Они живут во мне сами по себе. А когда в моей жизни что-то происходило – необязательно апокалипсическое – это мог быть шорох падающих листьев в июле, запах дамских духов, обдавших меня на тротуаре, услышанная в чужом окошке мелодия «Маленького цветка…» они выплывали наружу. И только ей, слышите, только для неё я зачастую вырывал их вместе с кровью из глубины своей души. Извините за высокий, несвойственный старому романтику, штиль.

 — Какой же вы романтик? Вы просто болтун. Я за свою долгую номенклатурную жизнь такого навидалась, что вам и во сне не приснится. Если таким образом вы хотели от меня отмахнуться, считайте, что своей цели вы достигли.

 Телефон умолк.

 Слава богу. Он бы ей ещё не то про себя наговорил. На любую сумму.

 И тут мобильник опять завёл свою песню.

 Высветился номер подруги.

— Серёжка, умница моя, спаситель ты мой! Представляешь, банкирша сама позвонила и сообщила, что я могу забыть об её давешнем визите. Но есть небольшое условие… я, правда, толком не поняла, что она имела в виду. Так вот, она сказала, что всё вступит в силу, если ты примешь какое-то там предложение. Ты не в курсе, о чём она?

— Не понимаю, о чём ты толкуешь.

— Как же. Твой вчерашний визит, ваши посиделки. Ты же сам вчера позвонил, передал от неё пламенный привет и всё пытался спеть про какую-то Ланку.

— Звонил? Припоминаю. Извини за внеурочное беспокойство. Вчера перебрал немного. Сделай на это скидку.

— И что?

Ну и наболтал тебе всё сдуру. Извини, подруга.

Отворив окно, он отключил мобильник и выбросил его к чёртовой матери…

Геннадий Киселёв

фото взято из открытых источников